Луиза Дженсен - Подарок [litres]

– Нет! – проревел ты. Хотя в последнее время мы несколько раз отчаянно ругались, таким злым я тебя еще ни разу не видела. Я обхватила пальцами холодную металлическую ручку. Вот бы сейчас выскочить из машины. Но ты ехал слишком быстро.

Щетки стеклоочистителей шумели и шумели, дождь барабанил по ветровому стеклу, фары едва освещали дорогу впереди.

– Поезжай медленнее, – попросила я почти шепотом. – Дорога очень опасная. Пожалуйста, снизь скорость.

Подобно грому, навстречу нам прогрохотал грузовик, и в свете его ярких белых прожекторов красные блестки на моем платье вспыхнули, словно капельки крови. От вибрации открылась дверца бардачка – она никогда не запиралась как следует, – я стала ее закрывать и увидела свой айфон. Тот, что ты у меня отобрал. Неудивительно, что я его не нашла, когда искала дома. Я покосилась на тебя – ты неотрывно следил за дорогой – и опустила аппарат в сумку. Свой старый, с предоплатой, я по глупости оставила на работе в шкафу и теперь обрадовалась, что снова была на связи.

Ты думал, что поступаешь правильно, делая вид, будто ничего не случилось. Но ведь случилось, и невозможно вернуться к тому, как было раньше. Я стала другой. Ты тоже, если честно признаешься. Разве могло быть иначе после того, что я сделала?

У тебя на щеке пульсировала жилка, и ты так крепко сжимал руль, что твои плечи почти касались ушей. Левой рукой ты стянул с шеи галстук и, когда бросил его на пол, задел цветок в петлице. Лепестки опали, как слезы.

– Я думал, сегодня ночью ты сделаешь над собой усилие, – сказал ты. – Но что-то непохоже, чтобы наши отношения пришли в норму. Скажи честно, у нас есть шанс? – В твоем голосе столько страдания!

– Боюсь, нет. Я стараюсь, но ничего не могу с собой поделать. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу… – Я вздохнула и коснулась все еще болезненного места на щеке. – Приходится лгать родителям, говорить, что ударилась о шкафчик. Какой избитый штамп! Обманываю всех подряд. Но больше не хочу и ухожу от тебя. Извини.

– В этом нет необходимости, – возразил ты. – Ты можешь сделать выбор. Брось свою работу, уедем отсюда и начнем все сначала. Если ты согласишься оборвать все связи, мы можем начать с чистого листа.

– Натан! – Я натолкнулась на твой взбешенный взгляд. – Я не могу!

– Но когда-то мы были счастливы. И можем стать снова. Ты способна выбрать меня?

– Прости.

Ты повернулся, мы встретились взглядами, и на мгновение передо мной возникла картина: мы с тобой в старости.

Автомобильный сигнал, скрежет тормозов, скрип покрышек, и я обеими руками ухватилась за дверную ручку.

– Натан! – крикнула я.

Реальность рушится на меня, я вновь воспринимаю окружающее и моргаю на яркий свет. Машину вел Натан. Мой гнев пылает сильнее, чем солнце на небе. Передо мной с кристальной ясностью возникает картина происшествия. Надетое на свадьбу красное блестящее платье Калли, лимонно-желтый галстук Натана.

Машиной управлял этот сукин сын! Он и разбил автомобиль. Я словно наяву увидела злость на его лице. И страх на лице Калли, когда она выкрикнула его имя. Это он отстегнул ее ремень безопасности? Сознательно расправился с ней? Сбежал, оставив ее умирать в кювете? Жалкий трус!

Я повернула обратно к пабу. Сэм сидел в машине и вертел в руках телефон. Он не сказал ни слова, когда я забралась в салон и застегнула пряжку ремня безопасности. Повернул ключ в замке зажигания, и мы в облаке пыли умчались со стоянки. Эд Ширан и Тейлор Свифт сообщили нам, что все теперь не так, как раньше, и Сэм выключил радио. Но я не нарушила тишины. Ядовитые мысли разъедали меня, уничтожая чувство благодарности, пока не осталась одна холодная, неодолимая ненависть ко всем, кто мне лгал. Ко всем, кто меня спас. Кто принудил жить вот такой полужизнью. Не совсем моей. И не совсем Калли. Я поняла, что она пыталась мне сообщить: ее убил Натан, и она не успокоится, пока он не ответит за свое преступление.

Клянусь богом, я заставлю его за все заплатить!

Я думала, что ночью вообще не засну, но все же урывками вздремнула на диване, а когда проснулась, по-прежнему кипела злостью к Натану. Я вспомнила свой прежний сон о нем и Калли, и это натолкнуло меня на одну мысль. Ни свет ни заря я открыла дверь ветеринарной клиники и заперла ее за собой. Следовало спешить – Линда приходит на работу, как правило, рано. Восходящее солнце окрасило щели между планками жалюзи бледным светом, но я не стала их открывать. Поспешила к пульту на стене и выключила сигнализацию. Пока я нажимала на кнопки и вводила пароль, сердце у меня замирало – вдруг пароль другой, но его не изменили. Лампочки моргнули раз, другой, третий, и я оказалась в клинике.

В кладовой царил полумрак, но я не решилась включить люминесцентные лампы: они еще долго гудят после того, как их погасят, а я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что я здесь побывала. И обнаружил пропажу. А так все будет шито-крыто до следующей инвентаризации. Я дрожащими руками достала из сумки мобильный телефон и, включив в нем фонарик, пересекла помещение. Наркотические препараты были заперты в особом ящике, и я набрала на замке нужную комбинацию цифр.

Звякнул колокольчик, открылась входная дверь. Черт! Дверь закрылась. Мне захотелось чихнуть, и я, стараясь сдержаться, закрыла нос ладонью.

В коридоре послышалось цоканье каблуков Линды. Я вжалась в стену. Ради всего святого, только не входи сюда! Она остановилась. У меня запершило в горле, я судорожно глотала, чтобы подавить кашель. Снова цоканье каблуков – Линда прошла мимо, открыла дверь своего кабинета и захлопнула ее за собой.

Я неслышно открыла шкафчик и тут же нашла то, что искала. Дюйм за дюймом я осторожно отворила дверь, слушая, как сердце в груди выбивает барабанную дробь. Выскользнув в коридор, я прокралась к пожарному выходу и стала пробираться по длинной стороне автостоянки, чтобы в тени стены оставаться скрытой от глаз Линды. Интересно, сообщит ли она в полицию, если узнает, что я взяла? Пузырек почти ничего не весил, но сумка как будто потяжелела, и, когда она стала съезжать с плеча, я поспешно подтянула ее вверх.

От выхлопа проезжающего по улице автобуса мой голодный желудок скрутило узлом. В восемь часов утра движение в городе стало плотным: мимо проносились машины, спешили на работу люди – подавляли зевки, смотрели в смартфоны, но мне казалось, что каждый прожигает меня взглядом. Рассматривает. Осуждает. Я бы не удивилась, если бы кто-нибудь обозвал меня воровкой. Я крепче сжимала ремешок сумки, убежденная, что всем известно, что в ней лежит. И что я задумала.

Я шла, уставив взгляд в тротуар, и спешила, как только могла, хотя все мышцы болели и изматывал жар. Дыхание у меня было чаще, чем шаги, но я старалась идти еще быстрее.