Стюарт Тёртон - Семь смертей Эвелины Хардкасл

Ее слова разжигают мое любопытство. Камердинер мне нравится, однако он согласился помочь лишь после того, как я пригрозил ему шантажом. Я не смогу полностью довериться Каннингему, пока не узнаю его секрет, который, судя по всему, известен Миллисент.

– Почему это? – спрашиваю я.

– Точно не знаю, – небрежно отмахивается она. – Сесил вечно раскапывает чужие тайны и хоронит их в своих жировых складках. По слухам, он взял Каннингема к себе в камердинеры по просьбе Хелены, а теперь, узнав, что с ним дело нечисто, собирается его уволить.

– С ним дело нечисто?

– Ну, это Сесил так выразился, никаких подробностей от него не выведаешь. Чертов толстяк остер на язык, но не выносит скандалов. А принимая во внимание происхождение Каннингема, тема и впрямь пикантная. Очень хочется узнать побольше.

– А при чем тут его происхождение? – спрашиваю я.

– Он якобы сын поварихи, воспитывался в Блэкхите.

– И что в этом такого?

Старуха хихикает, хитро глядит на меня:

– Опять же по слухам, было время, когда досточтимый лорд Питер Хардкасл ездил развлекаться в Лондон. В один прекрасный день его пассия явилась в Блэкхит с младенцем на руках. Девица имела наглость утверждать, что это ребенок лорда Хардкасла. Питер хотел было отправить младенца в церковный приют, но вмешалась Хелена, и мальчика оставили в имении.

– Почему?

– Ради пущего унижения. – Миллисент хлюпает носом, отворачивается от студеного ветра. – Не питая теплых чувств к мужу, она не захотела упускать прекрасную возможность ежедневно тыкать его носом в прошлые прегрешения. Так что вот уже тридцать три года Питер, бедняжка, еженощно орошает подушку горькими слезами. Короче говоря, младенца отдали на воспитание поварихе миссис Драдж, а Хелена неустанно всем напоминала, чей это ребенок.

– И Каннингем об этом знает?

– Разумеется. Это секрет Полишинеля, – хмыкает старуха, достает из рукава платочек, вытирает нос. – Раз вы с ним такие закадычные приятели, ты его сам и спроси. Ну что, пойдем? Незачем здесь мерзнуть, Хелена все равно не появится.

Не дожидаясь моего ответа, она встает, топает ногами, согревает дыханием руки в перчатках. Погода и впрямь ненастная, серое небо плюется дождем, копит силы для бури.

– А почему вы с леди Хардкасл уговорились встретиться в саду? – спрашиваю я, с хрустом подминая гравий дорожки, вьющейся вокруг дома. – Внутри гораздо теплее.

– Там слишком много людей, с которыми мне не хочется встречаться.

«Зачем она утром приходила на кухню?»

– Кстати, о людях. Говорят, вы сегодня на кухню заглядывали, – замечаю я.

– Кто говорит? – настороженно спрашивает она.

– Ну…

– Ни на какую кухню я не заглядывала, – продолжает она. – Там грязь и вонь, потом неделю не отмоешься.

Судя по ее раздраженному тону, она и впрямь еще не была на кухне. Внезапно она добродушно толкает меня в бок локтем и спрашивает:

– А ты слыхал про Дональда Дэвиса? Он в ночи сел в автомобиль и уехал в Лондон. Конюх рассказывал, что, мол, заявился на конюшню в проливной дождь, да еще и в нелепом попугайском наряде.

Я задумываюсь. Вообще-то, мне уже полагается принять обличье Дональда Дэвиса, сразу после дворецкого. Дэвис – моя третья ипостась, и Анна мне объяснила, что я должен прожить в каждом обличье полный день, независимо от того, хочется мне этого или нет. Он уснул посреди дороги рано утром. Почему я его до сих пор не видел?

«Вы оставили его в одиночестве и без защиты».

Ощущаю укол совести. Что, если Дэвиса обнаружил лакей?

– Ты меня слушаешь? – раздраженно спрашивает Миллисент. – Дональд Дэвис уехал в автомобиле, представляешь? Ну и семейка, все как один ненормальные, даже доктор так считает.

– Вы разговаривали с Дикки? – рассеянно спрашиваю я, все еще думая о Дэвисе.

– Точнее, это он со мной разговаривал, – фыркает она. – Я полчаса изо всех сил старалась не смотреть на эти его усы. И как они только звуки пропускают!

Я смеюсь:

– Матушка, вам хоть кто-нибудь в Блэкхите нравится?

– Так сразу и не припомню, но это, наверное, от зависти. Светское общество – это танец, а я уже стара танцевать. А, вот и шарманщик появился.

Проследив за ее взглядом, замечаю Даниеля, идущего нам навстречу. Несмотря на холод, он одет легко, в крикетный джемпер и льняные брюки, – в том же виде он встретит Белла в вестибюле. Смотрю на часы: Белл вот-вот должен выйти из леса.

– Мистер Кольридж! – восклицает Миллисент с напускным дружелюбием.

– Миссис Дарби, вы, как обычно, с раннего утра разбиваете сердца, – откликается Даниель.

– Увы, при виде меня сердца больше не трепещут, мистер Кольридж, – произносит она с опаской, будто ступает на хлипкий мостик. – А вы, как обычно, с раннего утра уже проворачиваете какое-то сомнительное дельце?

– Вот, хотел попросить вашего сына о небольшом одолжении. Ничего сомнительного, уверяю вас.

– Какая жалость.

– Да, для нас обоих. – Он переводит взгляд на меня. – Дарби, можно вас на минутку?

Мы отходим в сторону. Миллисент усиленно делает вид, что ей ничуть не интересно, но подозрительно косится на нас из-под шарфа.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Я пытаюсь поймать лакея, – говорит Даниель; на симпатичном лице отражается не то страх, не то восторг.

– Как? – спрашиваю я, потому что замысел мне нравится.

– Примерно в час дня в обеденном зале он начнет издеваться над Рейвенкортом, – объясняет Даниель. – Там мы этого наглеца и подстережем.

Вспоминаю призрачные шаги и злобный смех, по коже бегут мурашки, а руки так и чешутся от желания изловить гада. Впрочем, с такой же яростью Дарби гонялся по лесу за камеристкой, поэтому я тут же настораживаюсь: истинного хозяина этого тела нельзя выпускать из-под контроля.

– И что же вы задумали? – спрашиваю я, умерив возбуждение. – Я там был один и понятия не имею, где он прятался.

– И я тоже, но вчера за ужином я разговорился со старым знакомцем Хардкаслов, – говорит Даниель, отводя меня в сторону от Миллисент, которая упрямо подкрадывается поближе, чтобы подслушать, о чем мы беседуем. – Оказывается, в особняке есть целая система потайных ходов. Там лакей и прятался, там мы его и поймаем.

– Но как?

– Мой новый приятель утверждает, что попасть в потайной ход можно через библиотеку, гостиную или галерею – в них есть скрытые двери. Надо подкараулить лакея у одного из выходов, и дело с концом.

– Прекрасная мысль, – говорю я, с трудом сдерживая горячечные порывы Дарби. – Я возьму на себя библиотеку, вы – гостиную. А кто будет следить за галереей?

– Попросите Анну, – предлагает он. – Но в одиночку никто из нас не справится с лакеем. Давайте вы с Анной постережете в библиотеке, а я попрошу кого-нибудь из остальных ипостасей помочь мне в гостиной и в галерее.