Райли Сейгер - Моя последняя ложь [litres]

Девочки все еще не найдены.

На часах почти полночь, и тут оживает мой телефон. Звонит Марк, посылая оглушительные трели по коттеджу.

Минди перестает храпеть.

– Очень громко, – сонно жалуется она.

Я выключаю звук и тихо говорю:

– Извини. Спи.

Телефон вибрирует у меня в руке. Марк прислал сообщение.

«Я кое-что нашел. ПОЗВОНИ».

Я жду. Минди начинает храпеть. Я поднимаюсь с кровати и на цыпочках иду к двери. Берусь за ручку и почти поворачиваю, но понимаю, что мне нельзя выходить. Снаружи камера, а один из подчиненных Флинна наверняка наблюдает за происходящим у коттеджа в режиме реального времени.

Я не рискую давать новый повод для подозрений и отхожу к окну. Беру ночник и ставлю его на кровать Миранды, чтобы не уронить его на пути назад. Тянусь и сначала открываю окно, а потом поднимаю сетку.

Я бросаю взгляд на Минди – та спит – и залезаю на столик, а потом свешиваю ноги в оконный проем. Я верчусь, и рама впивается мне в живот.

Чтобы не попасть в объектив, мне приходится обойти другие коттеджи, и только потом устремиться к душевым. Я чуть ли не ползу, чтобы меня никто не заметил.

Единственная настоящая угроза – это вертолет и прожектор. Он пролетает надо мной где-то через минуту после того, как я вылезла из коттеджа. Я бросаюсь к стене ближайшего домика и прижимаюсь к ней. Прожектор проносится мимо, не замечая меня.

Я не делаю ни шага. Я жду, пока вертолет достигнет озера. И тогда пускаюсь со всех ног к душевым. Телефон болтается в кармане. Я забегаю внутрь, включая свет и проверяю все кабинки. Пусто, совсем как во время утренних поисков. Но сейчас я чувствую облегчение.

Я иду в одну из кабинок, закрываю дверь и для надежности запираюсь. Потом достаю телефон и звоню Марку. Сигнал слабый, и его голос прерывается помехами.

– Мы с Билли… нашл… что.

Я проверяю экран. Одна полоска. Просто ужасно. Я залезаю на унитаз и поднимаю телефон, надеясь поймать сигнал. Теперь полоски две, но вторая постоянно мигает и выключается. Я стою на сиденье, изгибаюсь и вытягиваю руку к потолку. Получается. Помехи исчезают.

– Что ты нашел?

– Не много, – говорит Марк. – Билли сказал, что сложно найти информацию о частной лечебнице. А эта очень маленькая, да еще расположена в глуши. Он искал везде. Книги, газеты, хроники. Его друг обыскал фотоархив, а он сам позвонил в библиотеку в Сиракузах. Я пришлю по почте все, что он нашел. Часть документов не удалось отсканировать, потому что они были старые или в плохом состоянии. Но я их переписал.

Я слышу шорох старых хрупких страниц.

– Билли нашел несколько упоминаний некоего Ч. Катлера из «Тихой долины» в гроссбухе «Братьев Хардиман». Это компания по изготовлению париков в Нижнем Ист-Сайде. Тебе что-то говорят эти имена?

– Чарльз Катлер был владельцем лечебницы. Он продавал волосы пациенток мастерам по изготовлению париков.

– Боже, это чистый Диккенс, – говорит Марк. – Но теперь я понимаю, за что братья Хардиманы платили пятьдесят долларов трижды.

– Когда это случилось?

– Один раз Катлер получил деньги в 1901 году. Дважды – в 1902-м.

– Да, все сходится с тем, что я нашла в книге, раскопанной Вивиан в той библиотеке. Там есть фотография 1898 года.

– А там говорится, когда лечебница была закрыта?

– Нет, а что?

– Тут дальше кое-что странное. – Марк снова шуршит страницами, я слышу помехи и беспокоюсь за сигнал. – Билли нашел газетную статью от 1904 года. Она посвящена человеку по имени Гельмут Шмидт. Он из Йонкерса. Слышала про такого?

– Ни разу.

– Гельмут был немецким иммигрантом. Он десять лет провел на западе, а потом вернулся в Нью-Йорк, чтобы найти свою сестру Аню.

А вот это имя мне знакомо. В коробке из Особняка была фотография женщины по имени Аня. Я даже помню цвет волос. Соломенные.

– Гельмут описывал ее как «не ориентирующуюся в пространстве и склонную к нервным припадкам». Мы с тобой знаем, что это значит.

И даже слишком хорошо. Аня страдала от психического заболевания, у которого в то время даже названия не было.

– Пока Гельмута не было, состояние Ани ухудшилось, и ее положили в лечебницу острова Блэквелл. Он искал ее там. Ему сказали, что она передана под попечительство доктора Катлера и отвезена…

– В «Тихую Долину».

– Именно. Вот поэтому Гельмут поехал, чтобы найти ее. Только вот у него ничего не получилось, и он обратился в прессу.

– Такой лечебницы не существовало?

– Нет, она существовала, но изсчезла.

И снова это слово. «Исчезла». Я приучилась его ненавидеть.

– Как психиатрическая лечебница может просто раствориться?

– Никто не знал. Или всем было наплевать. Особенно потому, что находилась она черт знает где. Те, кто жил где-то рядом, ничего общего с этим местом иметь не хотели. Они знали, что лечебницей заведовали доктор и его жена. А годом ранее земля была продана.

– И это все?

– Вроде бы да. Билли не нашел статей про Гельмута Шмидта и его сестру.

Я слышу стук клавиш и щелчок.

– Я только что отправил документы.

Телефон вибрирует, я получила письмо.

– Ага.

– Надеюсь, они тебе чем-то помогут. – Голос Марка становится мрачным и заботливым. – Эм, я волнуюсь. Обещай, что будешь осторожна.

– Обещаю.

– Честно-честно?

– Да. – Я улыбаюсь, несмотря на страх, усталость и тревогу. – Честно-честно.

Я нажимаю на «отбой» и проверяю почту. Марк послал скан двух страниц из той же книги, что я нашла в местной библиотеке. Там информация о «Тихой долине» – но нет отметок Вивиан. На второй Чарльз Катлер гордо стоит на фоне собственной лечебницы.

В других файлах сплошной текст – страницы из книг по психологии, журналов, посвященных психиатрии, магистерская диссертация, в которой есть раздел об истории лечебниц и прогрессивных методах лечения. «Тихая долина» упоминается мельком. Я подозреваю, что все это исследователи списывали друг у друга, информация почти идентична.

И наконец, в последнем файле – сканы фотографий из разных архивов. На первой фотографии изображен хорошо всем знакомый Чарльз Катлер, однако подпись гласит, что это «Тихая долина», не уточняя природу данного заведения. Будто бы это спа, а не клиника для душевнобольных. На втором снимке – само здание лечебницы. Оно построено в готическом стиле. Я вижу башенку и флюгер. Дополнительное крыло без окон будто приставлено к нему.

И только третья фотография заставляет мое сердце стучать так, будто я проглотила литр черного кофе. Подпись гласит, что это въезд на территорию «Тихой долины». Я вижу низкую каменную стену, в которую врезаны кованые ворота и изящная арка.

Не так давно я проезжала под ними на пикапе Тео.

Сейчас это въезд на территорию лагеря «Соловей».

У меня в жилах стынет кровь.