Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

– Пока мы ничего менять не будем, – говорит Маркус. – Мы хотим для тебя спокойствия. Понятно, что для тебя это был сложный год.

«Сложный год». Вот как он его описывает? У него доброе выражение лица, и он, похоже, встревожен, словно хочет убедиться, что со мной все хорошо. Если они поженятся, он станет моим отчимом. Он будет присутствовать на каждом рождественском ужине, на каждом празднике. Он придет на мой выпускной.

Не мой отец. У меня никогда не будет отца.

И мне так хочется поговорить с Джаредом, что я чувствую горький привкус своего желания во рту. Я хочу выплюнуть его, но слишком поздно, я его уже проглотила.

Они ждут, пока я что-нибудь скажу.

– Важная новость. Может, произнесем тост?

Я поднимаюсь и направляюсь на кухню. Возвращаюсь, держа в руках по бутылке.

– Давайте выпьем вина.

– Притормози, – говорит мама.

– Мне почти девятнадцать. Ну же! Позвольте мне отпраздновать с вами.

– Тебе недавно исполнилось восемнадцать.

Она колеблется, но я вижу, что она хочет позволить мне выпить с ними, хочет сделать то, что убедит ее, будто я спокойно воспринимаю происходящее.

– Ну, если только в этот раз. – Она тянется за бокалами к шкафу.

Они отправились спать. Я сижу у себя в комнате, смотрю в окно. Ангус со мной. Он с ними уже почти не спит. Наверное, понимает, что третий лишний.

Сквозь стены доносится мурлыкание их голосов, а может, оно проникает через вентиляционные каналы. Интересно, о чем они говорят? Может, они строят планы, говорят о том, как сильно любят друг друга. Думает ли еще мама о моем отце?

Маркус очень располагает к себе. Он мило ведет себя с мамой. Не пьет, не обижает ее, не доводит ее до слез. Так зачем же мне злиться на него? Я глубоко погружаюсь в свои мысли, пытаюсь прогнать это чувство, но оно сразу же возвращается в потайные области моего мозга и скрывается от меня.

И я наконец понимаю. Существовала маленькая трусливая часть моей души, которая надеялась, что папа и мама вернутся друг к другу снова. Все это время я рассказывала отцу, что ему нужно отпустить ее и принять то, что ей нужно двигаться вперед, хотя именно мне следовало оставить прошлое позади.

Я делаю глоток вина. Когда мама и Маркус отправились спать, я прошмыгнула на кухню и забрала остатки. Она не вспомнит, ведь вино разливала я.

Приятное ощущение тепла и хмельной сонливости окутывает меня, но совсем не поднимает настроения. Я беру телефон, открываю папку с сообщениями, а затем снова и снова читаю послания Джареда.

Через час я просыпаюсь; голова Ангуса лежит на подушке рядом со мной. Он шумно зевает и обдает меня ароматом псины. Я переворачиваюсь и жду, пока пройдет головокружение. На часах три ночи. Пустая бутылка стоит на тумбочке.

Поднимаю телефон и кошусь на экран. Смутно припоминаю, что я с кем-то переписывалась, но этого не может быть: здесь нет сети. Потом я вижу, что написала Джареду.

«Ладно. Может, я и напугана. Ведь я тебя так люблю. Ты мог меня покинуть, как и мой отец, и тогда я умерла бы дважды. Думала, что будет легче. Но это не так. Скучаю».

Вот дерьмо. Слава богу, сообщение не отправилось. Я смотрю на голубое окошко. Мне нужно лишь выбраться туда, где есть сеть, и оно улетит с моего телефона прямо к нему. Но я не хочу этого. Я была пьяна, когда писала эти слова, они ничего не значат. У меня есть цели. Я собиралась побыть в одиночестве, чтобы сосредоточиться на учебе, потом переехать в город и познакомиться с новыми людьми.

Мои пальцы зависают над телефоном, потом я открываю папку с фото. Я с Джаредом; селфи на пляже, у него в кровати, мы гримасничаем, целуемся. Я всматриваюсь в его лицо, в его черные глаза. Думаю о том, как ему всегда удавалось понять, если я из-за чего-то расстраивалась; как он все время находил новые интересные места, чтобы показать мне; как он вытаскивал меня прогуляться, когда мне ничего не хотелось делать.

Он был прав. Он просто пытался помочь мне. Это не его вина, что я перестала рисовать. Он, бывало, даже говорил мне, чтобы я брала с собой альбом. Я перестала общаться с Делейни, но только потому, что нам просто не о чем стало говорить, к тому же заниматься сексом с Джаредом куда приятнее. В этом не было его вины. Я сама сделала свой выбор.

Я смотрю на Ангуса.

– Я совсем облажалась, не правда ли?

Он подползает поближе, нюхает и лижет мое лицо, и мне приходится его оттолкнуть. По крайней мере, он все еще любит меня. Я прокрадываюсь в гостиную, открываю холодильник и ищу бутылки с водой, которые привезла мама. Доставая бутылку, опрокидываю другую, и она катится по полу. Ангус шумно прыгает за ней, и я шикаю на него. Но уже слишком поздно, я слышу шаги позади, а потом и голос Маркуса:

– Мне показалось, что ты встала. С тобой все в порядке?

– Ага, просто не могу уснуть.

Я открываю воду и жадно, не останавливаясь, выпиваю полбутылки. У меня такое чувство, словно я только что проснулась с полным ртом песка.

– Похмелье, да?

Он прислоняется к столешнице, на нем белый халат, как будто он в спа. Волосы у него взъерошены. Даже не собираюсь думать о том, как это произошло.

– Я просто раньше не пила вина. – Как будто я часто пила что-то другое.

– Знаешь, если тебя что-то беспокоит, ты можешь рассказать мне об этом. И это останется между нами.

И снова у него на лице выражение понимающего психотерапевта. Кажется, он хочет сесть рядом со мной с блокнотом и рассказать мне обо всех моих потаенных страхах. Меня удивляет то, что он собирается что-то утаивать от мамы. Может, он просто так говорит, чтобы я доверяла ему.

– Все хорошо.

– Ты уверена? Должно быть, тяжело наблюдать за тем, как мама вовлекается в новые отношения. Особенно когда твой отец недавно умер. Это естественно в твоей ситуации – испытывать гнев.

Господи! Я думала, что психиатры должны проявлять деликатность. Я чувствую, как комната снова начинает вращаться перед глазами. Делаю вдох. Это все из-за вина. Я пытаюсь закрутить крышку на бутылке.

– Это не так. Дело в Джареде.

Он вскидывает голову:

– Интересно, почему он в последнюю минуту отказался ехать?

– Я порвала с ним, но мне кажется, что я сделала ошибку.

– Разве не поздно все исправить?

– Не знаю. Он тоже здесь, на озере, но я не уверена, что он хочет видеть меня.

– Ну, может, разлука пойдет вам на пользу. Мы тут всего на неделю. Поговоришь с ним, когда мы вернемся в город. Как говорят, от разлуки любовь становится горячее.

– Ага, может быть. И в самом деле, что такое неделя?

– Точно.

Он, похоже, оживился, как будто думает, что заработал очко за родительский подход, что все идет отлично и он сможет рассказать маме, как мы на кухне склеили мое разбитое сердце.

Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я возвращаюсь с бутылкой воды и Ангусом в кровать. Хорошо, что Маркус больше не психиатр и не так уж хорошо разбирается в подростках.