Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

Моя мама очень красивая. Она блондинка, как королева эльфов во «Властелине колец», у нее большие голубые глаза, а ресницы такие черные, что ей даже не нужна тушь. Она могла бы встречаться с парнями, если бы захотела, но прошло много времени, прежде чем она отправилась на свидание с Грегом. Мне нравится, когда они вместе, – они часто смеются, и она выглядит расслабленной. Я могу сказать, что он действительно влюблен в нее, но мне кажется, что мама боится этого.

– Тебе нужно было лучше к ней относиться, – говорю я.

– Знаю. У меня все было наоборот. Я боялся, что она бросит меня, а из-за этого превратился в ревнивого кретина и оттолкнул ее.

– Почему бы тебе не познакомится с кем-нибудь еще? Сейчас люди часто знакомятся по интернету.

– Может, когда-нибудь, но сейчас я просто хочу снова тебя узнать.

– Ты должен пойти в суд и дать согласие оставить маму в покое.

– Я улажу это сейчас же, хорошо? Как только мы закончим, я поговорю с копами.

– Ты не будешь протестовать? Это значит, что нам больше нельзя будет говорить о ней.

– Послушай, я понимаю, что, наверное, для нас с мамой уже слишком поздно, но мне не хочется, чтобы было поздно для нас с тобой. Ты – моя семья, все, что у меня осталось. Если ты не хочешь меня видеть, ничего страшного. Я просто надеюсь, что ты однажды передумаешь, но я не собираюсь добровольно сдаваться.

От его слов мне становится грустно и страшно, но также я ощущаю нечто похожее на счастье. Он пытается заставить меня посмотреть на него – я чувствую его взгляд, – но я смотрю на свой кофе, изучая пенку. Это неправильно – испытывать грусть из-за него, как будто я предаю маму, но это правда. Я – все, что у него осталось.

– Ты должен держаться от мамы подальше, – говорю я. – Если что-то случится, то между нами все будет кончено.

Он протягивает руку через стол:

– Ладно.

Когда я пожимаю ему руку, то чувствую, как кто-то наблюдает за нами. В дальнем углу я замечаю Джареда с женщиной постарше, брюнеткой, похожей на него. Его мать. Я видела ее в городе, она ездит на серебристом «лексусе», всегда в солнцезащитных очках. Он улыбается мне и машет. Я отвожу взгляд.

На следующий день в школе Джаред подходит ко мне у шкафчика.

– Ты все еще злишься, что я спрашивал насчет твоей мамы? – говорит он. – Извини, если я сказал глупость. – Он улыбается. – Всякое бывает.

– У меня просто было дурное настроение. Прости.

Он прислоняется к одному из шкафчиков, руки засовывает в карманы; он сутулится, как будто ему холодно, но потом я думаю, что это, наверное, из-за его высокого роста: он пытается не возвышаться надо мной. На нем черные джинсы, вокруг шеи – бордовый в клетку шарф, на нем серая футболка с изображением Джимми Хендрикса. Часть лица Джимми стерлась. Мне интересно, винтажная ли это футболка. Не исключено, что он заплатил за нее сотню долларов или около того.

– У тебя был напряженный разговор с отцом в кофейне, – говорит он.

Боже! Как долго он наблюдал за нами?

– Это был мой дядя. У него сложный период в жизни.

Он замолкает на минуту, и я напрягаюсь, переживаю, что он будет продолжать расспрашивать, но он просто говорит:

– Ты едешь куда-нибудь на рождественские каникулы?

Я смеюсь. В его мире все друзья, вероятно, отправляются кататься на лыжах в свои загородные дома или проводят каникулы где-то в теплых краях.

– Мы решили в этом году отдохнуть дома, никуда не выезжать. – Я подражаю тону избалованной богатенькой девчонки. – На горнолыжных спусках теперь полно нищебродов , понимаешь?

Он смотрит на меня сначала сконфуженно, потом, поняв, что я смеюсь над ним, улыбается.

– Мы с друзьями собираемся у меня на выходных. Тебе стоит прийти.

– Не думаю.

– Почему нет?

– Мы не общаемся с такими, как ты.

– Мне нравится, что ты другая. Ты художница, ведь так?

– Ага.

– Я видел твои рисунки в альбоме. Они действительно хороши.

– Спасибо.

Я не знаю, что еще сказать. Чувствую, как кровь приливает к щекам, и хочу как-то сострить, но ничего не могу придумать. Почему он такой милый?

– Можешь взять с собой Делейни, – говорит он.

Делейни влюблена в одного из друзей Джареда, и она обожает вечеринки. Она будет в ярости, если я откажусь от приглашения.

– Может быть, – говорю я.

Он расплывается в улыбке, и я чувствую, как что-то сжимается в груди, как будто кто-то обнимает меня сзади.

– Тогда до пятницы.

Он наклоняется поближе, в его дыхании ощущается сильный запах мяты. Должно быть, он жевал резинку. На мгновение я задумываюсь, не для меня ли он освежал свое дыхание, и эта мысль приводит меня в смятение. Ни о чем другом я не могу сейчас размышлять.

– Не беспокойся, – говорит он. – Я никому не скажу, что ты встречалась с отцом. Я знаю, что он только откинулся.

Я смотрю на него, и весь гам в коридоре смолкает. Я чувствую только глухие удары в своей груди. Откуда он знает? Неужели Делейни разболтала? Мне так больно, что я не могу дышать.

Лицо его меняется, улыбка тает, словно он понимает, что натворил.

– Извини. Я сразу определил, что вы родственники, и я видел его фото в интернете, поэтому легко догадался, кто он такой.

– Значит, ты собираешься растрезвонить об этом всем?

Я очень зла и расстроена, но также и смущена. Как ему удалось найти фото моего отца? Много лет назад о нем много писали, но ничего не говорилось о том, что он выходит на свободу. Может, были статьи в газетах Виктории?

– Я узнал об этом несколько месяцев назад, но я никому ничего не рассказывал.

– Зачем ты искал меня?

– Ты мне нравишься. Мне хочется больше узнать о тебе.

Он пожимает плечами и улыбается. Я видела все его улыбки. Как он улыбается друзьям, учителям. Но такой я никогда не видела. Улыбка его застенчивая, но полная надежды и ужасно милая, даже растерянная. Но это не может быть правдой.

– Я не хочу, чтобы кто-то узнал о нем.

– Не беспокойся. Ты можешь мне доверять. – Звенит звонок, и он смотрит вглубь коридора. – Я лучше возьму свои книги. До пятницы, хорошо? – Он уходит.

В приюте шумно, царит настоящая какофония лая и визга. Я иду по бетонному коридору, смотрю на собак в будках. Мне неуютно от мольбы и отчаяния в их глазах, вида металлических ограждений, запаха мочи. Мне хочется их всех забрать домой, но я могу позволить себе только одну. Я уже много лет думала о том, чтобы завести собаку, но беспокоилась из-за расходов на ветеринара и корм. Теперь я понимаю – я просто боялась, а вдруг что-то пойдет не так, вдруг Эндрю каким-то образом заберет ее у меня, даже будучи за решеткой. Я останавливаюсь напротив конуры с немецкой овчаркой – у нее большая голова, огромные лапы и широкая улыбка. Шерсть темно-рыжая, и посреди спины она растет в обратном направлении, как у родезийского риджбека [15] Порода охотничьих собак, выведенная в Южной Африке. . Карие глаза пса окружены черным кольцом, морда и обвисшие кончики ушей тоже черные. Я издаю звук поцелуя, и он поднимает голову, лапами упирается в изгородь.