Джуди Финниган - Элоиз

Иной сочтет это за сумасшествие, но каким-то образом я чувствовала тревогу, пульсирующую в ее мозгу, знала, что она чувствует и думает сейчас. Как быть? К кому обратиться? Как восполнить эту зияющую пустоту в собственном чреве, где когда-то ее дети чувствовали себя такими защищенными? Они теперь не с нею и в опасности. Как спасти их?

Когда я, наконец, отыскала ее в своем сне, она стояла возле военного мемориала, на крутой гористой тропинке, ведущей к Полперро. Все это происходило против моей воли, но я уже была там, ведь именно дух Элоиз вытянул меня из моей теплой постели. Теперь и я вместе с нею промокла насквозь и дрожала от холода. Внизу высокие волны бились о скалы, ветер свистел в ушах.

Но это был всего лишь сон. Даже тогда я знала это. Гиперреалистичные видения, которые приходят ко мне в моменты сильнейшего волнения, — как тот сон про отца.

Но все равно было страшно. И еще я злилась. Как все это глупо. Зачем?

— Элоиз, — сказала я, обращаясь к неясной тени. — Элоиз, я сплю. Я хочу обратно к себе. Зачем я тут? Что ты хочешь от меня?

— Скоро я тебе все объясню, — ответила тень и пошла рябью, как вода на ветру. — Но запомни главное: ты должна охранять их.

— Кого? Как? О ком ты?

— Присмотри за моими дочерьми, Кэти. Спаси их. Не верь ни единому его слову.

И дождь, и облака, и февральский холод отступили, и я почувствовала, как начинаю согреваться под своим легким пуховым одеялом.

Потом я проснулась, только не в своей постели, а в саду. Лил дождь, а я была в длинной футболке с гномом из «Белоснежки». Совершенно не представляю, как я тут оказалась. Ходила во сне? Так же как и во сне, в реальности молотил дождь и завывал ветер. Мне стало страшно. Корнуоллская ночь была черной, как эбонит. Если бы не тусклый светильник на нашем крыльце, я бы вообще не знала, в какую сторону мне двигаться. И тут я услышала низкий, долгий стон, как будто проскрипела ива у нас во дворе. Я хотела пройти мимо, но пока я думала, стон раздался еще раз. С усилием вглядываясь в темноту, я увидела лежащего на земле человека. От страха мне показалось, будто это Элоиз перенеслась сюда из места своего упокоения на кладбище Сент-Талланус. Но это был мужчина. Тед. Он был совершенно пьян. Должно быть, ему стало стыдно за свое поведение, и он решил уехать, а потом просто вырубился. Машина была припаркована возле дома, в руке Тед сжимал ключ, который бликовал в тусклом свете лампочки на крыльце. Я в ужасе уставилась на него. В голове прозвучали слова Элоиз: «Не верь ни единому его слову». Но то был сон. А реальный Тед замерз, промок и нуждался в моей помощи, несмотря на свой поступок.

Я попыталась разбудить его, но он не реагировал. Может, попросить соседей? Я посмотрела на часы. Три ночи. Стыдно признаться, но я просто оставила его там. Накрыла брезентом, воткнула над ним старый садовый зонтик, чтобы хоть как-то защитить от дождя, и зашла на кухню. Оставила дверь открытой, чтобы Тед мог войти. Потом я поднялась наверх, стянула с себя мокрую футболку, растерлась полотенцем и забралась в теплую постель. Я сразу же уснула, безо всяких угрызений совести.

Проснулась после одиннадцати, в полном смятении. Пока чистила зубы, смутно вспоминала, что же случилось ночью. Должно быть, я все-таки и сама вчера захмелела. Пока я подливала Теду виски, себе добавляла красного вина. Неудивительно, что мне снились кошмары.

И тут зашлось сердце. Тед! Он же лежит там, под ивой! Как я могла оставить его под холодным февральским дождем! Мне стало страшно. Спешно накинув халат, я бегом спустилась вниз. В гостиной никого не было. Отперев кухонную дверь, я вышла на улицу, прошла через патио к лужайке.

Под ивой уже никто не лежал, чему я была несказанно рада. Но брезентовый тент, забрызганный грязью, и сиротливо воткнутый в землю зонт были на месте. Составляя часть хмурого утреннего пейзажа, они взывали к моей совести.

Вернувшись в дом, я спустилась вниз и стала заглядывать в комнаты детей в надежде увидеть там спящего Теда. Но постели оставались нетронутыми, полотенцами в ванной тоже никто не пользовался.

Только вернувшись в столовую и выглянув в окно, я сообразила, что машина Теда исчезла со двора.

С одной стороны, меньше проблем, а с другой… Я нехорошо поступила с ним. Ну какая нормальная хозяйка позволит своему подвыпившему гостю проваляться всю ночь на лужайке, да еще в феврале. И все же, в таком состоянии он мне тут не нужен. По крайней мере, не пришлось готовить ему завтрак, вести с ним беседы через силу или ехать в Фоуи, как я обещала.

Я поставила чайник. На разделочном столе лежала записка:

Кэти, прости за свинское поведение. Я был пьян, и мне пришло в голову, что я могу поехать домой. Должно быть, я споткнулся о корни и потерял сознание, что меня и спасло. В таком состоянии я бы точно куда-нибудь врезался. Ты уж прости. Чувствую себя полным идиотом после вчерашнего. Ты так поддержала меня, я даже воспрял духом. Позволь мне загладить свою вину — приезжай к нам в Фоуи на ужин. Готовить я не умею, да и не очень люблю, так что как ты относишься к «Старой пристани»?

Нет. Определенно нет. Во всяком случае, до возвращения Криса.

Я занялась домашними делами — поставила стираться постельное белье, кое-что погладила. Как надоело бояться водить машину — прямо сейчас я могла бы уехать, чтобы отвлечься от мрачных мыслей об Элоиз. Но садиться за руль все равно было страшно.

Позвонила Крису, но у него был пациент, и я попросила передать, чтобы он срочно перезвонил. Через две минуты раздался звонок. Это был Тед.

— Привет, Кэти, ты как?

— Нормально, — сказала я как можно более спокойно. — А ты?

— Слушай, нам нужно поговорить. Ты единственный человек, которому я мог бы излить душу. И вы с Крисом очень многого не знаете.

— Тогда лучше подождать Криса, тогда и поговорим, — сдержанно ответила я.

— Но почему? Кэти, я понимаю, что ужасно себя повел. Мне жаль, мне правда стыдно. Ведь вы с Крисом — мои самые близкие друзья. Просто я и сейчас не в своей тарелке, и мне нужно хоть с кем-то поговорить. Я должен кое-что понять. Элоиз рассказывала тебе про Артура?

— Про Артура? А кто это? Я не понимаю.

— Ну да, откуда же вам знать, — язвительно хмыкнул Тед. — А вот Джулиана знает, много чего знает.

Мне стало не по себе. Мне очень не нравился его язвительный тон и то, что он пытается создать таинственность вокруг Элоиз.

Неужели я идеализировала ее? Боготворила ее — за красоту, за то, что она происходит из древнего аристократического рода? Я понимаю, почему не хочу говорить с Тедом. Потому что боюсь узнать про Элоиз больше, чем хотела бы.

Меня начало мутить, но я знала, что это связано не с пищевариением, а с тем, что присходит у меня в голове.