Чеви Стивенс - Никогда тебя не отпущу

Я присаживаюсь рядом с ней, провожу пальцами по ее руке и пожимаю ее. «Все будет хорошо. Мы справимся». Она сжимает мою руку в ответ. Маркус и Джаред складывают дрова у камина, ворча на ветер и дождь, и перебрасываются шутками по поводу того, как нам повезло остаться в доме у очага. Я смеюсь и прошу их поторопиться. Софи тоже улыбается, хотя я понимаю, каких усилий ей это стоит. Чувствуется, как она напряжена. Я должна ее как-то успокоить, пока Джаред или Маркус не почувствовали в ней перемену. Когда они отправляются за следующей партией дров, мы с Софи обговариваем и прорабатываем наш план. Ее голос звучит тверже и более уверенно.

Наконец Маркус и Джаред возвращаются с последней охапкой дров и складывают их у камина, раздеваются, снимают обувь. Маркус идет в ванную и выходит с парой полотенец для себя и Джареда. Они сушат волосы, вытирают лица и вешают полотенца у огня.

– Если электроэнергию не отключат, то нам здорово повезет, – говорит Маркус.

Софи бросает косой взгляд на меня. Я знаю, что она думает о нашем замысле.

Маркус устраивается в кресле, а Джаред усаживается у камина. Он возится с металлической решеткой, пытаясь закрыть ее. Маркус говорит ему:

– Она сломана. – Потом он снова смотрит на меня. – Ты выбрала фильм? Надеюсь, динамичный.

– Конечно. – Я показываю на коробку, которую отложила в сторону на полу. – «На гребне волны».

– Отличный выбор.

Когда он загружает диск в проигрыватель, я смотрю ему в затылок, крепко сжимая руку дочери.

Бегут титры фильма. Я чувствую тепло маминого тела, настоящее, успокаивающее. Я не хочу уходить без нее, но чувствую ее напряжение, вижу его во взгляде, когда она улыбается мне одними губами. Наверное, эта улыбка должна как-то меня подбадривать. У меня внутри все кипит, и я чувствую, как сжимается мое горло при каждой попытке заговорить. Джаред растянулся на полу рядом с Ангусом. Я должна вытащить их отсюда, чтобы они ушли со мной. Смотрю на маму: она уставилась в телевизор, словно полностью поглощена списком актеров и дублеров. Она прижимается ко мне бедром. «Сделай это. Сделай это сейчас».

Я зеваю и потягиваюсь:

– Я устала.

Джаред перекатывается на спину, смотрит вверх:

– Ты спать?

– Ага. Зайдешь ко мне на минутку? Хочу показать тебе новый рисунок.

Надеюсь, что голос мой звучит естественно, но как по мне, то он довольно-таки фальшивый. Как у самой худшей в мире актрисы.

– Двери оставьте открытыми, – говорит мама. – А то я поднимусь к вам.

Я знаю: она говорит это только потому, что хочет, чтобы для Маркуса все выглядело обыденным, но меня это все равно бесит.

– Боже, мама! Мы просто поболтаем. – Я возвожу глаза к потолку.

– Сделай одолжение, пожалуйста.

– Вот и хорошо.

Я поднимаюсь и направляюсь к лестнице, возле кухонной стойки оглядываюсь на Джареда – ему нужна целая вечность, чтобы встать на ноги. Я стараюсь не смотреть на Маркуса, но мне интересно, наблюдает ли он за нами. Эти последние два часа пребывания в гостиной рядом с ним я вынесла с трудом. Мне все время хотелось таращиться на него, словно его лицо как-то изменилось после того, как я узнала правду. Я не запомнила ни одного кадра из фильма. Моя голова была забита воспоминаниями о разговорах с Маркусом, о том, каким он всегда был замечательным. Я много раз оставалась с ним наедине и никогда даже заподозрить не могла, что дело нечисто. У меня перед глазами теперь стоит газетное фото Элизабет Сандерс, ее изувеченной аварией машины, брезента, расстеленного на земле, чтобы фотографы не смогли снять кровь.

Джаред наконец выходит. Я слышу звон колокольчика на ошейнике Ангуса, когда тот идет по пятам, потом его жалобный скулеж. Он хочет выйти на улицу. Я поворачиваюсь. Джаред открывает двери. Ангус выскакивает из дома.

Джаред смотрит на маму:

– Извините. Он побежал к озеру.

– Ничего. Я впущу его потом.

Голос ее спокоен, но я знаю, что она, должно быть, расстроилась. Мы не хотели, чтобы Ангус оставался на улице, – он может поднять лай, если услышит, что кто-то спускается из окна, но сейчас мы не можем ничего с этим поделать. Я уже стою на верхних ступеньках лестницы, Джаред идет за мной. Оглядываюсь на маму и Маркуса. Он поднимается, как будто собирается сесть на диван рядом с ней. У меня прямо-таки сердце екнуло.

– Дети, отдыхайте, – говорит, улыбаясь, Маркус. – Завтра сходим на озеро.

– Круто.

Все, что он рассказал нам, – ложь. Все. И это тоже очередная ложь. А может, и нет. Может, он собирается перевернуть лодку или сотворить что-то еще более ужасное.

– Спокойной ночи, милая, – говорит мама. – Увидимся утром.

Мы несколько секунд не отводим глаз друг от друга, а потом мне приходится отвернуться.

Крыша скользкая. Вода переливается из водосточных желобов и стекает вниз по гонту, заваленному гнилыми старыми листьями и мхом. Ветер хлещет дождем мне в лицо. Я осторожно перебираю босыми ногами и сползаю к краю. Запрокидываю голову, но ничего не вижу. Свет выключен. Простыня уходит вверх, в темноту от моей руки.

Как только я доберусь до земли, я спрячусь в кустах и подожду Джареда. Надеюсь, он скоро вылезет в окно. Я сомневалась, поверит ли он тому, что я шептала ему наверху, но он быстро все понял. Мы стянули простыни с кровати, связали их вместе с пододеяльником и прикрепили их к ножке кровати. Джаред ждал, пока я оказалась на крыше, потом спустился, чтобы отвлечь Маркуса в гостиной, на случай, если я подниму шум.

Я на самом краю крыши, углы ее царапают мне живот и грудь, и вот я повисаю в воздухе. Ветер подхватывает меня. Я кручусь на простыне, врезаюсь в стену дома. Отталкиваясь ногами, я опускаюсь ниже, перебираю руками. Наконец стопы касаются земли.

Я отбегаю на несколько метров от дома и прячусь в кустах. Волосы намокли, вода стекает по шее. Я не смогла забрать свою куртку снизу, поэтому надела несколько рубашек под толстовку, но они все уже влажные. «Промокла до нитки», – любила говорить мама. Я надеваю тапочки – засунула их в карман толстовки, когда решила, что босиком будет легче передвигаться по крыше, хотя пальцы точно замерзнут. Мои кроссовки стоят у входной двери. У Джареда нет никакой запасной одежды с собой – я дала ему пару своих носков и свитер.

Я понятия не имею, что происходит в доме, слышу лишь рев ветра и треск деревьев в лесу. Мне хочется заглянуть через окно на кухню и убедиться, что с мамой все в порядке, но если Маркус увидит меня, все пойдет коту под хвост.

Что-то легонько толкает меня в спину, я с визгом поворачиваюсь, – вскинув руки, готовая нанести удар. Это Ангус, мокрый, хоть выжимай, он прыгает возле меня и скулит.

– Ш-ш-ш! – Хватаю его за ошейник, чтобы он не двигался. – Успокойся, мой мальчик!