Эли Ленд - Хорошая я. Плохая я

Никогда не рассматривалось как постоянное из- за Фиби. Сахар с ванилью. И тому подобное.

– Как мы уже сказали, ничего не решено окончательно, но мы постараемся договориться о предварительном визите в эту семью в Оксфорде, возможно, даже на следующей неделе.

Чем скорее, тем лучше, хотите сказать.

Ранним утром в голове моей проясняется, вмиг наступает полная ясность. Никакой внутренней борьбы, я больше не разрываюсь надвое. Я вдруг поняла, что мне нет места в этом доме. Не вписываюсь я в него. Так же вдруг я поняла, что, возможно, для такой, как я, вообще нигде нет места. Пойми это я до того, как предала тебя, возможно, не стала бы этого делать, осталась бы, вила гнездо там, где если уж нет любви, так хотя бы есть родной дом. В своей стае.

Достаю из-под кровати носок, набитый таблетками, которые складывала в него все это время, обманывая Майка. Иду с ним в ванную, захватив с собой ноутбук, закрываю дверь на задвижку, чтобы нельзя было открыть снаружи. Смотрю на таблетки, их должно хватить, уверена. Сажусь, ставлю ноутбук на колени, секретная папка, затерянная среди документов, называется:

Ты.

Я кладу в рот порцию таблеток, запиваю глотком из полупустой бутылки с водой, которую держу под раковиной. Я смотрю фрагменты видео из новостей – вот тебя привозят в фургоне. Окна затемнены, как на машине Майка, в которой привезли меня. Следующий фрагмент – последний день слушаний. Приговор. Виновна – двенадцать ответов, все присяжные, как один. Толпа штурмует фургон, который везет тебя после суда, корреспонденты тянут вверх камеры. Я закидываю еще горсть, смесь голубых и белых таблеток, немного розовых. Жму на «паузу», когда на экране появляется твое лицо. Где-то через час комната начинает расплываться, тело, как мешок с песком, приваливается к стене. Я хочу смеяться, как пьяная, но не помню, как это делается и когда это делала в последний раз.

Высыпаю в рот остаток таблеток, полную пригоршню. В основном розовые, девчачьи, больше не нужно думать, ни о чем. Я делаю глоток воды, во рту пересохло, змея, слепленная из мела, продирается по моему горлу. Закрываю крышку ноутбука, подтягиваю себя к раковине, держась за ее край. Сейчас я хочу взглянуть в зеркало, хочу увидеть твое лицо перед тем, как уйти, но руки соскальзывают с раковины, зеркало тает. Яркие вспышки света в глазах. Взрывающиеся звезды. Загадывать желание нет смысла. Я устала, очень устала.

Залезаю в кровать, нет, в ванну, думаю, что это ванна. Шторка в руке, натягиваю ее на себя, нужно как можно скорей укрыться, телефон уже наготове, она фотографирует меня, помни. Четырнадцать кафельных плиток у основания ванны, я пересчитала их в ту ночь, когда ждала заседания, когда не могла спать. Голова свешивается на грудь, отдохнуть бы, живот забит таблетками.

Меня куда-то тянут. Мои ноги.

Хватают снизу.

Восемь ступенек вверх. Еще четыре.

Дверь направо.

Теперь я умерла, и они найдут все, что я прятала.

Твои портреты, склеенные скотчем.

Извращенка, – скажут обо мне. Вся в мать.

И еще кое-что.

Первый предмет попался случайно, когда я, ползая на четвереньках, отмывала комнату.

Белый, как кусочек сахара на полу. Молочный зуб.

Я положила его в карман.

Потом я всегда искала, высматривала. Кусочек, остаток, клочок одежды.

Хоть что-нибудь, на память о каждом. Как одержимая. И вынесла контрабандой в своей сумке в ночь твоего ареста.

Зачем я хранила это?

Ответ один: так я заботилась о них.

Джайден. Бен. Оливия. Стюарт. Киан. Алекс. Сара. Макс. Дэниел.

Девять маленьких крошек, я им хотела помочь.

Ты не знала об этом.

Никто не знал.

Трубки.

Во мне.

Лампы.

Надо мной.

Горло пересохло, перехвачено. Иголка на сгибе моей руки, в виде бабочки. Влага на моем лице, маленькие ручейки. Слезы. Я не хочу плакать, нет смысла. Чувствую. Страх. Чего бояться. Нечего бояться. Всего боюсь.

Есть тут кто-нибудь?

Холодные руки касаются моей кожи. Подталкивают. Поворачивают. Поднимают пальцами веки. Резь от света, фонарик, похожий на авторучку, целится в мои зрачки. Чей-то голос с акцентом рассказывает про девочку-подростка, приняла большую дозу таблеток, сделано промывание желудка. Попытка самоубийства. Повезло.

И ты так всегда говорила.

Язык чисел и букв, крови и предметов. Предметов и крови. Обсуждение. Белый халат, планшет в руках, смотрит в график. Молчание.

Нарастание седативного эффекта, говорит белый халат.

Отключаюсь снова.

Когда опять прихожу в себя, рядом сидит Майк. Воздуха сердцу не хватает, легкие сдулись. Он вскакивает, сгибается пополам надо мной. Я не могу говорить, потеряла голос. И не только голос. Я сжимаю его руку, он смотрит на меня.

– Милли, ты очнулась. Слава богу, ты очнулась.

Пытаюсь ответить, попросить прощения за то, что он не справился со мной, я ненавижу себя, я чудовище внутри.

– Молчи, тебе нужен покой, – говорит он.

Он протягивает руку, нажимает кнопку у меня над головой. У меня в глазах мелькают вопросы, он их читает, рассказывает мне историю. Про меня.

– Ты приняла огромную дозу таблеток. Когда ты не вышла к завтраку, я поднялся за тобой, дверь в ванную была заперта, нам пришлось ее сломать. Тебе сделали промывание желудка, сейчас сказывается действие седативных препаратов, еще какое-то время все будет как в тумане, но ты поправишься.

Дверь в палату приоткрывается, я пытаюсь сфокусировать взгляд, по белокурым волосам догадываюсь, кто это.

– Она очнулась?

– Да, еще под действием таблеток, но в сознании.

Саския не подходит к кровати, стоит поодаль, но говорит – я рада, позвать кого-нибудь?

– Я уже позвал, медсестра будет через минуту. Все в порядке, Милли?

Я киваю, но не уверена, долго ли продержусь. Веки тяжелые. Майк превращается в точку. Расплывается. Палата как лодка во время качки. Морская болезнь. Тень, огромная и блестящая, это кит проплывает подо мной, приближается, разевает пасть. Я заглядываю в нее. Ошибка. Я совершила много ошибок. Они смотрят на меня, их лица искажены, руки тянутся ко мне. Ныряю из своей лодки, хочу спасти их. Раздается голос: «Нет». Я никогда не слышала его раньше, но думаю, что это бог, тот самый, в которого я не верю. Он смеется. Жестоко и безжалостно. На море поднимается шторм, мне не добраться до них. Девять, если сосчитать. Они опустили головы, они знают, что их ждет, кит захлопывает пасть, исчезает в глубине. Я возвращаюсь в белизну, в палату, в слишком яркий свет. Медсестра разговаривает с Майком и Саскией, говорит – пройдемте со мной, здесь Джун. Я открываю глаза в следующий раз и вижу Фиби. Неужели это она? Улыбнись в камеру, паскуда. Нет, пожалуйста, не надо, – шепчу я каким-то чужим голосом. Поздно. Вспышка фотокамеры. Ты точная копия своей матери. Я закрываю глаза, но сразу же открываю, однако ее уже нет, да и не было, это причуды моего мозга.