Влада Ольховская - Синдром Джека-потрошителя

Если за этим стоял очень богатый и влиятельный человек, такая тонкая работа легко объяснялась: он просто нанял команду профессионалов, готовых за деньги на все. Но возможно ли это? Не слишком ли рискованно, не слишком ли в духе американских комиксов, а не реальной жизни?

Понять все это наверняка можно было, поговорив с ним, заглянув ему в глаза, однако добраться до него пока не получалось.

Леон перепробовал все и готовился обратиться за помощью к брату, когда Дима, словно почувствовав это, позвонил ему сам.

– Где ты ходишь?!

– А где я должен ходить? – удивился Леон. – Что-то случилось?

Его брат, при всей своей эмоциональности, отлично владел собой. Дима знал, какой ловушкой может стать гнев, и умел подавлять его. Для него это было чуть ли не делом чести.

А теперь он так волновался, что не мог этого скрыть.

– Приезжай ко мне, быстро!

– Дима, что случилось? – повторил Леон.

– Он прислал письмо!

– Похититель?

– Он не просто похититель, он признается в убийствах! Быстро сюда, я сказал!

Такого Леон точно не ожидал – и это не должно было случиться. Но случилось же! Ему отчаянно хотелось взять с собой Анну, рассказать ей о письме, послушать, что она скажет. Однако этой встрече предстояло подождать: он прекрасно знал, что Дима невзлюбил Анну из-за Лидии, и хотя это было непрофессионально и по-детски глупо, их следовало держать на безопасном расстоянии друг от друга.

Когда он добрался до офиса Димы, брат был там один – наматывал круги по тесной комнатушке, чтобы хоть как-то успокоить нервы. Да и во всем здании, обычно тихом, царило оживление, голоса разлетались по его коридорам гулким эхо. А если так, то и до прессы недалеко, если журналисты, конечно, не пронюхали все первыми.

Едва Леон вошел, как Дима протянул ему письмо – не оригинал, естественно. Это была распечатанная на черно-белом принтере фотография настоящего письма, у судмедэкспертов существовала своя круговая порука.

– Где его нашли? – спросил Леон.

– У Ярослава Леско.

– У погибшего таксиста?

– Он был не таксистом, а просто водителем, – уточнил Дима. – Да, у него.

– Дома?

– Там, где и следовало быть письму: в почтовом ящике.

После обнаружения тела Ярослава Леско началась проверка всех его контактов – друзей, знакомых, коллег. И конечно, команда экспертов направилась в его квартиру с обыском. Ярослав жил один, в его однушке не обнаружили ничего подозрительного, а потом кто-то догадался заглянуть в почтовый ящик, и вот там их ждал сюрприз: пухлый конверт, заляпанный кровью.

– Кровь Леско, это уже проверили, – указал Дима. – Но кроме письма, в конверте была прядь волос.

– Полины Чивкиной?

– Мне буквально полчаса назад это окончательно подтвердили.

Письмо было написано на листе офисной бумаги, не самой лучшей, но точно не найденной где-нибудь на помойке. Строки скакали и постоянно съезжали вниз, буквы были неровными. Они писались черным карандашом, который то и дело ломался – слишком уж сильно на него давили, словно автору письма с трудом давался контроль над собственными руками. Однако текст при этом получился грамотным и вполне разборчивым.

«Предупреждения не работают.

Намеки ни к чему не приводят.

Вы не слышите того, что я говорю – и говорю вам уже давно. Каждая мертвая шлюха была посланием к вам, на которое вы не обратили внимания. Так, может, нужно говорить громче? Или взять ту шлюху, что стоит выше других, а потому считается достойной женщиной? Но ведь я делал и это.

Вы остались глухими. Вы сделали шлюху эталоном, а приличие – редкостью. Кто-то должен был ответить за это…»

Письмо было долгим и сложным, но своими рассуждениями о порочной природе женщин оно было не слишком примечательно. Леон не знал серийных убийц так же хорошо, как Анна, однако кое-что он читал. Многие их них предпочитали очернять жертв, оправдывая себя.

Нет, этот опус был ценен кое-чем другим. В нем хватало намеков на смерть Дианы Жуковой, Валентины Сурковой – и многих других! Автор письма давал понять, что они увидели лишь верхушку айсберга. Он не называл имен, даже Полину не упоминал, но сомневаться, что она у него, не приходилось.

Пожалуй, такой наглости и следовало ожидать после чудовищного убийства Тины. Однако Леон не верил, что такое возможно, пока не взял в руки копию письма.

– Ну и что теперь? – только и смог произнести Леон.

– Конец теперь.

– В смысле?

– Жажда славы его и сгубила, – презрительно поморщился Дима. – Как и многих моральных уродов до него! Мне сообщили, что на конверте сохранились отпечатки, пусть и смазанные. С письмом он был осторожен, с конвертом – нет. Он подставил сам себя, и очень скоро он будет схвачен.

Анна Солари не сомневалась, что Джек, которого они ищут, никогда не держал в руках то письмо, которое обнаружила полиция. Теперь оставалось самое сложное: убедить в этом Леона.

– Он играет с вами, – спокойно сказала она. Только за спокойствие она и могла держаться. – А точнее, пытается играть со всеми нами. Но я ему не позволю.

– Он знает об убийствах!

– Джек знает об убийствах. Но это не Джек.

– Это вообще не Джек, – напомнил Леон. – Твоя теория о Джеке-потрошителе стоит не так уж много, ты и сама признаешь, что использовала ее, как костыль, чтобы тебе было проще во всем разобраться. Но у нас тут другой человек!

Прозвучало незаслуженно резко, однако Анна не была обижена. Она понимала, что его гнев питает желание спасти другого человека – разве это плохо?

– Пока эта теория работала, – только и отметила она.

– Но она и сейчас работает! Все ведь знают, что Джек-потрошитель писал письма!

– Не совсем так. Известно, что письма писались в связи с делом Джека-потрошителя. Даже тогда, не будучи легендой, он привлек к себе очень много внимания. Он, неспособность полиции что-то изменить, уязвимость леди ночи и женщин вообще – все наложилось друг на друга и вызвало обратную реакцию в обществе.

Статьи о деле Потрошителя писали все крупные газеты того времени, а значит, информация доходила до тысяч читателей. Это были разные люди, и на каждую сотню обычных горожан наверняка нашелся бы один безумец. К тому же лето закончилось, наступила осень, а сезонное обострение только в шутках и анекдотах кажется смешным. Это опасное время, когда в больных душах просыпается все самое темное – и проявляет себя.

– Письма полиции приходили пачками, – сообщила Анна. – Практически все они были написаны разными людьми. Некоторые были откровенно безумны и не имели никакого отношения к делу. Некоторые умело манипулировали фактами, найденными в газетах. Но были и такие, которые сообщали данные, известные лишь полиции или преступнику.