Линкольн Чайлд - Синий лабиринт

Они остановились в библиотеке. Констанс подошла к шкафу со стеклянной дверцей. В нем стояли инкунабулы: Первое фолио Шекспира, одна из ранних копий «Великолепного часослова герцога Беррийского» [85], первое издание «Дон Кихота». Но больше всего Констанс заинтересовали четыре громадных тома в дальнем конце шкафа. Она почтительно вытащила один и начала медленно переворачивать страницы, восхищаясь невероятно живыми и реалистичными изображениями птиц.

– «Птицы Америки» Одюбона, формат «двойной слон» [86], – прошептала она. – Все четыре тома. Приобретенные одним из твоих прапрапрадедов у самого Одюбона.

– Отец Езекии, – ровным голосом сказал Пендергаст. – Это единственные книги, которые я хочу сохранить, вместе с Библией Гутенберга, которой семья владела со времен Анри Прендрегаста де Мускетона. Оба издания были приобретены до того, как Езекия опозорил семью. Все остальное будет продано.

Они вернулись в приемную и поднялись по широкой лестнице на верхнюю площадку. Перед ними была гостиная второго этажа, и они вошли туда, миновав два слоновьих клыка при дверях. Внутри, кроме ковра из шкуры зебры и полудюжины звериных голов на стенах, был оружейный шкаф, полный редких и очень дорогих охотничьих ружей. Как и на первом этаже, к каждому ружью была прикреплена бирка с ценой.

Констанс подошла к шкафу.

– Какое из этих ружей принадлежало Хелен? – спросила она.

Пендергаст снова вынул из кармана брелок, открыл шкаф и достал из него двустволку, приклад которой имел замысловатую гравировку и был инкрустирован драгоценными камнями.

– «Кригхофф» [87], – сказал он. Некоторое время он разглядывал ружье затуманенным взором и наконец глубоко вздохнул. – Это был мой свадебный подарок ей. – Он протянул ружье Констанс.

– Если оно тебе так дорого, то, пожалуй, я не буду его трогать, – отказалась она.

Пендергаст вернул ружье на место и запер шкаф.

– Я давно уже простился и с этим ружьем, и со всем, что с ним связано, – тихо произнес он словно себе самому.

Они сели за центральный стол.

– Значит, ты действительно продаешь все это, – сказала Констанс.

– Все, что напрямую или опосредованно было приобретено на деньги, вырученные от продаж эликсира Езекии.

– Ты же не хочешь этим сказать, что Барбо был прав?

Пендергаст помедлил с ответом:

– До моей… болезни я никогда не задавал себе вопросов об источнике богатства Езекии. Но независимо от Барбо мне представляется правильным избавиться от всей моей луизианской собственности, расстаться с плодами трудов Езекии. Все эти вещи для меня теперь как яд. Ты знаешь, что я вкладываю вырученные деньги в благотворительный фонд.

– «Vita brevis [88], инкорпорейтед». Подходящее название.

– Вполне подходящее: назначение этого фонда весьма необычно, мягко говоря.

– И какое же?

На губах Пендергаста появился намек на улыбку.

– Мир об этом еще узнает.

Они поднялись и быстро прошли по верхнему этажу, Пендергаст на ходу показывал Констанс любопытные места. Остановились на несколько секунд в комнате, которая была его детской, потом спустились на первый этаж.

– Остается еще винный погреб, – сказала Констанс. – Ты говорил, что он великолепен: сюда свозилось содержимое всех винных погребов семейства, когда владельцы умирали. Спустимся туда?

Лицо Пендергаста потемнело.

– Если ты не возражаешь… я не готов к этому.

В дверь постучали, Пендергаст подошел и открыл ее. В дверях стояла курьезная фигура: низенький рыхлый человек в черной визитке, с белой гвоздикой в петлице. В одной руке он держал дорогой, судя по виду, портфель, в другой (несмотря на ясный день) – аккуратно свернутый зонт. На голове у него сидел котелок под углом, очень близким к залихватскому. Человек напоминал нечто среднее между Эркюлем Пуаро и Чарли Чаплином.

– Мистер Пендергаст, – сказал человек, расплываясь в улыбке. – Прекрасно выглядите.

– Спасибо. Пожалуйста, входите. – Пендергаст представил гостя: – Констанс, это Хорас Огилби. Его фирма блюдет интересы семьи Пендергаст здесь, в районе Нового Орлеана. Мистер Огилби, это Констанс Грин, моя подопечная.

– Очаровательно! – сказал мистер Огилби.

Он взял руку Констанс и театрально поцеловал.

– Насколько я понимаю, все документы в порядке? – спросил Пендергаст.

– Да. – Адвокат подошел к ближайшему столику, открыл портфель и вытащил оттуда пачку документов. – Это документы на перенос семейного захоронения.

– Отлично, – сказал Пендергаст.

– Распишитесь здесь, пожалуйста. – Адвокат проследил за тем, как Пендергаст ставит подпись. – Вы понимаете, что, несмотря на перенос захоронения, завещание вашего деда остается в силе.

– Понимаю.

– Это означает, что я могу ждать вашего приезда на кладбище через… – адвокат произвел подсчеты в уме, – через три года.

– Жду этого дня с нетерпением. Мой дед, – объяснил Пендергаст Констанс, – распорядился в своем завещании, что все живущие наследники, число которых сейчас прискорбно сократилось, должны посещать его могилу каждые пять лет под угрозой отзыва полученного ими наследства.

– Весьма оригинальный был джентльмен, – сказал Огилби, убирая документы. – Да, еще один важный момент на сегодня. Касательно той частной парковки на Дофин-стрит, что вы продаете.

Пендергаст вопросительно поднял брови.

– Я имею в виду те ограничения, что вы добавили в листинговый контракт [89].

– Да?

– Понимаете… – Адвокат замешкался, хмыкнул. – Ваши требования довольно, скажем так, необычны. Пункты, касающиеся запрета углубления ниже уровня земли, например. Это исключает возможность застройки и, таким образом, значительно снижает стоимость участка. Вы уверены, что это именно то, чего вы хотите?

– Уверен.

– Так тому и быть. С другой стороны… – он потер пухлые ручки, – мы получили впечатляющие деньги за этот «роллс»… я почти боюсь назвать вам сумму.

– А вы не бойтесь. – Пендергаст прочел документ, переданный ему адвокатом. – Похоже, все в порядке, спасибо.

– В таком случае я вас покидаю. Вы и представить себе не можете, сколько бумажной работы влечет за собой ликвидация активов в таких громадных размерах.

– Мы вас проводим, – сказал Пендергаст.

Они спустились по ступенькам крыльца и остановились у машины адвоката. Огилби положил зонтик и портфель на заднее сиденье, огляделся вокруг.

– Как, вы говорите, называется этот девелоперский проект? – спросил он.

– «Кипарисовая аллея». Шестьдесят пять особнячков и тридцать шесть лунок гольф-поля.

– Ужасно. Что об этом скажут призраки старого семейства?

– Действительно.

Огилби хмыкнул, потом открыл водительскую дверь и снова огляделся:

– Прошу прощения. Могу я подвезти вас в город?