Сабин Дюран - Солги со мной

– Еще один пункт к списку! Элис забыла щелочь…

– Чего-чего забыла?

– Щелочь. Сырые оливки так и валяются без дела. Она обнаружила хитрый и быстрый способ мариновки, нашла в Интернете. Но нужна щелочь. Найдешь без проблем – это Греция.

– Ладно. Тина…

Она уже повернулась уходить.

– Да?

– Я не убивал эту собаку. Ты же мне веришь?

Она кивнула:

– Знаю, это была ошибка.

Отъезжая, я почувствовал облегчение, хотя, конечно, ее ответ прозвучал двусмысленно.

Тригаки оказался пыльным городишкой на холме, в стороне от дороги. На окраине разместилось что-то вроде промзоны, с маленькими круговыми перекрестками и паутиной служебных проездов вокруг складов, где продавали оптом сантехнику и горшки для цветов. Центр, под облачным небом, был оживленным. Имелась даже на удивление современная аптека. Старики играли в триктрак, женщины в платках стояли в очереди у фургона с кудахтающими курами.

На мгновение я пофантазировал, как проезжаю город насквозь и рулю в аэропорт или вообще куда глаза глядят. Отдых не удался – сплошная смерть, печаль и жестокость, хотя и совершенно неожиданного свойства.

Я этого не сделал. Наверное, не хватило характера. А насколько лучше бы сейчас было…

Вместо этого я разыскал супермаркет и оставил машину на парковке. Внутри работал кондиционер – я поежился под струей неожиданно холодного воздуха. Все из списка Элис нашлось без труда – куриные ножки, макароны, бараньи ребрышки, фета, помидоры, пиво, древесный уголь, брикеты для розжига. Щелочи не было видно, хотя я толком не знал, в каком отделе искать. Рядом с оливками – нет. С уксусом – тоже. Спросил у кассирши, но она только пожала плечами и указала в окно в сторону центра города. Я поставил коробку с покупками в багажник и пошел обратно по грязной главной улице с замусоренными сточными канавами. Никаких лавок, где могла бы продаваться щелочь на первый взгляд не попадалось, но я заметил интернет-кафе и, повинуясь порыву, зашел внутрь. Кроме меня, посетителей не было. Протянув одну из банкнот Элис, я купил кофе и пятнадцать минут за компьютером.

Сперва проверил почту. Сто двадцать семь писем – в основном, спам или уведомления от «Амазон» и «Эйббукс». Одно от некой Кейти, которая извинялась, что пропала. Она путешествовала по Вьетнаму и Лаосу («умопомрачительно!»), а теперь вернулась и хотела бы как-нибудь расспросить меня о журналистике. В конце концов, я вспомнил, что Кейти – та пигалица, которую я встретил много месяцев назад в «Олене и короне». Как давно это было! Как я изменился! Зачем вообще девчонке вроде нее интересоваться моим мнением? И на кой она мне?

Мой агент тоже написал. Он, видите ли, прочитал мое последнее сочинение и очень извиняется, но это «не совсем то». А еще он «тут подумал» в связи с «оптимизацией списка клиентов», что я ему все-таки вряд ли подхожу.

Я в два приема допил горький кофе и отправил письмо в корзину вместе со спамом.

Часы со стрелками на экране показывали, что остается пять минут. Я уже хотел закругляться, как вдруг пришла идея. Открыл новое окно и написал в строке поиска « Гугл » : «Флоренс Хопкинс, самоубийство».

На экране вращался диск. Выпало несколько ссылок.

Регистрация смерти Флоренс Хопкинс, отдел записей актов гражданского состояния

Аннулирование документов

Восемьдесят самоубийств в связи с мерами жесткой экономии правительства тори

Алан Шугар резко отвечает Кейти Хопкинс

И в середине списка:

Трагедия в Кембридже. Смерть студентки

Я кликнул, подождал, пока опять повращается диск, и на экране открылось окно – статья из «Хэмпшир кроникл». Медленно загружались две фотографии. На первой ее родители цеплялись друг за друга, а какой-то молодой человек, вытянув руку, провожал их к машине. На второй молодая девушка держала бенгальский огонь, от которого у нее на лице плясали отблески света. Взъерошенные короткие волосы, широкая улыбка и знакомая широкая щель между передними зубами.

Статья была краткой:

Дэвид Хопкинс, местный бизнесмен, и его жена Синтия, в сопровождении свого сына, Эндрю, на похоронах любимой дочери, Флоренс, которая умерла две недели назад.

Флоренс, или Флорри, студентка Кембриджского университета, с весны этого года страдала депрессией.

«Чудесная девочка, учить ее было одно удовольствие! – заявила ее бывшая директриса. – Университетское сообщество и ее близкие понесли невосполнимую утрату».

Дэвид Хопкинс, который, по некоторым сведениям, ушел с поста управляющего «Акорн Инвестментс», от комментариев отказался.

Я взглянул на дату вверху статьи. Июль девяносто четвертого.

Потребовалось несколько мгновений, прежде чем до меня дошло. Похороны состоялись через месяц после того, как я выпустился из Кембриджа.

Мимо кафе с ревом пронесся мотороллер. Я качнулся на пластмассовом стуле, почувствовал, как прогнулись ножки. Вцепился пальцами в стол и ощутил липкую зернистость сахара на прочном пластике.

Значит, это я… в союзе с жестокостью и неприглядной черствостью.

Она покончила с собой через считаные недели после того, как мы перестали встречаться – или как это еще назвать. Черт! Да, мы встречались! До сих пор я думал, что ее смерть никак со мной не связана. Но нет! Наложила на себя руки девушка, которую я знал, а не воображаемый человек, которым она стала. Мы сблизились в апреле или мае того года. И уже так скоро – самоубийство. В июле, когда я был обласкан издателями, заключал контракт, давал интервью «Книготорговцу», когда мой талант был поднят на всеобщее обозрение и им восхищались, как драгоценным камнем.

Я сидел в кафе и впервые всерьез думал о Флорри. Вспоминал, как слушали музыку в ее комнате, шершавую стену над кроватью, тонкую, дешевую наволочку. Узор из подсолнухов. Скользкую блузку в горошек. Мы целовались. Наверное, и переспали тоже, но точно вспомнить я никак не мог. Я затащил в постель нескольких девчонок с ее потока – неделя посвящения в студенты выдалась особенно напряженной, но Флорри… Конечно, переспал! Ни одни мои отношения не обходились без секса. Так почему с ней должно быть иначе? Кольнуло сожаление, к которому примешивались печаль и смутное чувство вины – вспомнилось письмо, которое я смял и выбросил в корзину. Бедная Флорри… И как эта новая информация отражается на моих отношениях с Эндрю? С Элис… Какие разговоры мне следует пересмотреть? О чем в собственном поведении стоит задуматься? Нет, разумеется, ничего такого нет. Флорри страдала от депрессии, психического расстройства. Это не имело ко мне никакого отношения!

Мужчина за прилавком вперил в меня взгляд.

– Еще Интернет? Платить будете?

Я покачал головой и подвинул стул. Пластмассовые ножки зацепились за соседний, и я пинком их разъединил. Покинул кафе и зашагал прочь.