Луиза Дженсен - Подарок [litres]

Я еще потянула время, неторопливо одеваясь. Но, понимая, что исход неизбежен, взяла телефон. Мне пришла эсэмэска с неизвестного номера, и, когда я открыла текст, у меня все похолодело внутри:

«Надеюсь, ты вчера получила на холодильнике предупреждение. Очень бы не хотелось, чтобы ТЫ попала в аварию».

– Глотай!

– Нет!

Ты просунул большой палец мне в рот и сильно надавил на нижнюю челюсть. Я попыталась, запрокинув голову, освободиться, но ты схватил меня за подбородок и не отпускал. Мои глаза наполнились слезами. Я попыталась оттолкнуть тебя обеими руками, но не хватило сил.

– Ну, давай! – приказал ты. – Сама же знаешь, потом полегчает.

Измученная, я прекратила борьбу. Ты ослабил хватку, и я рухнула на стул.

– Всего одну.

Ты навис надо мной, я попыталась покачать головой, но перед глазами все закружилось. Подступила тошнота. Нахлынул страх.

– За меня. – Твой тон стал мягче.

Я больше не могла сопротивляться и открыла рот. Ты положил мне на язык капсулу. Она была горькой на вкус.

Ты поднес мне к губам стакан с теплой водой, и я сделала глоток.

– Хорошая девочка. – Откинув волосы с моего лица, ты успокаивающе погладил меня по лбу.

Я закрыла глаза, ожидая, когда по телу разольется онемение и возникнет ощущение, что я плыву.

Когда ты снова заговорил, твой голос звучал приглушенно, словно издалека. Кажется, ты сказал: «Я хочу лишь одного – чтобы тебе было лучше», – но я больше ни в чем не была уверена.

Сознание то покидало меня, то возвращалось. Руки и ноги отяжелели, я теряла координацию. Возникло ощущение движения. Ты нес меня, я пыталась освободиться, но тело будто налили свинцом.

– Т-с-с… – сказал ты и обнял меня так, что моя голова устроилась у тебя на плече.

– Пожалуйста… – попыталась выговорить я, но язык не шевелился, и я снова погрузилась в черноту. Какое облегчение больше ничего не чувствовать! Ни о чем не думать.

– Я не могу тебя отпустить, Калли, – шепнул ты.

Проснувшись на диване в неудобной позе, я почувствовала, что онемевшее тело все еще дрожит. С тех пор как я сдала пробу на биопсию, прошло два дня, но я еще ни разу не ложилась в постель. Как только засыпала, возвращалась памятью к Калли и страшилась того, что могла увидеть, закрыв глаза. Боялась провалиться в черноту своих снов. Боялась того, что не всегда могла вспомнить наяву, но от чего меня бросало в пот и хотелось кричать. Детали размывались, как и прежде, ускользая от сознания, но оставался плотный покров страха.

«Очень бы не хотелось, чтобы ТЫ попала в аварию», гласило пришедшее мне на телефон сообщение, и я понимала, что, если покажу его в полиции, от меня опять отмахнутся. Не было никакой возможности узнать, кто его прислал, и оно было так сформулировано, что не всякий принял бы его за угрозу. Но я понимала: мне угрожают. И, несмотря на бесконечные проверки, заперта ли входная дверь, наброшена ли на нее цепочка, несмотря на придвинутую к двери мебель, при малейшем звуке мое сердце уходило в пятки, и я не сомневалась, что рядом кто-то есть.

Я старалась не заснуть, выпивая одну чашку кофе за другой, расхаживала по квартире и не вылезала из «Гугла». С тех пор как на аэродроме Бертон был обнаружен труп, прошло десять дней. Почему полиция так и не установила личность жертвы?

Кто побывал у меня дома? В местных новостях ничего не говорилось о других подобных случаях. Я задавала себе вопрос, не связано ли проникновение в мою квартиру со взломом у Аманды и Тома. Я вернулась ко дню похорон Калли и изучила архивы того времени. Мне потребовались часы чтения, прежде чем я обнаружила то, что искала. Всего один короткий абзац, сообщающий о взломе и аресте преступников.

Полиция задержала двоих мужчин в связи с квартирной кражей на Честер-роуд. Все похищенное возвращено хозяевам, кроме взятой из сейфа наличности и изображенного на фотографии необычного ожерелья. Полиция просит, если кому-нибудь что-то известно об этой вещи, сообщить по указанному ниже телефону. Считается, что преступная парочка совершила целую серию взломов в то время, когда хозяева домов уходили на похороны.

Здесь же помещалась фотография ожерелья Аманды с рубинами и бриллиантами в виде звезды. Ни одного из преступников не звали Нейл или Оуэн, и, как я понимала, кража в доме Тома не была связана с Калли. А как в моем случае? У меня из головы не выходило послание на холодильнике: «НЕ КОПАЙ». Господи, как же я боюсь!

Когда забрезжил рассвет, я рухнула на диван и бездумно смотрела в мерцающий в углу экран телевизора, приглушив звук, чтобы услышать, если кто-нибудь снова попытается ко мне проникнуть. Я прислушивалась. Я все время прислушивалась.

Сто восемьдесят четыре дня назад в мое тело пересадили сердце Калли. Теперь мне иногда кажется, что я ненавижу девушку, которая подарила мне жизнь. Не понимаю, чего она хочет. Что пытается до меня донести. Я перестала отличать реальное от нереального, и мне не с кем обсудить мои проблемы. Я никому не могу доверять.

За окном солнце позолотило небо, но даже с приближением дня я продолжала ощущать на себе чужой взгляд. Чувствовала, что за мной следят. Выжидают. Я снова бродила по квартире: заглядывала в шкаф, за двери, под кровать, но нигде никого не было. Везде было пусто.

Глотая лекарство, я почувствовала отек в горле. Из носа текло, лоб горел. «Я умираю », – мелькнула непрошеная мысль, но я тут же ее прогнала. С чего это вдруг? А что, если все-таки умираю? Что, если тело стало отторгать сердце Калли и я не сумею узнать для Тома и Аманды, что произошло в тот роковой вечер? Я уронила на руки тяжелую голову. Несмотря на полученные предупреждения, нужно продолжать попытки, но я не представляла, в каком направлении двигаться.

В который раз я принялась изучать схему на холодильнике. Но тут на небе показалось солнце и зайчиком сверкнуло на серебристой ручке холодильника. Ослепительный блеск пробудил память – на этот раз мою, – и я вспомнила свое первое появление в доме Натана. Как вытаскивала из сарайчика подушки, как перевернула цветочный горшок, как сверкнуло что-то серебристое, как я бросилась наутек от паука. Ключ от дома.

Я вошла в прихожую Натана и, заперев за собой дверь, опустила ключ в карман. Перед тем как уйти, я верну его в сарайчик. В доме было тихо. Спокойно. Но тишина казалась гнетущей, а не ободряющей, хотя я знала: здесь никого нет, Натан на работе. Чуть приоткрыв дверь в гостиную, я проскользнула внутрь и на цыпочках подошла к окну. Бросила сумку, слегка раздернула шторы и выглянула на улицу. Я отдавала себе отчет, что могу нажить кучу неприятностей, но, несмотря на витающее надо мной ощущение тревоги, не заметила, чтобы соседи хватались за мобильники и указывали пальцами на дом. Видимо, я проникла сюда незамеченной.