Крэйг С Залер - Духи рваной земли [litres]

– Хочешь увидеть его? – спросил ковбой.

Иветта не знала, что сказать. Благочестивый, благородный прелестный блондин, супругой которого она стала перед Богом и которого любила всей душой, исчез, растворился, столкнувшись с финансовым крахом, и превратился вдруг в тонущую крысу, отчаявшуюся, подлую, бездушную. Потрясенная, она прислонилась лбом к стылой каменной стене.

– Хочешь увидеть его? – повторил Брент.

Если Иветта и хотела чего-то, так только проскользнуть в какую-нибудь трещинку и исчезнуть.

– Он продал нас, чтобы нами пользовались, – и нами пользовались. И вот теперь ты – ходячий скелет, я – калека, отец мертв, и мы еще не добрались до дома. Будь все проклято! – Долорес хлопнула ладонью по дереву. – Ты ненавидишь его?

Иветта кивнула и почувствовала, как камень царапнул кожу.

– Конечно. Но и жалею тоже.

– Его не за что жалеть.

Спорить с сестрой хормейстерша не хотела.

– Пожалуйста, оставьте меня в покое.

– Знаю, ты милосердная христианка, – сказала Долорес, – но сейчас для милосердия не самое подходящее время.

– Вера – все, что у меня осталось, – ответила Иветта.

– Никакого бога здесь нет. А твой муж за тысячу миль и сто лет от границ прощения.

Слова сестры, полные осуждения и вместе с тем лицемерия, направили мысли Иветты в другую сторону. Хормейстерша отвернулась от стены и посмотрела Долорес в глаза.

– А как же папа?

Брент и Штукарь замерли.

– А он здесь при чем?

– Ты ведь любишь его, да?

– Конечно. – Взгляд Долорес метнулся к телу старика.

– Даже несмотря на то, что он нарушал закон?

– Иветта… – предупредил Брент.

– С твоим Сэмюэлем С. Апфилдом Четвертым это никак не связано! – бросила Долорес. – Папа растил нас и любил. Он был хорошим человеком.

– А как ты думаешь, сколько невинных людей он убил и искалечил, когда был бандитом с Длинным?

Долорес кинулась было к сестре, но ее удержал Брент.

Цирковой пес гавкнул на рыжеволосую женщину и угрожающе зарычал.

– Успокойся, – сказал Брент Долорес. – Ты же не обидишь ее.

– Она сравнивает нашего папу с этой чертовой крысой, своим муженьком!

– Папа никогда не предавал нас, как предал Сэмюэль, – сказала Иветта, – но он убивал людей ради денег, что тоже плохо.

Долорес выкрикнула что-то, что даже не было словом, и попыталась вырваться из рук державшего ее брата.

– Что бы она ни сказала, тебе нельзя ее бить, – предупредил Брент. – Это лишь слова, и она слаба.

Долорес метнула в Иветту злобный взгляд.

– Думаешь, ты лучше нас всех, да? Давай, оставайся Апфилдихой – Плагфорды больше не считают тебя своей. Возвращайся в Сан-Франциско с этим трусом, за которого ты выскочила, и оставайся там, пока он не продаст тебя за огрызок сигары! – Она оттолкнула брата, схватила костыль, поднялась с койки и проковыляла к выходу.

– Уймите женщин, – распорядился голос снаружи, – и возвращайтесь к работе.

– О’кей, – отозвался Брент.

Перед открытой дверью Долорес задержалась и оглянулась через плечо.

– Твой милый Иисус Христос пальцем о палец не ударил, пока нас насиловали восемь месяцев. И только папа, ужасный грешник, пришел в ад, чтобы спасти нас. – Она оперлась о ружейное ложе, служившее верхней частью костыля, и вышла в ночь.

За ней, не произнеся ни слова, последовал Штукарь.

Брент подал Иветте фляжку.

– Попей.

Хормейстерша приложилась к горлышку и сделала несколько глотков. Вода смягчила пересохшее горло. Вокруг заколыхались стены.

– Хочешь увидеть Сэмюэля?

– Нет. – Иветта знала, что не сможет смотреть на жалкий дрожащий эпилог своего замужества.

– И не захочешь? – Брент пытался выглядеть беспристрастным и непредвзятым, но было очевидно, что он хочет избавить мир от Сэмюэля С. Апфилда IV.

– Я… не знаю.

– Не буду его трогать, пока сама не решишь. И тебе надо полежать – ты бледная и дрожишь.

Иветта опустилась на лежанку, и Брент накрыл сестру желтым одеялом.

– Мы со Штукарем и Стиви приготовили тебе сюрприз. Хороший. Получишь, когда поправишься и окрепнешь.

Сделать вид, что ей это интересно, Иветте не достало сил.

– Спасибо.

– Поспи немного. – Брент поцеловал сестру в лоб и вышел в черный проем.

Иветта представила, как предатель Сэмюэль С. Апфилд IV склоняется над ней и шепчет: «Да опустится тьма».

Она крепко зажмурилась, прижалась лицом к холодному шершавому камню и спросила:

– Как ты мог?

Брент вышел в темень за дверью. Луну ополовинил кусок вспухшего серого хло́пка, несущий дождь куда-то в другую часть мира. Ковбой скользнул взглядом по открытому пространству перед фортом и увидел, что Длинный, Штукарь, Стиви и Щеголь, расположившись вдоль траншеи, копают ямы для мин. Их влажная от пота кожа блестела под лунным светом.

– Где Глубокие Озера? – спросил Брент.

– На периметре, – ответил, работая лопатой, Длинный.

– Горящие стрелы были?

– Нет.

Ковбой взял лопату, перешел на восточную сторону траншеи и решительно атаковал каменистый грунт. Минут двадцать он вонзал штык в землю, наклонялся, выпрямлялся и бросал грунт в сторону. Песок и щебень взлетали к звездам и падали на землю.

– Стиви, – окликнул юнца Длинный.

– Да, сэр?

– Неси мины.

– Есть, сэр.

Стиви воткнул лопату в землю, выбрался из траншеи и направился к задней стороне форта, где возле бывшей конюшни стоял фургон.

– Брент.

– Да? – Ковбой повернулся к стрелку, влажную грудь которого облепил песок.

– Забей в стену железные штыри.

По спине пробежал холодок – Брент знал, для чего это нужно и как будут использованы штыри.

– Забивай повыше, – проинструктировал Длинный, – между зубцами.

– Под фургоном есть стремянка, – добавил Штукарь.

Ковбой вылез из ямы, воткнул в грунт лопату и зашагал к стене. Щеголь проводил его взглядом, но не сказал ни слова.

Брент поднялся по лесенке, приложил палец к полоске известкового раствора между двумя камнями, нащупал крохотное углубление, приставил к нему острие двухфутового железного штыря, занес над головой молоток, скрыв на мгновение мутную половину луны, и с силой обрушил тяжелую головку.

Лязгнул металл, три искры умчались на запад.

Штырь вошел в стену. Зашуршал песок.

Брент снова вскинул и опустил молоток. Звякнул металл, и штырь продвинулся глубже.

– Тебе надо поесть, – сказала Долорес. – Пожалуйста.

Брент заглянул внутрь строения через ближайшую бойницу.

Долорес сидела у края койки Иветты, макая хлеб в миску с рагу.

– Хотя бы немного.

Изможденная женщина лежала лицом к стене и не отзывалась.

– Извини за то, что я тут наговорила об Иисусе.

– Не извиняйся. У тебя есть полное право чувствовать то, что ты чувствуешь, и говорить то, что говоришь. Я была неправа, когда отчитывала тебя.