Джейн Корри - Кровные сестры

Потому-то Ванесса и ревновала Китти до безумия. Что бы она там ни плела о кровных сестрах, это не одно и то же.

А Китти повела себя как настоящая сестра, защищая меня от страшной правды о моем родном отце. Дэвид, может, и пообещал не говорить мне , но сделал большую ошибку, решив напакостить маме посредством собственной дочери. За минуту до трагедии Китти ничего не стоило позволить Ванессе выложить правду, но она ее остановила. Это трагическое совпадение, что мамаша Криспина в тот момент вылетела из-за угла…

– Я умоляла ее не умирать, – прибавила я, вспомнив, как стояла на коленях над Китти.

Мама побледнела как стена.

– Но зачем тебе понадобилось упекать себя в тюрьму?

Я взяла ее за руку.

– Ты и так достаточно натерпелась. – Я сжала мамину руку, вспомнив своих арчвильских учеников, с которыми замечательно работалось, пока я не узнавала, за что они осуждены. – Как бы ты пережила открытие, что это Китти толкнула Ванессу под машину?

Мама промолчала. Меня вполне удовлетворил такой ответ.

Сара кашлянула.

– За несколько месяцев знакомства с вами, Элисон, я пришла к выводу, что после изнасилования с вами случился нервный срыв, а вскоре произошел этот трагический случай. Вы так и не оправились от посттравматического шока, чему я совсем не удивляюсь.

Я вспомнила страшные дни после аварии, когда мою грудь будто сдавливала свинцовая плита. Горе было всепоглощающим. Смерть Ванессы и увечья Китти просто не укладывались в голове. Почему все вокруг живут как прежде, когда наша жизнь рухнула в одночасье? И вина за это, пусть и косвенно, лежит на мне…

– Вы не обращались за помощью к специалисту? – мягко спросила Сара.

Я взглянула на маму:

– Нет.

– Нам никто не предлагал… – упавшим голосом ответила она.

– Я вас ни в чем не виню, семнадцать лет назад психологов было гораздо меньше, чем сейчас. Я лишь говорю, что не все травмы заметны и проявляются сразу… – Она мельком взглянула на Китти. – Я считаю, Элисон страдает посттравматическим стрессовым расстройством.

Неужели Сара права?

– Взять хоть водителя той роковой машины – вы заявили, что это был Криспин. Вам было неловко за свою ложь?

Я опустила голову.

– Да, – прошептала я. – Но сперва нет, меня переполняла жажда мести. А когда он не стал ничего отрицать, я уже не могла отказаться от своих слов – я же дала показания под присягой. Спустя несколько лет я убедила себя, что за рулем был Криспин – все никак не могла смириться, что отправила за решетку невиновного.

Лили что-то увлеченно строчила у себя в блокноте.

– Вы подтвердите в суде, – спросила она Сару, – что изнасилование и шок от пережитой трагедии заставили Элисон взять на себя вину за несчастье, к которому она непричастна?

– Подтвержу, – отозвалась Сара. Ее глаза сочувственно посмотрели на меня. – Если хотите знать мое мнение, это как раз вас вытолкнули за все мыслимые границы.

У меня перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы.

– Иногда у человека формируется чрезмерная сознательность, – продолжала Сара, – особенно при наличии низкой самооценки или потребности постоянно добиваться похвалы.

Я вздрогнула. Мама тоже. Было видно, что она нещадно корит себя.

– Погодите, – негромко сказала она, – если Китти толкнула Ванессу, теперь ее будут судить за непредумышленное убийство?

Уверенный голос Лили чуть дрогнул, когда она ответила:

– Это очень маловероятно, учитывая ее состояние и возраст на момент трагедии. Есть и еще кое-что… – Открыв сумку, она извлекла черную книжицу с крупно вытисненной серебром датой «2001». – Мать Ванессы отдала мне при встрече. Это дневник ее дочери.

Толстая тетрадь открылась на первой странице, датированной вторым марта 2001 года.

– «Мама любит меня больше всех на свете…»

Когда чтение закончилось, мы с мамой долго молча смотрели друг на друга.

– Похоже, – прошептала мама, – Ванесса ревновала Китти к тебе.

– Но она злилась на Китти за записку, якобы она не хочет больше с ней дружить, – вырвалось у меня почти криком. – И в этом виновата я!

– Нет, – мама взяла меня за руку. – Это я позволила Дэвиду избаловать Китти, а от тебя скрыла правду о твоем отце. Прости меня, доченька… Мне было страшно, я не хотела снова остаться одна…

Я понимала ее.

– Быть единственным ребенком очень плохо, – продолжала мама.

А я в детстве мечтала, чтобы у меня не было никакой сестры! Только увидев Китти в луже крови на дороге, я осознала, как много она для меня значила.

– Конечно, Китти не подарок, – говорила мама, – но я надеялась, что, повзрослев, вы сблизитесь. У бедняжки Ванессы такой надежды не было – вот она тут пишет…

И она прочитала строки, написанные Ванессой первого января, за полгода до роковой аварии:

– «Желание, которое я загадала на Рождество, пока не сбылось. Ровно год назад я помогала маме печь праздничный пирог и загадала братика или сестричку. На это нужно всего девять месяцев, нам на биологии объясняли, но до сих пор никто не родился».

Глаза мамы стали влажными.

– У матери Ванессы было несколько выкидышей, она мне рассказывала.

– Некоторые записи будто взрослый человек делал, – заметила я.

– Порой дети рано взрослеют. Мне всегда казалось, что Ванесса развита не по годам.

Что было, то было. Я невольно поражалась глубине размышлений в детском дневничке.

Но последняя запись меня шокировала: «Завтра важный день. После этого Китти будет только моя, как настоящая кровная сестра. Эли никогда не простит, что Китти рассказала мне ее тайну, и в жизни больше не заговорит со своей сестрой».

Ванесса с Китти только что отдали мне ключ от моей личной темницы, но я не хотела его брать. Я заслуживаю сидеть под замком до конца дней. Не только из-за того, что произошло в тот день, но и кое за что еще.

Февраль 2018 г.

По дороге домой Китти притворилась, что спит, как маленькая Ванесса, но сердце гулко стучало в груди. Вот чертова машина, возмущалась она, но при этом ей было гораздо легче, точно с плеч сняли огромную тяжесть, почти такую же колоссальную, как та шальная волна, которая унесла бы ее в море, не случись рядом Полусестры.

Но откуда у Лили этот дневник? Ванесса пришла бы в ярость, узнай она об этом. Никому не позволялось даже дотрагиваться до ее драгоценной черной книжки, в том числе Китти.

– Нет, – неизменно отвечала Ванесса, что-то записывая. – Это личное. Написано же. Ты что, читать не умеешь?

Странно, но Китти до сих пор любит Ванессу, хотя та, бывало, и обходилась с ней хуже некуда. Поэтому и назвала Младенца в ее честь. По телевизору однажды сказали: «Любовь не дружит с рассудком». Похоже, это правда.