Татьяна Коган - Кондитер

«…тебе нож, то не получу его обратно между глаз?», – доносится до Сониного слуха. Она узнает голос Сэмми, хотя звучит он непривычно нервно, почти надсадно. Это странно, но времени на рефлексию не остается.

Никита спускается еще на две ступени вниз. С этой точки уже можно разглядеть помещение, но Никитина спина загораживает Соне обзор, а развернуться или протиснуться вперед на узкой лестнице не получается.

– Есть менее кровавые способы, – доносится снизу, и этот голос кажется Соне знакомым.

Несколько секунд она терпеливо ждет, когда Никита обнаружит их присутствие, рявкнув что-то громкое и тупое, в своем духе. Но Никита необычно молчалив. Она тихонечко тыкает его пальцем в спину, и удивляется, какие каменные его мышцы.

– Что за хрень, твою мать? Это что, б…, такое? – наконец выдавливает он.

Абсолютно животный, иррациональный страх сдавливает горло удавкой. Невероятным усилием воли Соня подавляет желание рвануть к машине и свалить отсюда, как можно быстрее и дальше. Она отодвигает плечо Никиты и смотрит вниз.

Сперва мозг, подобно зависшему компьютеру, не выдает ей никакой информации. Глаза видят все, выхватывая мельчайшие детали, но Сонино сознание не способно обработать визуальные данные.

Она еще раз, внимательно смотрит на представшую взору картину: забрызганная кровью пленка на полу и стене, какой-то мужик с цепью на ноге, сидит на полу. Поперек его колен лежит безвольное обнаженное женское тело. На шее девушки петля, которую натягивает мужчина; на теле – следы побоев и раны.

А неподалеку стоит Сэмми – в брюках и с голым торсом, и переводит растерянный взгляд с мужика на незваных гостей.

– Сэмми, это че? – повторяет Никита.

В его голосе проскакивают почти неуловимые истеричные нотки.

До Сони начинает доходить, свидетелем чего они с Никитой стали. Она думает об этом долго; проходит, наверное минут двадцать, а она все думает, стоя неподвижно на лестнице, будто ее ступни вросли в ступени. Где-то на подкорке мелькает мысль, что на самом деле счет идет на доли секунды, это ее сознание играет в известную шутку, растягивая время до бесконечности.

И следом приходит другая мысль: Сэмми невероятным образом узнал об их с Никитой планах, и решил разыграть в ответ. С него станется!

– Она что, мертва? – Никита указывает на неподвижную девушку и спускается вниз, явно намереваясь во всем разобраться.

Краем глаза Соня улавливает перемену на лице Сэмми. Она почти незаметна, и знай Соня своего парня чуть хуже, то и внимания бы не обратила. Его лицо, еще мгновение назад растерянное, внезапно приобретает решительное и злое выражение – таким она Сэмми никогда не видела, даже когда он по-настоящему сердился. Весь его облик меняется, становится жестче, трансформируется в кого-то незнакомого, чужого, – и этот новый человек пугает ее до обморока.

Она видит, как быстро переглядываются Сэмми и мужчина на цепи – и внезапно узнает его. Это же тот странный родственник, знакомство с которым не задалось! Она видит, как Сэмми достает из кармана брюк что-то маленькое и бросает дяде. Тот ловит прямо в воздухе своей большой ручищей, быстрым небрежным движением сбрасывает с себя труп девушки – в том, что она мертва теперь не остается сомнений – подтягивает ногу с цепью и всовывает пойманный ключ в замочек металлического браслета.

Ее тело реагирует быстрее разума. Соня еще размышляет, оценивает ситуацию, а ноги уже несут ее вверх по лестнице, в коридор, потом в гостиную и темную прихожую. Она спотыкается о провод, больно ранит коленку, тут же подскакивает и бежит к выходу.

Ей совершенно наплевать, как она будет выглядеть, если окажется, что все увиденное – талантливый спектакль. Сейчас ее меньше всего заботит собственный облик в чужих глазах. Ей наплевать на Никиту, если окажется, что все увиденное – действительно правда. Инстинкт самосохранения толкает ее вперед, на улицу, по присыпанной снегом дорожке к автомобилю.

Остается несколько десятков метров, ей нужно лишь запрыгнуть в салон, завести мотор и выбраться на оживленную дорогу, и там уже вызвать полицию! Ночной воздух холодит лицо, но Соне жарко, так жарко, будто она в тесной протопленной деревенской бане, в которой она никогда не была, и где, по слухам, невозможно продержаться дольше минуты.

Она не оглядывается; она нутром чует – если оглянется, то оцепенеет от увиденного. И хотя звуков погони нет, Соня не доверяет собственному слуху – в ушах гулко пульсирует сердце.

Она добегает до автомобиля, автоматически сует руку в карман и с ужасом понимает, что ключи у Никиты. Ведь это его машина! Она дергает дверцу, но та заперта – конечно же этот кретин не оставил ключи в замке зажигания, хотя мог – откуда в лесу угонщики?

Соня лихорадочно достает мобильный, пытается его разблокировать, но деревянные пальцы не слушаются, промахиваются мимо кнопок. До нее доносится звук со стороны коттеджа, и когда она затравленно озирается, то видит на крыльце здоровенного мужика в распахнутом настежь пальто. Тогда, в баре, она толком не оценила его габариты. Сейчас он кажется настоящим гигантом.

Их взгляды встречаются, и внутри у Сони, прямо в центре живота, закручивается темная, зловещая воронка, отнимающая силы, засасывающая в бездонную пропасть.

Мужчина деловито застегивает пальто на одну пуговицу, спускается с крыльца и целенаправленно направляется к ней. Соня опускает взгляд на телефон, надеясь быстро набрать номер спасателей, но экран то ли завис, то ли время вновь растянулось, превратив секунды в часы. Соня не успеет дозвониться – мужчина приближается к ней быстрым размашистым шагом, и она пускается наутек, вперед по дороге, совершенно позабыв, что до скоростного шоссе не менее восьми километров.

Ее ноги едва касаются промерзлой земли – никогда в жизни она не бежала так быстро. Какое счастье, что она не надела высокие каблуки – в кроссовках у нее есть шанс оторваться. Она молодая, а тому мужчине за сорок, он тяжелый, и вряд ли сможет преследовать ее долго.

На бегу она вновь предпринимает попытку позвонить в полицию, но телефон выскальзывает из рук, падает в смешанную со снегом грязь. Соня нагибается, шарит рукой, и в ее памяти всплывает недавний вечер, когда они с Сэмми смотрели пранки на ютьюбе.

Актер переодевался в клоуна, брал в руки топор или бензопилу и преследовал случайных прохожих на вечерних улицах или парковках. Сэмми хохотал до слез от вида испуганных людей, а она саркастически комментировала:

– Почему, если на человека нападает злодей, то большинство сразу же спотыкается и падает, как последние лохи? Везде один и тот же сценарий! В кино, если маньяк преследует жертву, она то ногу подвернет, то растянется животом на асфальте. Я-то думала, что это такой избитый сценарный ход, но и в реальной жизни все не слишком отличается. И это странно. Лично меня страх наоборот стимулирует, мобилизует. Если бы за мной погнался такой придурок в клоунском костюме, я бы через стены перепрыгивала от адреналина.