Андерс Рослунд - Сделано в Швеции-2. Брат за брата

– Кто… Пусти! Пусти меня!

– Феликс, это я, Лео. Вставай.

Светлое становится яснее. Волосы Лео. Лицо. Это он.

– Но… тут… так темно.

– Ш-ш-ш. Не так громко. Разбудишь Винсента.

– Что-то… случилось?

– Нет. Ничего не случилось. Пока.

Старший брат одет. На нем даже куртка и кроссовки.

Феликс тихо садится на край кровати.

Верхняя одежда в доме? Посреди ночи?

Ноги, руки – не действуют. Он решает подвигать руками и ногами, но у него не выходит. Застыли.

Он ощущает, как кто-то берет одну его ногу, сует в ботинок, завязывает шнурки. Потом вторую ногу. Потом его руки разводят в стороны и вдевают в рукава теплой куртки. Затем Лео исчезает на кухне, слышно, как льется вода из крана, потом Лео возвращается со стаканом, полным крови.

– Залпом.

Это не кровь. Это сок. До самых краев стакана.

– Пей. Быстрее проснешься.

– Проснусь? Зачем?

– Увидишь.

В прихожей, по пути к входной двери, Лео проскальзывает в комнату Винсента, к замотанному в бинты телу, слушает равномерное дыхание.

– Мы же не можем оставить его одного? А, Лео?

– Мы скоро вернемся. Полчаса максимум.

Лео опускает жалюзи, отключает полную луну и уличный фонарь – разбитое стекло, злобный свет.

– А вдруг… он все-таки проснется? Проснется – а он совсем один.

– Не проснется. Когда Винсент спит, он спит. А будить мумию нельзя. Тогда исполнится проклятие. Феликс, ты разве не знаешь об этом?

Последняя проверка – рот. Они расширяют дыру в бинтах, надо, чтобы воздух поступал свободно. Потом выходят из квартиры. Феликсу кажется немного странным, что у Лео на плече школьная сумка. Кто же ходит в школу ночью?

Ни следа не осталось на лестничной клетке после маминого бегства – как будто ничего и не было, Лео удалось отскрести последние пятна. Братья прошмыгнули мимо двери Агнеты на втором этаже – Агнета вызвалась ночевать у них, пока мама в больнице, но Лео убедил ее, что они сами справятся, пообещал, что даст знать, если понадобится помощь, и что он будет отправлять мальчиков спать в положенное время.

Темнота. Длинная цепочка уличных фонарей. В отдалении – музыка и машины, резко стартуют, резко тормозят. Пятничный вечер в Фалуне. Там город, жизнь. Но здесь, в другом районе, на асфальтовом тротуаре, ведущем в школу, все неподвижно, тихо.

Лео вдыхает, глубоко. На улице гораздо теплее, чем он думал. Или это он так нагрелся изнутри, что напряжение ищет выход?

Сентябрь, и кучи листьев на земле – так приятно поддавать их ногой. С начала учебного года прошел примерно месяц – Лео в восьмом классе, Феликс – в пятом. А Винсент, их большой младший брат, пошел в первый класс, так что они все теперь учатся в одной школе.

Он точно знает, что ему нужно.

Он разузнал, где продаются парики, сто двадцать пять крон за тот, с длинными волосами, который он выбрал. А объемная серая куртка с капюшоном отыскалась в «Хеннес энд Мауритц» за девяносто девять пятьдесят; ей предстоит стать грязно-зеленой от краски для ткани, а краска – в магазине швейных принадлежностей. Потом тело: оно должно выглядеть по-другому. Вату на плечи. Еще живот, но живот изваять просто – при помощи ватина, который нашелся в том же магазине, что и краска для ткани. Последнее – сигареты. Он должен курить, сигареты без фильтра, самые крепкие – «Джон Сильвер».

Курево алкашей.

Как приятно брести по улице среди ночи, когда внутренний жар выравнивается с теплом снаружи. Только в небольших городках бывают такие ощущения – улицы связаны с другими и в то же время пусты. Первый признак того, что в этом районе тоже есть люди, – велосипедистка позади них, они слышат, как динамка давит на переднее колесо, как велосипед приближается, проезжает, исчезает.

Лассе-Наркота. Хорошее имя. Так он окрестил своего персонажа.

Именно Лассе-Наркота вырвет у тетки из магазина «ИСА» сумку.

Но создать Лассе-Наркоту стоит денег. Вот почему Лео разбудил младшего брата, поднял его в два часа ночи.

– Я сегодня взял книгу. В школьной библиотеке.

– Ага. И поэтому мы на улице?

До школы здесь гораздо дальше, чем в Скугосе. Лео помнит, как папа стоял на балконе, на верхнем этаже, следил за их спинами, когда они пересекали парковку и углублялись в кустарник.

Четыре года назад. Другая жизнь.

– Нет. Но мне пришлось взять что-нибудь, чтобы все сработало.

– Не понял.

– Поймешь. А эта дурацкая книга оказалась почти хорошая. Про Америку и всякое, что там случилось. Про сухой закон и чувака по имени Аль Капоне.

– Про него я слышал.

– И я подумал про папу.

– Они про него написали? Про папу?

– Нет, естественно. Но я подумал, что… папа ведь мог бы сделать, как Аль Капоне. Ну, если бы в Швеции запретили спиртное.

– Как сделать?

– Как Аль Капоне. Он все равно продавал спиртное. Плевал на законы.

Они приближаются к полю с одинокими деревьями, худыми, тянущими ветки к ночному небу. По ту сторону поля, частично освещенного фонарями другой велосипедной дорожки, – школа.

– Нет, Лео. Вряд ли.

– Что?

– Что папа сделал бы, как тот Капоне. Папа не любит продавать. Да? Он бы все выпил сам. А потом побил бы кого-нибудь.

Крыло, где учится Лео, – старшие классы средней школы. Феликс почти никогда не бывает здесь. Сам он учится в средних классах, и это два разных мира с охраняемой границей, которую лучше не пересекать, потому что на том берегу тебя ждет разборка с теми, кто сильнее тебя. Когда они переехали сюда, он ходил в первый класс и стал новичком посреди полугодия. Абсолютно новый – вот кто он был. Большинство ненавидит менять школу и одноклассников, но ему понравилось. Не то что Юнне, он хорошо ее помнил, Юнна скалывала волосы золотой заколкой и столько раз плакала перед переездом, что учительнице приходилось прерывать урок музыки. Юнна не хотела менять действительность, чего нельзя было сказать о Феликсе. Феликс радовался переезду. Никто в его новом классе не знал, что случилось в Стокгольме, не знал, что его папа сидел в тюрьме за поджог.

Он был уверен: все проблемы кончились, когда папа исчез, а мама и тетки из социальной службы решили, что переезд за двадцать две мили – наилучший вариант. С ними все будет нормально. Не будет больше этой мерзости в животе и груди, которая давила и жгла, поднимаясь иногда к самому горлу.

И вот это как будто началось снова – как будто жжение в груди переехало сюда следом за ними.

Они дошли до школьного двора и теперь сидят на корточках, прячась за трансформаторной будкой, неподвижно, молча. Еще один велосипедист приближается, проезжает мимо.

Школа в Скугосе была из белого кирпича, а эта встречает светло-желтой штукатуркой, два крыла соединены застекленным переходом, где ученики проводят перемены.