Стеф Хувер - Клетка [litres]

И ведь таких случаев было еще довольно много!

Элейн частенько с особым увлечением рассказывала мне о своем воображаемом дружке Шоне. Она рисовала про него комиксы и прятала на чердаке, вклеивала газетные вырезки, мешала реальные истории с выдумками. Иногда и я играла вместе с сестрой, но для меня эта фантазия про Шона никогда не принимала такого масштаба, какой она принимала для нее.

Нам было по девять лет. Отец застукал Элейн за тем, что та рассматривала свое полностью обнаженное тело в зеркале. Сестра пыталась приплести меня, но я в ужасе открестилась. Мы даже впервые в жизни сильно поссорились. Но помирились конечно же. Я заставила Элейн пообещать мне, – даже поклясться! – что она больше никогда не будет впутывать меня в свои фантазии.

Сестра плакала. Говорила, что она просто такая, какая есть. А потом я вдруг заметила, что Элейн стала меня копировать: манеры, поведение, даже слова и фразы. Но в тот момент посчитала это очередной игрой, забавной игрой… Во всяком случае, чудачеств стало меньше.

Довольно скоро настал период бед в нашей семье: погиб Патрик, мать замкнулась в своем горе, а отец пристрастился к алкоголю. Нам бы сблизиться с Элейн, но она как будто еще больше отстранилась – снова проводила много времени на чердаке, и, когда я спрашивала ее, что она там делает, сестра отвечала, будто пишет роман, но читать мне его не давала.

Все мы, каждый по отдельности и в то же время обремененные словом «семья», стали походить на гонимые ветром листья: вроде бы вместе и вроде бы каждый сам по себе. Эти метания нашей матери, эти бесконечные ремиссии, когда она просто топила нас с сестрой в своей заботе, и срывы, когда дома опять воцарялся хаос безразличия, – мне кажется, Элейн переносила все гораздо хуже, чем я. Потому что все происходившее с нами заставляло меня взрослеть, и я уже точно знала, чего хочу. А она… Она зачастую путала мир своих грез и реальность.

Увы, я поняла это чересчур поздно. И именно с того момента меня стали раздражать наши детские клички – Ло и Ли, – которыми мы назвали себя чуть ли не с самого рождения.

Я помню все от и до. Возвращаюсь в прошлое и снова и снова вижу восковое лицо матери… У тебя пока еще не такое, Элейн… Не такое, Ли! Ты даже не «спишь» – ты лежишь и упрямо пялишься в потолок, как будто обиделась на весь мир, как в детстве. Как тогда, когда мать наглоталась таблеток, а отец, обнаруживший ее, заработал инсульт… Элейн, как ты могла! Как ты могла просто-уйти-гулять!

Хотя могла вызвать «неотложку». Хотя должна была вызвать «неотложку»…

Мне кажется, даже на похоронах родителей моя сестра не до конца осознавала, что именно произошло, а я была слишком убита горем, чтобы что-то с этим сделать… Как и сейчас! Как-и-сейчас…

Но, кажется, я отошла от темы.

Я крепче прижала Элейн к своей груди, качнула ее, словно маленького ребенка, – я всегда успокаивала ее так, когда мы были детьми, – провела ладонью по растрепавшимся волосам.

Бедная моя… Нет! Это я виновата, что недоглядела за тобой, как когда-то недоглядела за Патриком. Или, скорее, предпочитала оставаться слепой, не замечать очевидного.

Меня хватило только на то, чтобы отправить тебя на прием к психоаналитику. Но я даже не удосужилась послушать кассеты с сеансов! Все время откладывала, находила более срочные дела. Видимо, боялась узнать из них что-то такое, что окончательно лишило бы меня покоя, вырвало бы из моих рук соломинку, за которую я упрямо держалась.

А правда оказалась вот такой. И как бы я ни бежала от нее, она все равно меня настигла. Ящик Пандоры приоткрылся, только хранились в нем не беды, а горькие истины.

Вернувшись из города и застав полный разгром у себя в кабинете, я готова была подумать на кого угодно, но оказалось невозможным не заметить очевидного: кто-то вытащил из сейфа все записи сеансов.

Я отыскала миссис Пафф, которая всегда была в курсе всех происшествий в школе.

– Не знаете, кто заходил в мой кабинет, пока я была в отъезде?

Миссис Пафф поджала губы:

– Преподаватель химии. Гейл Мелларк. Но в тот момент вы тоже были там.

– Где «там»?

– В своем кабинете.

О чем она?

– Я только что подъехала.

Толстуха в недоумении мотнула головой и повторила:

– Только что приехали? – впилась в меня въедливым взглядом. – Тогда кто же там был, если не вы?

Внезапно возникла совершенно нелепая мысль.

Нет! Не может быть!

Я помню эти игры Элейн, когда она пыталась копировать меня. Но чтобы так – прикинуться мной и проникнуть в школу под видом директора? Неужели она решилась бы на подобное? Но как еще объяснить случившееся?

– Мне нужно идти. Срочно идти!

Я ничего не стала объяснять миссис Пафф. Она пыталась удержать меня, но я оттолкнула ее руку и двинулась прочь.

Мне действительно нужно идти. Нужно бежать! Скорее бежать! Я должна обо всем расспросить Элейн. Я должна .

Я распахнула дверь ее дома, перешагнула порог. У меня было дурное предчувствие, я знала, что могу застать нечто страшное… Но то, что меня ожидало внутри, я и представить не могла. Даже в самом кошмарном сне.

Прости меня, Ли!

Но как я могла еще поступить?

Ты звала меня, ты просила о помощи. И я поскорее выпроводила этих детей – меня не заботило то, что они могут предпринять, – и бросилась на твой зов. А ты… ты встретила меня странным восклицанием:

– Опал, ради бога, только не говори, что позволила ему уйти!

– Кому?

Я словно с разгона налетела на стену. Туман неведения и самообмана еще не рассеялся окончательно, но сквозь него уже проступил жуткий силуэт. А потом прозвучало имя:

– Шону.

– Элейн! О чем ты? Элейн! – Я приблизилась к сестре, присела рядом, ухватила протянутую ко мне ладонь. – Какой еще Шон? Его не существует.

Сестра придвинулась.

– Я тоже так думала. – Она доверительно зашептала мне почти в самое лицо. – Думала, его больше не существует. Что теперь он в аду. Но он вернулся. Понимаешь? Он вернулся. Даже после того, как ты убила его.

Бог мой! Ее глаза горели безумством и одержимостью.

– Что ты несешь, Элейн? Я? Убила? Шона не существует вовсе не поэтому. Его никогда не было! Это твоя выдумка, Элейн! Глупая детская выдумка!

– Нет, нет, нет, – забормотала сестра. – Ты же видела его. Там, наверху. Я держала его в подвале, чтобы он больше не причинил вреда. Никому. Но он выбрался. Эта гадкая девчонка выпустила его. И теперь его нужно вернуть. Обязательно нужно вернуть.

– Это никакой не Шон. Это Брэд Гриффит.

– И ты поверила? – Элейн сердито отпихнула меня. – Он и мне пытался впарить эту ерунду. Но меня ему больше не обмануть. Это Шон, Опал! Это он! Как ты могла не разглядеть?

Наверное, этот ужасный разговор мог бы тянуться вечно, но я уже поняла всю его бессмысленность. Осознала всю глубину пропасти, в которую ты падала, Ли. Все остальные давно уже находились на дне: и Патрик, и мама, и папа. Только я еще удерживалась на краю. Но ты тянула меня за собой и молила о помощи.