Нарек Акобян - Клятва раба

— Войди, брат, — сказал Василь, положив руку на мои плечи.

Мы вошел в дом, вокруг нас мгновенно появились гламурные девушки со сладкими спинками. Они меня поднимали в комнату, на второй этаж.

— Наслаждайся, брат, — сказал Василь со второго этажа.

Оказывается, он уже успел подняться, пока я любовался девушками.

Поднимаясь, я засмеялся: вот зачем и куда мы приехали. Посмотрел я на девушек: одна была узкоглазой, ростом ниже меня, лицо у нее было маленьким, но фигура была непредсказуемо красива, кожа нежная, как у младенца. Другая была черноглазая. Необыкновенные глаза, фигура, не такая, как у первой девушки, хотя они были одного роста, но когда смотришь в ее глаза, не понимаешь, что внутри себя происходит. Их было примерно десять-пятнадцать, но из них самая красивая была одна девушка: она была голубоглазой, как море, кожа у нее была нежно-белой, но не такой, как у других, а не знаю, скорее влажной, но ее красота была в том, что она когда смотрела на тебя, как будто она мокро таяла от удовольствия. Ее звали Софьей. Несколько минут я насмотрел на них и сказал:

— Да… вы прелестны, — снова взглянул на Софию и продолжил: — Но уж простите меня, у меня есть своя прелесть.

Софья удивленно взглянула на меня и рассердилась. Подошла ко мне:

— Зовут меня Софья.

— Меня Макс, — ответил я.

— Я знаю, — улыбнувшись, сказала Софья, обернулась и продолжала: — Ну и кто она, твоя прелесть?

— Не имеет значения, — безразличным тоном ответил я.

Венок прижимал мое плечо рукой, не знаю, может, подумал, что стесняюсь? Он сказал:

— Она из самих лучших в городе, ее коснулись очень немногие, точно не устанешь от нее.

Взглянул я на Венка, опустил глаза и высказался:

— Знаешь, Венок, я сам себе дал слово, что пока у меня есть своя девушка, не стану ни с кем заниматься любовью, или не знаю, как это все еще называть.

Девушки вернулись в свои комнатам, рядом с Венком была большая комната, когда я подошел к Венку, Василь ждал меня с другими девушками на диване.

— Садись, брат, ну и какие они, мои девчонки? — с улыбкой спросил Василь.

— Они ослепительно красивые, — ответил я ему, но внутри ощутил какое-то знакомое чувство, которого я не осознал.

На лестнице слышался стук каблуков, ну да, думал, одна из других девушек Василя, скорее.

— Вот кто идет, наша Софья идет!!! — высоким тоном приветствовал Василь.

Софья чувствовала себя неуютно, она улыбалась, но улыбка была ненастоящая, она была удивлена отчего-то, но почему-то не захотела высказаться об этом.

— Да, Софья сейчас сядет рядом с вами, — ласковым голосом сказала Софья.

— Ну сядь, красавица, но только на мои ноги, — сказал Василь.

Софья села за Василем, видимо, стеснялась меня и смотрела на Василя печальной улыбкой, она хотела сказать ему что-нибудь важное, но глаза показывали, что она не знает, как высказаться.

— Софья — прелестная женщина, — сделал комплимент я, чтобы у нее появилась радостная улыбка.

Софья посмотрела на меня прежним взглядом, как будто ее глаза высказались страстно, она снова хотела меня уловить своим взглядом. Василь посмотрел на меня, потом на Софию, улыбка Василя словно исчезла, и он сказал:

— Я никогда не видел Софию такой, она никогда ни одному парню не уделяла столько внимания после встречи с ними.

— Извините, я, пожалуй, пойду, — потянувшись и выгнув спину, сказала София.

— Конечно, иди, Софья, — согласился Василь.

Когда София отошла, вдруг воцарилась тишина. Глаза у Василя узким взглядом смотрели на меня, явно он о чем-то думал. Он глубоко вдохнул, опершись спиной о диван, спросил:

— Что ты с ней сделал?

Услышав, я понял, что ему так заинтересовало, а я, если честно, немножко побоялся. Ответил я ему, поделившись моим мнением:

— Кроме тела женщины, ласкать надо и душу у женщины, она именно этого и ждет от тебя!

Он улыбнулся:

— Ты прав, Макс, ты прав…

По-моему, отказать женщине — не самое подходящая ласка, но если отказываешь своей преданностью, естественно, это самое грубая ласка, особенно когда ласкаешь правдой. Ведь каждая женщина, какой бы она ни была, в мужчине ценит именно преданность своим целям. А ведь иначе вспоминаешь какую-то фигуру, и совсем иначе вспоминаешь чувства. Женщины разделяются на две группы: на тех, которым начинаешь нравиться, когда рядом с тобой видят другую девушку, и на тех, которые уже рядом с тобой, несмотря не на что.

— Проснись!!! — вдруг слышу крик Лианы.

— Что ты? — еле-еле чувствую мою тяжелую голову, крепко кутаюсь в одеяло и смотрю на часы на стене и говорю: — Еще шесть утра.

— Да от тебя воняет пивом, вином и… — у нее лицо стало сморщилось от нервов и прерывающимся голосом спросила: — И знаешь, что обидно?

Я молчал.

— Что от тебя еще воняет и духами девушек, — сказала Лиана.

Услышав я старался успокоить ее, но понял, что мои попытки лишь ухудшат ситуацию, встал и крепко обнял ее, она сопротивлялась:

— Иди к ней, она лучше меня, ты… ты… поганая сволочь, а я?!

— Да постой, куда ты? — взяв за ее руку старался успокоить ее, и просил выслушать меня, а она:

— Я… туда, где меня никогда не предадут, — громко крича, сказала она, закрылась в комнате, вызвала такси и, еле шагая, со слезами на глазах уехала из дома.

Это все происходило так быстро, что я даже не успел остановить ее. Она не хотела ничего слушать, никаких оправданий и никаких объяснений. В моих глазах потемнело, все превратилось в черно-белые картины, у меня в голове гремел ее голос, у меня был стресс, голова стала холодной изнутри, так что еле-еле я смог дышать, но я смог себя контролировать. Не спеша успокоил себя и подумал, что ничего не потеряно, все можно вернуть, если сказать правду. Я ведь знаю, где она: она сейчас у матери, может, и плачет на дороге, и винит саму себя за выбор спутника жизни. Да, конечно, плачет. Ну да… Я совсем не знаю, скорее, не помню, что со мной вчера произошло… Что я наделал? Может, Лиана права: я поганый, который гуляет с кем попало и главное, может, я предал свои цели в жизни. Но, может, и нет, я же не помню до конца, что произошло вчера!

У меня в голове все запуталось: все вокруг, все материалы, все пространства, прошлое и будущее. И я понял, что все в мире временно: вчерашний день, настоящий момент, а ведь они такие разные. А ведь такие разные и люди, так как, пока не уходит день, мы не понимаем, зачем вообще был он и зачем настоящий момент, вот такие и люди, разные, но зависимые. Я сел на диван, положил локотки на колени, жестоко болела голова, но мне не волновала головная боль, меня волновала потеря — потеря моей памяти. Сам себя я ненавидел, ненавидел мой разум, потому что я не помнил, что случилось. Каждый прошедший час мне показался двумя часами, каждая минута — двумя минутами. Через несколько часов, когда моя головная боль почти исчезла, я наконец вспомнил кое-что. Помню, что Василь мне сказал, что я правильно поступил с девушками, и что в следующих случаях, когда я поступлю правильно, и когда это ему понравиться, он мне расскажет про одного человека по имени Краб, который для него сначала был учителем, а потом только другом.