Илья Деревянко - Гости из преисподней

– Да жива она, здорова, только ушиблась! Просит забрать домой... – словно почувствовав состояние Андрея Ивановича, поспешил успокоить его неизвестный собеседник.

– Спасибо! Огромное спасибо! Выезжаю сию же секунду! – выдавил Щукин и, стремглав выскочив из квартиры, бросился к гаражу-«ракушке»...

Отправляться в больницу Лена наотрез отказалась.

– Нет! Нет! – плакала она. – Меня хотели убить! Лучше побуду дома, а то убийца прямо в палату явится!

Тогда отец, тщательно обследовав голову дочери и не обнаружив там никаких повреждений, за исключением шишки, ограничился холодным компрессом, уложил Лену на диван и осторожно приступил к расспросам. Услышанное повергло Андрея Ивановича в шок, быстро сменившийся холодной яростью. Девочка с непоколебимой уверенностью утверждала – водитель, пытавшийся раздавить ее машиной, был как две капли воды похож на начальника следственной части Н-ского отделения майора Кожинова. Кроме того, Щукин узнал о загадочной гибели Олега Косарева сразу же после допроса в милиции и, к двум прибавив два, понял: парнишку наверняка до смерти забили стражи порядка, а потом в надежде замести следы выбросили труп на улицу. Мы тут, дескать, ни при чем! Это все хулиганы!.. Однако матерого профессионала обмануть непросто. Тем более во второй половине восьмидесятых годов следователь Щукин уже сталкивался с аналогичным делом. Пожилой человек (кстати, как потом выяснилось, совершенно невиновный), не выдержав побоев и издевательств, умер от разрыва сердца. Перетрусившие убийцы вытащили мертвеца во двор и усадили на лавочку. Инфаркт, мол. Испугался хрыч ответственности за содеянное. Но отмазаться им не удалось. Родственники обратились в Генеральную прокуратуру. Расследование поручили Щукину. Менты всячески увиливали, изворачивались, даже угрожали, но Андрей Иванович, приложив колоссальные усилия и наплевав на запугивания, все-таки упрятал мерзавцев за решетку. К слову сказать, инцидент произошел в том же самом Н-ском отделении.

– Ну твари, я вам устрою небо в алмазах! – прорычал Щукин, оставил дочь под присмотром жены и не мешкая отправился прямиком к полковнику Бахусову...

Визит разгневанного адвоката застал начальника Н-ского отделения врасплох и перепугал до желудочных колик. Полковник отлично помнил Щукина. В 1987 году Бахусов (в то время еще капитан) проходил по делу об убийстве подозреваемого. Правда, в качестве свидетеля.

– Здравствуйте, Андрей Иванович! – натужно улыбнулся он. – Рад вас видеть! Присаживайтесь, пожалуйста!

Щукин молча опустился на стул, буравя Бахусова тяжелым взглядом.

Лев Петрович почувствовал себя крайне неуютно.

Андрей Иванович также хорошо запомнил Бахусова, проявившего тогда в 1987 году патологическую трусливость и закладывавшего всех подряд, лишь бы спасти собственную шкуру. Поэтому адвокат не сомневался – небольшой психологический прессинг, и полковник сломается, расколется до самой задницы.

– Слыхал новость?! – выдержав угрожающую паузу, спросил Щукин. – На сучьих зонах [12] мест не хватает. Ментов нынче сажают пачками, и волей-неволей приходится отправлять их в обычные лагеря. В «теплые» объятия урок. Те если сразу не убьют, то «приголубят», как шлюху. Имя новое дадут – Нюрка, например, или Ленка...

– К-к чему в-вы это?! – заикаясь, спросил Бахусов, безуспешно пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица.

– Перестань валять дурака! – процедил Андрей Иванович. – В 1987 году тебе удалось отделаться легким испугом, зато теперь загремишь по этапу как миленький! За пособничество в сокрытии преступления. Соучастником пойдешь!..

– Андрей Иванович! Я вас не понимаю! – пробормотал полковник. – Будьте любезны объясниться!

– Понимаешь! – зловеще усмехнулся Щукин. – Думаешь, я не знаю, кто убил Косарева-младшего?! Но это далеко не все. Тот же подонок Кожинов сегодня пытался сбить машиной мою дочь. Очевидно, решил устранить опасную свидетельницу. Она его харю хорошо запомнила! Сам разберешься или мне связаться со старыми друзьями из Генпрокуратуры?!

– Сам! – Начальник отделения вспотел от страха. – Незачем зря солидных, занятых людей тревожить!.. А подлеца Кожинова я раскручу! – заговорщицким тоном добавил Бахусов. – Он сразу вызвал у меня подозрения! Он...

– Вот заявление! – прервал излияния полковника Андрей Иванович. – Сроку тебе даю три дня, иначе пожалеешь, что на свет родился! Да, и не вздумай хитрить! Ты меня знаешь! Глотку перегрызу!

Бывший следователь по особо важным делам покинул кабинет, громко хлопнув дверью. Лев Петрович остервенело выматерился. У Щукина наверняка сохранились в Генеральной прокуратуре прочные связи. За свою дочь он действительно глотку перегрызет. Щукин слов на ветер не бросает! Теперь уже не до спасения чести мундира, не до страха перед газетными писаками! Главное – уцелеть! Своя рубашка ближе к телу! А Кожинов... да черт с ним! Пусть расхлебывает заваренную кашу!.. Нужно продемонстрировать разоблачительное рвение, начать служебное расследование, доложить по инстанции... но сперва допросить Кожинова! Записать на магнитофон. Запись потом пригодится, докажет его, Бахусова, принципиальность!.. Допросить немедленно!..

Красный как рак полковник потянулся к телефону.

Отправляясь на встречу с шефом, Евгений Дмитриевич предчувствовал неприятности, однако все оказалось намного хуже. Полковник встретил подчиненного суровым, преисполненным «благородного» негодования взором.

– Садись! – рявкнул он, ткнув толстым пальцем в сторону близкопоставленного стула, одновременно нажав клавишу магнитофона, спрятанного в ящике письменного стола. Манипуляции начальника отделения не укрылись от майора. Он похолодел, затрясся поджилками. Очень захотелось в туалет «по-большому». – Я навел справки! – громогласно (чтобы лучше записалось) заявил Бахусов. – Ты, друг ситный, по уши в дерьме! Мы в нашем коллективе не потерпим!.. – Дальнейшую обвинительную речь полковник еще не успел как следует продумать и замолчал, собираясь с мыслями.

– Извините, Лев Петрович! – почтительно встрял Кожинов. – Я вас не понимаю! В чем я провинился?!

– А то не знаешь?!

– Конечно, нет. Тут, вероятно, какое-то недоразумение!

– Молчать! – гавкнул полковник. – Ты позоришь мундир, а у милиционера должны быть чистые руки и горячее сердце! – Бахусов настолько вжился в роль рьяного поборника справедливости, что уже и сам себе почти поверил. – Я больше чем уверен, – с пафосом вещал он, – смерть бедного юноши, кстати сына уважаемого в районе человека, твоих рук дело! Ты же норовишь увильнуть от ответственности! Свалить вину на ни в чем не повинных людей! Мне больно! Мне стыдно за тебя! – Тут полковник утер крокодилову слезу. – Из-за таких оборотней, как ты, о милиции говорят и пишут разные гадости! – В голосе начальника отделения появились надрывные интонации. – Позор! – с лицемерным негодованием выкрикнул он.