Хейди Перкс - Теперь ты ее видишь

Брайан перестал водить пальцами по древесине и повернул голову, взглянув мне в глаза. И я инстинктивно отступила на шаг.

«Гарриет была так озабочена тем, как добраться до почтового отделения до его закрытия, чтобы обновить свой паспорт, что полностью забыла о дочери. Шарлотта, с ней могло случиться что угодно, – добавил он. – Мою маленькую девочку могли похитить».

Некоторое время назад

– Могу я вам с этим помочь? – Ангела показала на чистую посуду на сливной доске, снимая кухонное полотенце с ручки духовки. – Я всегда предпочитала вытирать посуду, когда меня заставляли помогать на кухне в детстве, – улыбнулась она.

Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как Алиса исчезла. Гарриет пыталась занять себя каким-нибудь делом, чтобы ей не приходилось думать о том, как прошло их обращение о пропавшей дочери.

– Меня не напрягает мытье посуды. Мне всегда нравилось смотреть в сад во время этого занятия, – ответила Гарриет. – Думаю, я жила бы где-нибудь на природе, если бы могла.

– В самом деле? Где бы вам хотелось жить больше всего?

Гарриет сделала паузу. Ей нравилось, что Ангела проявляет к ней интерес, хотя она и понимала, в чем его скрытые причины. Детектив остается детективом.

– Возле моря, – сказала она. – Когда я была маленькой, я представляла, что живу в доме на краю пляжа. У него было открытое крыльцо спереди, где я могла сидеть, читать и смотреть на волны, и деревянная дорожка, которая вела через дюны к воде.

– Ух ты! – Ангела положила полотенце на край сливной доски и мгновение помолчала. – Звучит замечательно!

Гарриет пожала плечами.

– Обычно я рисовала дом в своем воображении. У меня хранится в памяти его кристально чистая картинка, и если я закрою глаза, то смогу увидеть каждую его частичку. Мерцающая вода, рябь на песке, щели между досками настила, через которые я могу смотреть. Я представляла себя сидящей в кресле на крыльце, глядящей на море и мечтающей. – Гарриет улыбнулась. – Я могу вообразить что угодно, когда смотрю на море.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказала Ангела. – Так вот почему вы переехали в Дорсет – чтобы жить поближе к морю?

– Предполагалось, что так. – Гарриет поспешно схватила металлическую щетку и принялась скрести кастрюлю. Если бы она надавила чуть сильнее, то эмаль начала бы слезать, однако Гарриет не смягчилась. Брайан хотел кипяченого молока и оставил белый слой пенки на дне. Легче было использовать микроволновку, но на такой компромисс Брайан не был готов пойти. Он предпочитал кипятить в кастрюльке.

– Так вы много купаетесь? – спросила Ангела.

Гарриет прекратила скрести. Она моментально утратила картинку своего домика у моря и заместила ее банальным пригоревшим молоком Брайана. Она почти забыла, что они говорили об этом.

– Нет, – ответила Гарриет через секунду-другую. – Я не умею плавать.

– В самом деле?

Она знала, что это удивит Ангелу. Кто захочет жить на пляже, если боится заходить в воду?

– Тогда расскажите мне побольше о переезде в Дорсет, – продолжала упорствовать Ангела, но Гарриет сомневалась, стоит ли открывать этот ящик Пандоры. Она не была уверена, что сейчас подходящее время для этого; ведь она знала Ангелу только со вчерашнего дня.

– Вам не обязательно это делать, – сказала Гарриет вместо этого, кивая на кружки и тарелки, постепенно скапливающиеся на сливной доске рядом с мойкой.

Ангела покачала головой и встряхнула кухонное полотенце.

– Нет, я хочу помочь. – Она взяла одну из кружек и снова начала вытирать. – Вы всегда жили в Кенте, когда были ребенком?

– Да. Я там родилась. Там неплохо – вы бывали когда-нибудь?

– Да, у меня есть тетя, которая живет в Вестерхеме.

– Знаю, где это. Там красиво.

– И вы жили в ту пору только вдвоем с мамой? После смерти вашего папы?

Гарриет кивнула:

– Да, только я и мама, с тех пор как мне исполнилось пять. Это всё, что я когда-либо знала.

– Наверно, это было трудно, – произнесла Ангела. – Ваш папа умер, когда вы были еще такой маленькой.

– Да. – Гарриет помолчала. – Хотела бы я, чтобы он был в моей жизни, – добавила она. – Почему-то я думаю, что он бы мне очень понравился.

Ангела грустно улыбнулась.

– А что насчет матери Брайана? – спросила она. Когда Гарриет взглянула на детектива, та небрежно отложила полотенце и начала протирать тряпкой сливную доску.

– Я встречалась с ней только один раз, – ответила Гарриет. – Брайан взял меня к ней домой через месяц после нашего знакомства. Он был очень взволнован, сказал, что хочет показать ей меня, но его мать не проявила ко мне никакого интереса. Когда я выходила из комнаты, то слышала, как он говорил ей, что собирается на мне жениться, а она рассмеялась со словами, что брак – это пустая трата времени. А затем заявила, что ему пора домой, потому что ей нужно подготовиться к игре в бинго. Я никогда ее больше не видела, и, насколько я знаю, Брайан тоже.

– Это очень печально.

Гарриет пожала плечами.

– Моя собственная мама была совсем другой. – Она пристально смотрела на сад за окном. – Мы жили в квартире, которая выходила окнами на парк. У нас не было собственного сада. Мама ненавидела этот парк. Она говорила, что там, того и гляди, произойдет несчастный случай. Однажды мы видели, как ребенок упал с рамы для лазанья. Он лежал, согнувшись под странным, неправильным углом. – Гарриет наклонила голову в сторону и вытянула руку, чтобы показать, насколько неестественной была поза мальчика. – Мама помчалась туда с криками, чтобы кто-нибудь позвонил в «Скорую». «Где, черт возьми, мать этого мальчика?!» – кричала она. К счастью, он оказался в порядке. Всё закончилось хорошо. Но всякий раз, когда мы гуляли где-нибудь рядом с парком после этого, мама хватала меня за руку и быстро пробегала мимо него. Не думаю, что я когда-нибудь снова туда войду. – Гарриет прервалась и взглянула на Ангелу. – Она была забавной, моя мама. Я являлась всем, что у нее было, и я думаю – всем миром для нее, но она не позволяла мне делать множество вещей. Она всегда орала на меня, чтобы я слезла с парапета, который и был-то всего три кирпича в высоту – на тот случай, если я вдруг упаду. – Гарриет вскинула брови.

– Она беспокоилась о вас. Это то, что делают матери.

– Это было нечто большее. Она измеряла мне температуру каждый вечер, просто на всякий случай – а вдруг у меня жар. Она всегда была первой из мам, встречающих детей у школьных ворот, и даже когда я училась в средних классах, всегда провожала меня до автобусной остановки, потому что якобы шла в магазин и ей все равно по пути. Никто не ходит по магазинам в восемь тридцать утра. Каждое утро.

– Почему же тогда вы позволяли ей это, Гарриет?