Влада Ольховская - Синдром Джека-потрошителя

Рассказывая ему правду, Анна старалась сохранять спокойствие, оставаться отстраненной и равнодушной. Но память все равно была склонна играть с ней злые шутки: сердце билось все быстрее, пальцы начинали подрагивать, и ей пришлось спрятать их под столешницу, чтобы он ничего не заметил.

Они снова встретились на ее территории – она не готова была обсуждать такое где-либо еще. Теперь они сидели за столом, установленным во дворе, а за ними со всех сторон наблюдали деревья.

– Хорошо, но мог психопат написать такое письмо? – спросил Леон.

– Просто какой-нибудь психопат? Мог. Тот, за которым все это время охотились мы? Вряд ли.

– Почему?

– Письма пишут два типа серийных убийц. Первые каким-то непостижимым образом сохранили в себе остатки совести. Они уже не могут жить и чувствовать, как мы, но где-то в глубине души они подозревают, что не правы, и им от этого тяжело. Некоторые даже объясняют свои преступления одержимостью, но я не склонна к мистике и не верю в такие аргументы. Основная идея вот в чем: они пишут письма, чтобы быть пойманными. Они бегут, как велят им инстинкты, и все же надеются, что их остановят. Второй тип серийных убийц пишет из-за тщеславия. Они считают себя слишком умными, слишком сильными, а потому неуязвимыми. В письмах они издеваются над полицией точно так же, как над своими жертвами, они обеспечивают себе славу, прижизненную и посмертную.

– Но на этом они и попадаются, когда их ловят?

– А иногда их не ловят, вспомни хотя бы Зодиака.

– Не хочу я всякую дрянь вспоминать, – отмахнулся Леон. – Я хочу знать, к какому типу относится наш маньяк.

– Ни к какому.

Анна сразу заметила это, потому и не смогла поверить, что письмо действительно было написано Джеком. И все же, судя по важным фактам, упомянутым там, он связан с этим. Тогда ей и стало понятно, что он играет со своими преследователями.

– Он отвлекает нас, – пояснила она. – Очень скоро он даст полиции объяснение, как уже дал машину с трупом пропавшего водителя. Он помогает следователям верить, что они сами до всего дошли, а он допустил ошибку. Но это будет его бал, на котором все остальные – гости.

– По-моему, ты приписываешь ему какое-то нечеловеческое коварство!

– Это не коварство, это холодный расчет. Джек – не тот убийца, который будет хвастаться или сражаться за идею. Со смерти Анастасии Поворотовой прошло полгода – и он держался в тени. Мы даже не знаем, были ли у него другие жертвы!

– Но ее тело он бросил на виду, – парировал Леон. – А смерть Валентины Сурковой и вовсе сделал такой, что мимо нее невозможно пройти!

– Зато смерть Дианы он скрыл, хотя на ком преподавать урок, если не на ней: содержанок в нашем мире побольше, чем профессиональных проституток. Он делает то, что доставляет ему удовольствие. Он бросает тела, когда это оставит меньше улик, чем попытка спрятать тело. Он выставляет агонию напоказ не для других, а для себя. Он не будет вести диалоги или монологи о морали, его письмо – это обманка, инструмент, смерть Ярослава Леско – тоже, а может, и само похищение Полины.

Анне все это казалось понятным, все выстраивалось в единую цепь. Однако Леон смотрел на нее так, будто увидел впервые.

– Зачем ты пытаешься все усложнить? – поразися он.

– Затем, что просто тут быть и не может, – терпеливо пояснила Анна. – Не в такой истории, не с таким убийцей. Не верьте этим отпечаткам пальцев, они обманут вас.

– Они могут спасти Полину!

– Не думаю, что это вообще возможно…

Ей не хотелось говорить об этом, а не говорить она не могла, она не хотела лгать, только не Леону. Однако, как она и подозревала, для него это стало последней каплей.

Он терпеть не мог проигрывать, слишком уж это противоречило его природе. Но если с обычным поражением он еще мог смириться, то с тем, что невинную жизнь отняли прямо у него под носом, – нет.

– Я надеялся, что ты сможешь помочь, – вздохнул он. – Но если ты намерена все отрицать, мне проще справиться самому.

– Да я не хочу все отрицать, я просто умоляю тебя подумать и не верить объяснению, которое тебе дали!

– Я хочу спасти Полину. И я сделаю это – с тобой или без тебя.

Он поднялся со стула и направился к машине. Анна не винила его – но и остановить не пыталась. Она сказала ему все, что хотела, она не знала другого способа объяснить ему, что он покорно идет туда, куда его направило чудовище.

Ей оставалось лишь дождаться, пока он все поймет сам.

Тощий и раньше-то не отличался скромностью, а теперь, после своей неожиданной победы над Темным, он и вовсе чувствовал себя героем. Мама ловила каждое его слово и смотрела на него широко распахнутыми глазами. Наверное, она имела на это право, да и он – тоже. Но Каштанчика не покидало ощущение, что что-то здесь не так.

Она с нетерпением ждала конца этой поездки. Скоро они отправятся домой, и этот тип навсегда останется в прошлом – не он первый, не он последний. Да, Каштанчику было жаль расставаться с морем, но она была готова пойти на эту жертву, лишь бы никогда больше не видеть Тощего. А море… Разве оно куда-нибудь денется? Оно будет здесь и терпеливо дождется, пока Каштанчик станет достаточно взрослой, чтобы приезжать сюда самостоятельно, без вечно влюбленной в кого-то мамы и всяких там скользких типов.

Тощий тоже знал, что дата отъезда приближалась. Он проводил с ними намного больше времени, чем раньше, и Каштанчик догадывалась о причинах: когда они уедут, кто же будет обожать этого дрыща так, как мама?

Некоторые его идеи были не так уж плохи. Он показывал им дикие пляжи, водил их в лес и в горы, благодаря ему им не приходилось тесниться на грязном песке вместе с другими туристами. Но если бы Каштанчику дали волю, она предпочла бы остаться там, в толпе, в жаре, но подальше от него.

Ей не нравились его слова, его липкие взгляды, его шуточки – хотя она даже не до конца понимала их смысл. Но когда она однажды опрометчиво попыталась пожаловаться на все это маме, то получила вполне предсказуемый выговор.

– Ты хоть понимаешь, что он особенный? Нет, ничего ты не понимаешь, только о себе и думаешь!

– Чем же он особенный? – удивлялась Каштанчик.

– Тем, что по-настоящему любит меня! Все не закончится здесь, понимаешь? Он найдет меня в нашем городе, он переедет туда, и мы снова будем вместе. Так что привыкай, он в нашей жизни надолго!

В этом Каштанчик сильно сомневалась. Все мамины обожатели обещали что-нибудь подобное. И что, это хоть раз сбылось? А в этом случае и не должно было сбываться, слишком уж ей не нравился Тощий. Провести с таким всю жизнь, назвать его папой – это же какой-то кошмар!

Иногда у него появлялись совсем уж дурацкие идеи, и от одной из них Каштанчик страдала сегодня. Еще до заката начал накрапывать мелкий противный дождь, а где-то вдалеке над морем рокотала гроза. Нормальные люди закрывали окна и двери, а Тощему вздумалось не просто прогуляться, а показать маме какое-то там особенное место. Ночью! Он что-то ворковал про нереально красивый свет луны, а Каштанчик только презрительно закатывала глаза. Ну какая луна, если все небо затянуто тучами и идет дождь?