Лиз Лоулер - Не просыпайся [litres]

Лучше, чем большинство женщин, она представляла, как надо действовать в случае столкновения с таким типом – кричать во всю глотку, царапаться, кусаться, стремясь вырваться от него; представляла, как можно отбиться от него. И в заключительной сцене она обычно убегала, видела свет в конце тоннеля, видела человека, готового помочь, а потом, успокоившись, разражалась слезами облегчения, и все окружающие старались помочь ей, защитить ее… и все верили ей.

Она считала себя смелой. Способной справиться с любыми трудностями. Способной выжить в самой невообразимой ситуации.

До сих пор.

Взяв бутылку водки, Алекс сделала очередной глоток. Она не собиралась сегодня возвращаться на работу, так какой же смысл оставаться трезвой? По крайней мере, она сможет забыться.

Натянув поверх спортивного костюма хирургический, Алекс сунула ноги в синие кожаные сабо. Она спокойно миновала безлюдный приемный покой, но не особо удивилась его пустоте. Сейчас, в середине ночи, дежурный мог и отлучиться.

Выбравшись из душа после того, как вода совсем остыла, Алекс приняла решение прекратить напиваться и вернуться в больницу, пока еще мужество не покинуло ее и ею не завладело решение никогда больше туда не возвращаться.

Она направилась прямо к операционным. Ей захотелось взглянуть на них ночью, когда стихает суета, и попытаться выяснить, каким образом ее могли перевезти туда тем вечером так, что никто ничего не заметил.

Пока это казалось вполне возможным.

Возле каждого входа в здание стояли наготове кресла-каталки, и в конце коридора операционного отделения выстроился целый ряд пустых каталок. Если б кто-то в хирургическом костюме положил ее на одну из них, накрыл покрывалом и повез куда-то, то никто и не подумал бы останавливать его и о чем-то спрашивать. Если б она, проходя здесь, случайно встретила кого-то, то с легкостью придумала бы правдоподобное объяснение. Одетая, как остальные сотрудники операционного отделения, ответила бы, что пришла сюда что-то забрать.

Во второй операционной, где обычно занимались травмами, шла операция. На табло, включенном над двухстворчатыми дверями, высвечивалась предупредительная надпись: «Занято». И, испытывая чувство вины, Алекс подумала, что за время ее позорного бегства «неотложка» привозила, возможно, срочных больных, и Натан Белл трудился там один, если, конечно, не позвал на помощь кого-нибудь – к примеру, Кэролайн.

В больнице было восемнадцать операционных: восемь в основном блоке, пять в амбулаторной хирургии, три в родильном отделении, и две больше не использовались по исходному назначению. Раньше в этих закрытых палатах размещалась старая амбулаторная хирургия, а теперь их использовали для приема амбулаторных больных. Поговаривали и о других закрытых операционных, сохранившихся с викторианских времен, которых Тейлор никогда не видела, – они находились в подвальном этаже, недоступные и закрытые не только для больных, но и для персонала. По слухам, их затопило порядка ста лет назад, и вместо восстановления и ремонта над ними воздвигли корпуса новой больницы. Алекс мельком подумала о том, не стоит ли ей найти их и проверить, действительно ли они сейчас недоступны, – и спросила себя, у кого ей надо получить разрешение на такую проверку. Хотя очнулась она в современно оборудованной палате, оживленной сигналами мониторов и аппаратуры, и шипением кислородного концентратора… Пожалуй, сначала лучше попытаться поискать в современных отделениях.

Следуя по коридору, Алекс быстро и тихо заходила в каждую операционную и оценивающе рассматривала потолки и обстановку, но не нашла ничего похожего на то, что искала. Подойдя к восьмой палате, она услышала шум движущейся каталки и быстро спряталась. Напрягая слух и пытаясь определить, откуда именно везут каталку, уперлась взглядом в латунную табличку на стене коридора. Табличка увековечила память одного хирурга, и выгравированное на ней изречение, казалось, высмеивало нынешнее положение Алекс: «Свет добрых дел вечен».

А как же быть с тьмой злодеяний? Неужели она тоже вечна? Или их тоже надо простить, дабы протиснуться в жемчужные врата Небесного Иерусалима? Прости того, кто согрешил против тебя, и получишь бесплатный пропуск в рай…

Наконец Алекс рискнула выглянуть в коридор. Никого там не увидев, вышла из укромного места и направилась к восьмой операционной. Открыв двухстворчатые двери, проскользнула в наркозную комнатку. Относительно небольшая, эта комнатка вмещала лишь аппаратуру анестезиолога, чтобы тот мог провести там предварительную подготовку для совместной работы с хирургом. Запертые шкафы с медикаментами и рабочие столы окаймляли наркозную тележку и маленький наркозный аппарат.

За второй парой двухстворчатых дверей располагалась сама операционная палата. Одна стена поблескивала стальным блеском – там на пульте размещалось множество переключателей и розеток, а также встроенные стеклянные панели для просмотра рентгеновских снимков. Не включая света, Алекс подошла к операционному столу. Путь ей освещал свет, проникавший сквозь матированные панели из наркозной комнаты, и она достаточно ясно разглядела подвешенный над столом круглый светильник. И осознала, что в ту ночь ее ослеплял светильник другого типа. Тот, тоже круглый, вмещал семь лампочек и имел значительно больший диаметр. С одной стороны у него, точно стационарная антенна, торчала позиционная рукоятка, позволяющая оперативно менять направление светового потока. Лежа на этом столе под воздействием наркоза, вы вполне могли подумать, что на вас уставилось семиглазое роботизированное насекомое.

Плечи доктора Тейлор вдруг поникли, когда она здраво оценила свои намерения. Поиски вылились в напрасную трату времени. Каким образом она собирается узнать, под каким именно светильником лежала? Что она, собственно, видела? Круглые очертания, возможно, меньше, чем у того светильника, который только что осмотрела? Но это же фактически мог быть любой из светильников, виденных ею только что в одной из операционных. Ее же почти полностью ослепляло его сияние.

Алекс напряженно застыла, услышав, как открылись внешние входные двери. Стоя недвижимо и тихо в полумраке операционной, она видела чей-то силуэт за матированными дверными панелями. Очертания высокого человека в синей одежде. Хирург или анестезиолог, насколько она могла судить, разглядев ярко-розовый головной убор. Кто-то в выборе шапочек отдавал предпочтение моде, а остальные выбирали разные цвета, осознав необходимость быть легко узнаваемым среди врачей, традиционно носивших синие шапочки.

Опасаясь, что ее вот-вот обнаружат, Алекс почувствовала, как заколотилось вдруг сердце. Она слышала звяканье ключей, открывших шкаф с медикаментами. И через мгновение до нее донесся стук закрывшейся металлической дверцы, а потом опять открылись и закрылись внешние двери, ведущие в коридор. И тишина.