Влада Ольховская - Синдром Джека-потрошителя

Леон мысленно посочувствовал соседям и вернулся к работе.

Все уголовные дела, собранные здесь, были частью теории о Джеке-потрошителе. Все они, кровавые, нераскрытые, оборвали чью-то жизнь, но за это никто не был наказан. Анна предполагала, что среди десятков забытых имен могут оказаться и жертвы Джека – первые, оставшиеся без должного внимания.

Убийства Валентины и Дианы указывали на слишком большой опыт, Леону и самому слабо верилось, что именно с них убийца и начал. Нет, должен был быть кто-то еще… Анна считала, что это проститутки – и всегда будут проститутки. Они для него – товар, он вроде как покупал их жизнь и этим оправдывал себя.

Поэтому Леон нашел материалы по всем нераскрытым убийствам за последний год. Он понятия не имел, найдет ли хоть что-то, возможно ли это. Но на его письменном столе постепенно росла стопка самых сложных дел, которые он хотел показать Анне.

Анна была впечатлена, хотя пока не собиралась показывать это – слишком рано. Она догадывалась, сколько нападений и убийств проституток происходит в таком мегаполисе, как Москва, за год, сколько дел остается нераскрытыми. И из всего этого множества Леон выбрал и принес ей только семь папок.

Он делал вид, что это было для него легко. По его глазам Анна видела, что он не спал как минимум сутки – но только по глазам, в целом же он по-прежнему был в отличной форме.

Они встретились в ее доме – во внешней части, Анна по-прежнему не готова была показать ему больше. Они заняли комнату с гамаками, так ей было удобней работать. Да и Леон быстро приноровился устраиваться на лентах поудобней, он умел адаптироваться.

– Жуткое дело, – заметил он, разглядывая серый потолок комнаты. – Их там больше сотни с ходу нашлось. Правда, я брал не только проституток как таковых, старался найти еще и этих девочек, которые маскируются и предлагают знакомства на одну ночь. Типа, я не такая, это не проституция, а просто секс за деньги.

– Правильно сделал, опыт Дианы Жуковой показывает, что он видит проститутку в любой женщине, принимающей деньги, и берет даже тех, что не были проданы ему.

– Да я не о том… Меня больше поразило, что их так много – мертвых!

Анна наконец оторвалась от файла, чтобы посмотреть на своего собеседника.

– Так ведь всегда так было. Это только на словах все человеческие жизни ценятся одинаково. На практике же – кому-то везет меньше. Образ проститутки закреплен в нашем подсознании и ничего хорошего в себе не несет.

– Не до такой же степени, чтобы убивать их.

– Но и жалеть их мало кто будет, а если будет, то не так, как других. Вот представь, что у тебя есть шанс спасти сорокалетнюю мать четырех детей и двадцатилетнюю одинокую проститутку, грязную и пьяную. Кого ты выберешь?

– Я отказываюсь отвечать на такие вопросы!

– Ты бы, конечно, как сверхчеловек спас обеих, – усмехнулась Анна. – Но большинство, краснея и сожалея, выбрали бы ту женщину, которую сочли бы приличной. Печально еще и то, что одни проститутки знают об этом, другие – нет, однако все они идут на одинаковый риск. Тебе известно, как звали проституток при Джеке?

– А я похож на знатока всех тонкостей жизни проституток?

– Леди ночи. Красиво, правда? Романтичное название, которое скрывало совсем не романтичную жизнь. Как думаешь, почему он выбрал их?

Леон старательно делал вид, что все эти расспросы, напрямую не связанные с делом, раздражают его, но Анна видела, что он заинтригован.

Это и понятно: приняв версию о Джеке, он готов был рассматривать ее всерьез. В этом они с Анной были похожи.

– Я так подозреваю, потому что добраться до них было проще всего, – отозвался Леон. – Заманить куда-нибудь подальше, и это ни у кого бы не вызвало сомнений.

– И это тоже, хотя проститутки были не единственными потенциально легкими жертвами. Лондон образца тысяча восемьсот восемьдесят восьмого был, прямо скажем, не детской игровой площадкой, а уж Уайтчепел даже там выделялся как опасный район. Много бедняков, много преступников, эмигрантов, приезжих, все меняются, никто никого не знает… Там были одинокие жены, вдовы, незамужние девушки, ютившиеся в комнатах по одной. Неизвестно, что было рискованней: уводить проститутку с улицы, привлекая внимание к ней и к себе, или наведаться к какой-нибудь даме, которая и сама будет хранить в секрете, с кем она встречалась в отсутствие мужа. Но он предпочитал проституток. Они в те времена были просто никому не нужны, их смерть воспринималась как нечто пусть и незаконное, но логичное. Во время охоты Джека в Уайтчепеле погибли одиннадцать проституток, но только с пятью полиция носилась перед народом и прессой – с теми, кого признали жертвами маньяка. Хотя, конечно, тут Джеку неслабо насолила Эмма Смит…

– Так, стоп, – вмешался Леон. – С этого момента я, кажется, перестал понимать. Эмма Смит – это кто? Я тут на досуге порасспрашивал Гугл о Джеке-потрошителе. У него было пять жертв, так? Все имена известны, Эммы Смит я там не помню.

– Потому что ее там и не было. Есть те, кто причисляют Эмму Смит к жертвам Джека, есть даже те, кто называет ее самой первой жертвой, но это, конечно же, полный бред. Эмма Смит прекрасно знала, кто ее убил – и это был не Джек. Но ему она все равно умудрилась перейти дорогу.

– Ты хоть понимаешь, как это все звучит со стороны?

– Давай я тебе лучше расскажу.

Анна любила погружаться в прошлое. Любила, конечно же, не из-за столкновения с чьей-то смертью, а за само чувство перехода в другую эпоху. Она на несколько секунд прикрыла глаза, представляя, как это было.

Серые улицы Лондона, неровные и узкие в этом квартале. Граница утра и ночи, когда невозможно различить, где заканчивается одно и начинается другое. Ночная дымка, предутренний туман. Воздух влажный и тяжелый от вечного дыма. Пахнет сточными водами, загаженными подворотнями и горящим где-то мусором. Света очень мало – небо пока его не дает, а люди его экономят.

По этим улицам идет женщина лет сорока, проститутка, которая по сравнению со своими коллегами из двадцать первого века напоминает обычную бродягу. Она одета почти скромно, но эта одежда настолько старая и грязная, что к ней не хочется даже прикасаться. Она старается идти быстро, но она устала – а может, и не совсем трезва. Она торопится вернуться домой, забиться в своей угол, чтобы эта бесконечно длинная ночь закончилась.

Но ей не дают, не пропускают. Из лондонского смога выныривают фигуры: одна, другая, третья… Мужчины. Они не идут ей навстречу, они становятся у нее на пути. Женщина замирает перед ними, как кролик перед голодными волками, она испуганно смотрит на них. Она знает их – или знает, кто они такие, кем могут быть. Она готовится крикнуть, понимая, что ей все равно никто не поможет…