Агата Горай - Забыть нельзя помнить

– Подруга, да тебе сам Дьявол не позавидует. А я еще на свою судьбу жаловалась да своего деверя проклинала, а тут такое слышу… – не выдержала Лида, а я продолжила.

Сантиметр за сантиметром я медленно очищаю от пыли чей-то скелет. Сколько он пролежал в земле – сразу не скажешь, как и того – по естественным ли причинам человек оказался погребен и кто передо мной вообще – женщина, мужчина, ребенок или, быть может, животное. Ясно одно – я обнаружила в земле то, что искала, – чьи-то останки.

– Егор Валентинович, по-моему, у меня тут кое-что интересное. Не хотите взглянуть?

Высокий поджарый мужчина с майкой вместо шляпы на голове и одних шортах мгновенно реагирует на мой зов.

– А ну-ка, дайте взглянем, что тут у вас. – Профессор спустился ко мне в раскоп и со знанием дела принялся осматривать находку. – Кирочка, а дайте-ка мне вашу щетку.

– Держите.

Профессор сразу принимается аккуратно и мастерски очищать скуловую кость, решетчатую, носовую.

– Та-а-а-к… И что мы видим… – Даже не знаю, то ли это вопрос, то ли мысли вслух. Молча и с замиранием сердца наблюдаю за фанатиком своего дела. – Кира, что скажете?

– Даже не знаю… – Я растерялась. Если бы вместо двух глаз у меня было десять, я бы с ходу не смогла дать оценку обнаруженным останкам. Нужен опыт и годы практики, а у меня за плечами только годы теории и всего пара лет работы. – Честно, Егор Валентинович, мне так сразу сложно что-либо говорить…

Понимающая ухмылка на загорелом лице и веселый блеск глаз в тон кожи.

– А я вас и не тороплю. У нас полно времени. – Профессор вернул мне щетку и встал с корточек. – Мы сюда и выбрались, чтобы «докопаться», простите за каламбур, до истины. Не забывайте делать как можно больше фотографий, фиксируйте все мысли и наблюдения в блокнот или на диктофон. Вы обнаружили этот скелет, вам и предстоит составить подробный отчет. Думаю, вы понимаете, что он сыграет решающую роль в вашем будущем.

Я тоже встала.

– Да, конечно.

– Тогда успехов вам. Уверен, вы превосходно справитесь с задачей.

Профессор ободряюще хлопает меня по плечу и покидает мою территорию.

– Сим, дай камеру.

– Держи.

Без лишних вопросов чернокожий колобок вынырнул из соседнего раскопа и швырнул в мою сторону фотоаппарат. Медленно, сантиметр за сантиметром, я очищала чьи-то останки, как учил профессор – фиксировала, и совсем скоро поняла, кому может принадлежать этот скелет.

Ребенок! Под плотным земным покрывалом несколько сотен лет пролежал скелет маленького человека. С человеческим останками я столкнулась впервые, прежде мне доводилось находить кувшины, украшения, монеты, но никогда я не работала с костями.

Из одежды на мне коротенькие шорты, майка, а поверх тоненькая рубаха, которая бережно хранила плечи от палящего солнца, но мне вдруг стало так жарко, будто одета я была по меньшей мере в армейский бушлат. Фотоаппарат выпал из рук, которые то и дело стирали со лба капли пота, а глаза намертво приклеились к впечатанному в землю телу.

В мозгу вспышка, такая же яркая, как от фотокамеры, и слепит не меньше. После яркого света глаза застилает темнота, и я начинаю замерзать. Мне кажется, будто отовсюду дует ледяной ветер, а пот превращается в капли холодного дождя. Перед глазами старое кладбище и повалившиеся кресты, а меж ними стоит растрепанная седая женщина с лопатой. Я вижу кряхтящий сверток, слышу голос отца, и в полубреду-полусне смотрю на то, как отец и мать хоронят живого младенца – МОЕГО МЛАДЕНЦА!

Психика не выдерживает ярких вспышек, последовавших одна за другой. Я отключаюсь, но, упав на горячую землю, последнее, что я чувствую, – неимоверный холод.

Я несколько раз прихожу в себя и отключаюсь снова. Моментами я улавливаю панику и страх в глазах всей нашей группы, но полностью прихожу в себя в больничных стенах.

– Боже, Кира, как ты нас всех напугала! – Первым, кого я увидела, был Егор Валентинович, в глазах которого я в самом деле легко читаю испуг. – Что случилось? У тебя проблемы со здоровьем? Ты прежде переносила и более горячие дни. Доктора толком сказать ничего не могут, говорят, все жизненные показатели в норме, и что могло стать причиной подобного состояния, даже не догадываются.

Стоило ему заговорить о причинах, и мне снова сделалось нехорошо, но я изо всех сил старалась не поддаваться накатывающему приступу паники и отчаяния.

– С моим здоровьем все в полном порядке, вы уж простите, что так вышло, если доктора не в курсе, что да как, то я тем более. Но все же не могли бы вы оставить меня. Наверное, меня напичкали какими-то препаратами, и ужасно хочется снова уснуть. – Я виновато улыбаюсь.

– Конечно, Кирочка, о чем речь! Отдыхай и ни о чем не думай. Если понадобится, сразу по выписке возвратишься домой.

– Спасибо.

Профессор удалился, а я осталась один на один со своими кошмарами.

Картина была не полной, не гладкой, но обрывки воспоминаний все же о многом рассказали. Я наконец вспомнила последний день, проведенный в объятиях Прокоповны, и причины, по которым я изливала ей душу. Вспомнила ее похороны. Даже свой первый секс. Вспомнила Костю и его беседу с дружками, когда он собирался проводить на свидание в коровник очередную дурочку. Вспомнила, как рожала ребенка в собственной спальне без докторов и медсестер, только мать и дежуривший за дверью отец. Вспомнила… Я вспомнила все! Кладбище, бредовое состояние, психушку, мамины песнопения о моем изнасиловании, разговоры обоих родителей о том, что все будет хорошо. Но все это было настолько невероятным, что мне потребовалась не одна неделя, чтобы осознать, что это все не вымысел моего воспаленного мозга и не сон. Невозможно поверить в то, что твоя собственная мать способна зарыть в землю родную внучку, а отец охотно во всем помогал. Но выбора у меня не было, ведь назад в самые потаенные уголки подсознания я уже не могла возвратить то, что потекло наружу, когда взорвался самый тошнотворный и болезненный вулкан.

– После выписки из больницы я не отправилась домой, этого не требовали медицинские показатели. Я провела на раскопках еще чуть больше месяца, за которые не приняла ни единой пилюли, и к сентябрю окончательно сформировалась полная и четкая картина всего случившегося в середине восьмидесятых. Прожитых после лет будто и не было никогда, по крайней мере, они не имели значения. Поначалу мне хотелось укоротить собственную никчемную жизнь. Я несколько раз хваталась за таблетки, лезвия и становилась на карниз, так невыносимы были воспоминания, но… В голове постоянно звучала история няни родом из детства, мне не хотелось вечно блуждать в темноте, а «приглашения» от Бога я не получала. Мне не хотелось жить, зная, чья кровь течет по моим венам, но и умирать от собственных рук было страшно. В конце концов я поняла, что нет в том моей вины, что я дочь чудовищ. Я засыпала и просыпалась с одной только мыслью – отплатить такой же невероятной монетой. Я ревела ночами, будто дикая кошка, на глазах у которой жарили и поедали ее котят. Оказалось, степень боли не имеет срока давности, будто она была законсервирована и сохранила вкус и аромат того жуткого дня. Я ощущала остроту потери, будто все, что произошло со мной десять лет назад, случилось буквально вчера. У меня даже начало сводить низ живота. В октябре… В октября у мамы был день рождения, юбилей, на который меня любезно пригласили. Шестьдесят лет как-никак, веский повод позвать впервые за десять лет дочь домой. И я согласилась. К тому времени я уже знала, как поступлю, и четко представляла последние минуты жизни собственных родителей.