Джастин Ларбалестьер - Моя сестра Роза [litres]

– Давайте заглянем на собачью площадку, – говорит Роза. – Я хочу посмотреть на собак.

Розе каким‐то чудом удается поддерживать жизнь своей компьютерной собаки. Оповещения о ее состоянии приходят мне и родокам по электронной почте. Наверняка Роза думает, что родоки теперь подарят ей настоящую собаку.

– Мы опоздаем, – говорит Майя. – У нас нет времени смотреть на собак.

– Прямо через парк, девочки.

– Да, Че, – звонким хором отвечают Сеймон и Роза и снова принимаются хихикать. Вот бы запретить им хихикать в моем присутствии.

Я понимаю, что не встречу сейчас Соджорнер – у нее занятия, – но все равно оглядываюсь. Здесь, в парке, я впервые увидел ее за пределами спортзала, здесь мы впервые по‐настоящему целовались.

Я точно знаю, что еще рано тосковать по тому времени, когда мы только начали встречаться. Я не стану уточнять у Лейлани или Джорджи и уж точно не буду обсуждать это с Джейсоном. Особенно после того, как в ответ на новость, что у меня появилась девушка, он написал: «Хоть перепихнулся наконец. Зашибись. Думал, у тебя хер отвалится за ненадобностью». Иногда я беспокоюсь, что он не шутит.

Майя перевешивает сумку с левого плеча на правое.

– Давай я хоть немного ее понесу? Я не скажу твоему тренеру.

– Все нормально, – говорит Майя. – Она не такая тяжелая, как кажется.

Сумка кажется ужасно тяжелой.

– Отдай ее мне, как только устанешь.

Красно-синие двойняшки снова хихикают.

– Давайте сыграем в шахматы, – говорит Сеймон.

Роза кивает. Они снова меняются местами. На этот раз я замечаю, как Сеймон врезается в Майю.

– Прекратите. Не толкайте Майю. Мы не будем нигде останавливаться. Мы не будем смотреть на собак, играть в шахматы и толкать Майю.

Мы уже на другой стороне парка, переходим через авеню А.

– Да, Че, – выпевают они и начинают подпрыгивать на ходу. При этом они что‐то поют себе под нос, что бесит меня еще сильнее.

«Можно я убью их обеих?» Лейлани отвечает буквально через секунду: «Вопрос, достойный Розы». – «И мне за него стыдно». Я спотыкаюсь и едва не роняю телефон.

– Нельзя на ходу писать сообщения, – говорит Роза.

– Это противозаконно, – добавляет ее менее жуткая двойняшка.

Я не понимаю, обо что споткнулся, но почти уверен, что это была нога одной из них. Я убираю телефон в карман. Нужно быть внимательным. Майя снова перевешивает сумку.

– Давай я понесу.

Она мотает головой. Пальцы, которыми она вцепилась в ремень сумки, побелели.

– Осталась пара кварталов.

Мы ждем на переходе, пока переключится светофор. Майя, стоя рядом со мной, перевешивает сумку с плеча на плечо. Я молчу. Подожду, когда она снова перевесит ее, и тогда заберу сумку. С другой стороны от меня Сеймон и Роза покачиваются с пятки на носок и обратно.

Мимо, громко гудя, едет гигантский грузовик. Его кузов украшает пестрая, красно-желто-зеленая реклама пива, о котором я в жизни не слышал. Солнце светит так ярко, как не светило еще ни разу с тех пор, как мы приехали. Вся шумная, забитая людьми улица сияет яркими красками, пятнами цвета. Не могу вспомнить, почему я думал, что Нью-Йорк уродлив. Любой город, в котором окажется Соджорнер, по определению прекрасен.

Краем глаза я замечаю, как что‐то рядом со мной движется по неправильной, ненормальной траектории. Теннисная сумка взмывает вверх, кружится, лямка тянет Майю за плечо, и она теряет равновесие. Я пытаюсь схватить ее, но она летит мимо меня прямо на дорогу. В нее врезается велосипедист. Ее голова ударяется об асфальт со звуком, от которого у меня внутри все обрывается.

– Майя!

Сеймон истерично вопит.

– Зачем ты ее толкнул? – орет Роза, у нее по лицу текут слезы. Она куда‐то тычет пальцем.

– Что за хрень? – говорит какой‐то мужчина. – Зачем ты это сделал? – Он достает телефон.

Я не понимаю, к кому он обращается. Роза и Сеймон стоят, вцепившись друг в друга. Майя не двигается. Но она дышит, у нее открыты глаза. Я падаю на колени рядом с ней, не зная, стоит ли взять ее за руку. Рядом с ее головой, на дороге, я вижу влажный ком жевательной резинки. Майино ожерелье с рубиновым сердечком сияет на солнце. Один зрачок у нее гораздо больше другого.

– С тобой все будет в порядке, – говорю я, надеясь, что это не ложь. И осторожно касаюсь ее руки.

– Больно, – говорит она. – Где Лей-Лей?

Я вытаскиваю телефон из кармана. 911, сейчас я сразу же вспоминаю нужные цифры. Это уже второй раз. У меня за спиной кричат люди, но все перекрывают рыдания Розы и Сеймон. Потом я слышу сирены. Громкие. До ужаса громкие. Диспетчер говорит, что скорая уже в пути. Я пишу Лейлани, что с Майей случилась беда.

– Я сообщил Лейлани, Майя. Она скоро будет здесь. Кто‐то кладет мне руку на плечо.

– Сэр?

Я оборачиваюсь. Это врачи скорой помощи. Я отхожу на тротуар. Они опускаются на колени рядом с Майей. Я рад, что ей помогут. Я хочу спросить, будет ли она в порядке, но они пока не могут этого знать.

– Че! – зовет Майя.

– Я здесь, рядом. – Не уверен, что она меня слышит.

– Почему ты ее толкнул? – снова орет Роза. Я вдруг понимаю, что она обращается ко мне.

Полицейские оставляют меня ждать в маленькой комнате. Пока мы стояли на тротуаре и смотрели, как врачи скорой проверяют Майино состояние, я уже рассказал им обо всем, что видел. Я не знаю, что произошло. Я даже не подумал, что Майю кто‐то толкнул. Она потеряла равновесие. Я решил, что, возможно, она споткнулась или кто‐то пихнул ее тяжелую сумку, и Майя упала с тротуара. Полицейские не спрашивают, толкнул ли я Майю. Они записывают все, что я говорю.

Вместе со мной в комнатке сидит женщина-полицейский. Она почти ничего не говорит, только повторяет, что Дэвид уже едет. В комнате четыре стула и стол, на нем бумажный стаканчик с водой. Больше ничего нет. Я лезу за телефоном. Но в кармане его нет. В последний раз я видел его, когда сидел на дороге возле Майи и писал Лейлани. Где я его выронил, там? Или в полицейской машине? Я снова и снова пытаюсь его достать, но каждый раз, уже почти засунув руку в карман, вспоминаю, что его там нет.

Я хочу встать и походить, но комната очень маленькая. – Не надо этого делать, парень, – говорит женщина-полицейский.

Я уже открываю рот, чтобы спросить, чего не надо делать, но тут понимаю, что, хоть я и сижу, мои ноги сами по себе вытанцовывают шафл в духе Али.

– Я не умею сидеть смирно.

– Учись, парень.

Я концентрируюсь на том, чтобы удержать ноги в покое. Но теперь мне хочется постукивать пальцами по столу. В конце концов я принимаюсь сгибать и разгибать руки. Потом, через какое‐то время, в комнату входит Дэвид. Он притягивает меня к себе. Я чувствую, как глаза жжет от слез, но не плачу. Женщина-полицейский оставляет нас одних. Я падаю на стул. Дэвид садится рядом.