Евгений Башкарев - Дедушка, не спи!

Я вышел и уточнил вопрос. Учительница совладала с нервами и повторила. Я развел руками. Знания о Русско-турецкой войне были не самыми прочными, но все же я помнил несколько дат. Например, когда война началась и когда закончилась. Дальше, вместо того, чтобы рассказать ход военных действий (причины к тому времени уже назвал Рамилка), я выразил свое мнение по поводу великих качеств русского солдата, о технически-обученной армии и некоторых других факторах, благодаря чему войну удалось выиграть. Я лепил первое, что шло в голову, а учительница думала, что я готовился к уроку дома.

Она поставила мне четверку, и Рамилка долго смотрел на меня пустыми глазами.

— Ты готовился? Ты же сказал, что ничего не учил! — Теперь он видел во мне предателя.

— Я ничего и не учил, — прошептал я. В это время учительница задала третий вопрос, последний на сегодня. — Я рассказал то, что было в тетрадке. Я же все переписывал с доски на прошлом уроке, а там даже чушь выглядит гораздо понятнее.

— И когда ты успел прочитать?

— Пока ты отвечал.

— Ну, ты даешь! — Он был шокирован. — Молодец!

— Спасибо.

Я почувствовал, как пальцы, которые до этого массировали плечи Рамилки, перешли ко мне.

— Дашь мне сегодня свою тетрадку? Мне нужна еще одна оценка.

— Без проблем.

В субботу небо затянуло тучами, но дождь так и не пошел. Около четырех часов дня я сказал маме, что уроки выучены и за исправленную историю полагается снять часть наказания. Мама согласилась и поинтересовалась, куда я намерен пойти. Я пообещал, что буду с ребятами на пустыре.

В этот вечер родители гулять не отпустили, и мы с Рамилкой отправились на пустырь вдвоем. Когда начало смеркаться, мы попытались развести костер. Пламя постоянно задувал ветер. Рамилка упорно подкидывал газетные листы, которые разгорались так же быстро, как и гасли. Через несколько минут совместных усилий огонь все же затрепетал, и мы, окутанные дымом, стали подбрасывать в костер ветки.

— Я хотел тебе кое в чем признаться, Дэн, — сказал Рамилка в один из затяжных периодов молчания. — Дерет меня это изнутри. И я хочу раз и навсегда очистить душу перед собой и тобой.

— Заряжай, Рам, — отпустил я и принялся греть руки над костром.

— Я соврал тебе, что, когда пришел к Волдырю, не нашел его дома.

— Правда?

— Я застал его. Одного, без друзей. У него есть старшая сестра. Она сидела на лавке со своим хахалем. Я подошел, спросил, как мне найти Вову. Она сказала, что он на огороде, только к нему лучше сегодня не подходить, потому что отец его за что-то наказал. Но я настоял, и она позвала. Рыло у него было побито. Нос красный. Скорее всего, отец дал ему прямо в пятак. А вот за что — не знаю. Короче, я протянул деньги, он забрал все, до рубля, и вернул нож.

Я кивнул, но болтать лишнего не стал. Мне хотелось, чтобы он все выложил сам.

— Я принес нож домой, и с того дня у меня началась бессонница. Я не мог заснуть ни днем, ни ночью. Ходил из угла в угол, как сумасшедший. И все это время меня не покидало страшное желание зарезать Волдыря.

Я не удивился. Наверное, Рамилку задела моя реакция. Он замолк и молчал до тех пор, пока я не попросил его продолжить.

— Было около одиннадцати. Луна сияла так тускло, что я сам себя еле видел. Я вышел со двора и пошел к нему.

— К Волдырю?!

— Да. — Рамилка говорил, глядя в огонь. — Я простоял у его калитки несколько минут. На лавке никто не сидел. На улице было пусто. Поэтому я не боялся, что меня кто-нибудь заметит. Перелез через забор и начал подглядывать в дом. Два ближних окна выходили из зала. Там я никого не обнаружил, хотя горел яркий свет, и работал телек. Я заглянул в третье, и увидел мерзкое квадратное лицо хахаля его сестры. Никогда бы ни подумал, что девушкам нравятся такие парни. А сестра у Волдыря очень даже ничего. Длинноногая, симпатичная. Ты ее видел. Она иногда приходит на наш стадион, занимается легкой атлетикой.

— Она тоже была в комнате?

— Черт! — Рамилка обрушил толстую палку на костер. Огонь вспыхнул, выбросив в небо клубок дыма. — В том-то и дело, что нет! Если бы она была там, ничего бы не случилось!

Дым пошел в его сторону.

— Не знаю, что еще я хотел там увидеть. Хахаль лежал в одних трусах и смотрел телек, почесывая жирное пузо. Я уже собирался повернуть назад, как вдруг появилась сестра Волдыря! Выскочила из-за угла, как кошка, и — скорей ко мне! «Ты что здесь делаешь?! Какого хрена заглядываешь в окна?! Я вызову милицию!» Она схватила меня за шиворот и принялась трясти. Девочка, надо сказать, по характеру такая же, как брат. Я на секунду закрыл глаза, и мне показалось, что меня трясет сам Волдырь, только с сиськами.

— Ничего себе!

— И в этот момент я так сильно испугался, что забыл, зачем пришел. Она меня спрашивает, какого черта я явился, а я ничего ответить не могу. Вышибло из головы. Все, на что я отважился, это на дикие извинения и оправдания, которые она, неохотно, но приняла. — Тут Рамилка вздохнул, рождая очередное признание. Как он не хотел мне об этом говорить, его терпение треснуло. — А потом пропал нож.

— Как пропал? — спохватился я. — Наверное, ты его где-то оставил?

— Не знаю.

— И ты не помнишь, где был с ним в последний раз?

— Я же говорю, он всегда был со мной. Я мог оставить дома свою голову, но нож был тут. — Он похлопал по карману. — Может, я обронил его по дороге домой.

— И ты не приходил с ним на пустырь? Никогда не заглядывал в окна к Сабине?

Свое изумление Рамилка попытался скрыть, но, даже заслонив рот рукой, он не смог сдержать прозорливой улыбки.

— Нет… Я подглядывал за ней только один раз. — Рамилка не любил стоять у позорного столба и, будь здесь Владик, он бы никогда не сознался.

— Только один раз?

— Ну… может, два. Она сама виновата, что не занавешивает окна!

— Так ты мог потерять нож здесь, в кустах?

— Нет! Точно нет! — он замотал головой, и чуть было не перекрестился.

— Ладно. — Пламя стало гаснуть, и над костром закрутился дым. — Тогда я тоже тебе кое в чем признаюсь.

Я рассказал ему о том, что мне поведала Сабина, и Рамилка еще долго смотрел на меня глазами полными непонимания. Губы его затряслись, и он выпалил:

— Я этого не делал! Это был кто-то другой! — голос его стал жалобным и раскаивающимся. — Клянусь тебе, Дэн! Я подсматривал за ней всего пару раз, и это было давно!

— Я тебе верю.

Рамилка швырнул горящую ветку в сторону дома Сабины.

— Ты всегда на ее стороне, — проворчал он. — Потому что…

— Я не на ее стороне.

— На ее!

— Не на ее!

— Тогда на чьей? Почему ты так взвился на меня? Почему ты ее прикрываешь, будто я сделал что-то ужасное? Что тут такого? Подглядывал и подглядывал. Как будто ты ни за кем никогда не подглядывал! — И тут он осекся. — Хотя я знаю, в чем причина. Вы вдвоем уже давно, как голубки. Уркаетесь друг с другом. Шепчитесь за моей спиной. А я, дурак, до сих пор этого не замечал!