Миша Хайруллин - Наши тени (СИ)

— Ник, про… Прости меня…

За что простить? Я не понимал.

— Прости, что должен меня… Выслушивать… Сейчас… — она давилась словами, интонацией, слезами. — Я не могу… Не могу так больше…

— Т-щ-щ… — утешал её я, шипел, словно змея.

Пара обидчиков смотрела на меня так, словно просили о пощаде. Но я не собирался им ничего говорить. В конце концов — я сам виноват в том, что произошло.

Луна уже расцвела, она сияла ярким, жёлтым блеском и походила на дырявый, сплюснутый кусок сыра. И пока я смотрел на этот аппетитный круг — Харли успокоилась. Она по-ужьи извертелась и выскользнула из моих объятий. Затем заявила:

— Ненавижу вас.

Девушка утирала слёзы с глаз кистью рук, спрятанной в кофту. Веки её покраснели, осушились, но затем быстро намокли снова. Она продолжала беспощадно тереть свои глаза. Я взглядом показал Болди и Еве, что им следует извиниться.

— Харли, ты это… Прости нас, мы правда не хотели, —

оправдывался парень.

— Ничего, — снисходительно ответила только что плакавшая девушка. — Со всеми бывает.

«Неужели они настолько демократично помирились? Прямо не верится», — подумал я.

Тишина. Она продлилась недолго.

— Осталась одна проблемка, — указала пальцем на забор Ева, — как будем действовать?

— Обходить смысла нет, — ответил я, — придётся вас подсадить.

— Серьёзно? А сможешь?

— Думаю, да. Ну, по одному.

Пара уступила Харли. В конечном счете, они провинились перед ней.

Мы все провинились перед этой хрупкой на первый взгляд девушкой. Она с разбега упёрлась своими тёмными кроссовками с весьма колючим протектором в мои ладони и перемахнула за границу. Затем это повторила Ева. Болди же повторил это только со второго раза, да и то с особым трудом. Его вес, как мне тогда показалось, перевалил за отметку в 80 килограммов. Я остался один. Между нами прочертили очень внушительную черту. Я не мог с такой ловкостью перелезть через забор. Тут даже уцепиться не за что!

— Ник, а ты как тогда? — с испугом спросила Ева.

— Попробую обойти. Болди, у тебя есть вторая копия карты?

— Есть, вроде, но там только часть.

— Сойдёт. Покажи, где мы, а дальше сам разберусь.

Он откопал в своём рюкзаке клочок жёлтой, измятой бумаги и сунул его сквозь сетку, свернув листок в неаккуратную трубочку. Я принял эту посылку и начал вглядываться в изображение. Неудивительно, но я не смог ничего разглядеть.

Фонарик. Не помню даже, когда я последний раз им пользовался. Откопав его во внешнем кармане рюкзака, я осветил чуть ли не всю улицу. Верне, мне так показалось, когда свет отразился от бумажного листа и попал мне прямо в глаза. Тьма незаметно легла на город, закрыв его от солнца своей длинной, мохнатой шерстью. На карте, вернее, на клочке карты, чертёж был очень жирным, неаккуратным. От этого я долго не мог вникнуть в построение чертежа. Улицы были кривыми, дома вообще чуть ли не круглыми. Мда, ручная работа — явно не его конёк. Болди просунул палец сквозь сетку и ткнул куда-то перед автосалоном, который был выделен красным цветом.

— Вот, мы здесь. Обойдёшь тут, — он вёл свой палец очень криво, — затем тут, а потом через главный ход идёшь — и мы тебя будем ждать вот у этого дома. Включи рацию только.

Я нажал на кнопку, кольцо загорелось голубым.

— Ну вот, держи связь, идём, девчонки!

— Дурак, — злобно ему ответила Ева. — Ник, будь осторожен.

Я уверенно кивнул.

Они скрылись за поворотом. Болди, Ева, Харли. И я снова один перед обнажённым в ночи городом.

Когда я вышел из зловещей и коварной от своего размера улицы, я начал слушать бьющуюся в уши тишину. Давно проснулись мои старые знакомые — сверчки. Они звонко трещали под бетонными домами, в своих глубоких норках. Их песни, не понятные для обычных людей, служили мне как подсказки. Ночные насекомые смолкали, когда мне грозила опасность, и расцветали, когда я оставался один на один с этим мрачным, несчастным городом. Небо было чистым, полным от звёзд, больших и маленьких, ярких и не очень, и мне казалось, будто полоса Млечного Пути переливалась из сиреневого в синий цвет, чем-то напоминая наш коридор. Луна же давно затерялась на этом тёмном, блестящем полотне, так щедро усыпанном блёстками. Она превратилась в просто жёлтый, ничем не примечательный круг.

Я шёл довольно долго, рация тихо шипела, но я не спешил к ней обращаться. Наконец передо мной предстал невысокий дом, этажа в три высотой. Я подошёл вплотную к входной двери и хотел

ухватиться за ручку, но дверь всё сделала сама, начав скрипеть, она распахнула передо мной чёрный, непроглядный подъезд. Сверчки примолкли, разбежались. Из тьмы доносились звуки капель, падающих на пол. Я достал фонарик и включил его, навёл вперёд… Почти вплотную на меня уставился висящий вверх тормашками труп, чуть ли не разорванный до самого основания и костей. Он был привязан ногой к потолку железной цепью, врытой ему в плоть. С его макушки капала кровь, на лице застыла жуткая гримаса, глаз один, по всей видимости, левый, отсутствовал напрочь, на его месте была воткнута записка, пропитавшаяся кровью. Рук не было, бок был разворочен огромным предметом, словно бензопилой. Одежда мокла в крови, тонула в ней. Я долго стоял, долго думал, живот мой скрутило. Такой мерзости я не наблюдал ещё нигде. Я аккуратно вытащил записку, сложенную в треугольник, и развернул её. Красная, скользкая от крови бумага лениво раскрылась. Все складки слиплись. Текст оказался очень неинформативным:

«ЦЕНА: 120

28.06.18

Торговый дом Sun»

— Кто-то явно не смог придумать что-то интересное, оставляя эту записку.

Я бросил листок на пол, вряд ли он кому-то ещё понадобится. Обтёр свои липкие от крови руки об кофту и пролез под трупом.

Лучи фонаря боязливо освещали лестницу, идущую вверх. Но я всё равно не мог отчётливо разглядеть то, что ждёт меня впереди. Я осмотрелся вокруг. Чуть дальше стояла большая, железная, открытая, чуть ли не выломанная дверь. Ступеньки шли вниз, казалось, будто они вели прямо в ад. Что ж, делать нечего — придётся идти вперёд, вернее, вниз.

Ледяной воздух кусал мою оголённую шею, чёлка болталась перед глазами. Я вышел в освещённое уличным светом помещение. Очередной продуктовый магазин, разграбленный, как и все остальные. Касса пуста, даже кнопки забрали для потехи. Прилавок кричал своей пустотой о бедности ситуации и о том, как трудно жить после такого грабежа. Витрины разбиты, пол усыпан осколками стекла, рваными вещами, смешанными с грязью. Мне не хотелось оставаться здесь, и я вышел на улицу. Надо мной горела яркая светодиодная вывеска: «Sun». Очень интересное название, но если сравнивать этот магазин с Солнцем, то, скорее всего, оно давно уже себя изжило и сжалось до состояния чёрной дыры.