Агата Горай - Память без срока давности

Дни медленно складывались в месяцы: зима, весна, лето, осень – все банально и вполне естественно. Родители время от времени ссорились, Клавдия подрастала, крепла, и проблем со здоровьем у нее становилось значительно меньше. Папа трудился на пилораме и пил. Мама изо всех сил старалась играть роль хранительницы домашнего очага. Я… В моей жизни до января две тысячи первого было все ровно. А потом у меня просто не стало жизни.

1 января 2001 года (восьмой класс, тринадцать лет)

Первое января две тысячи первого настало, несмотря на всевозможные пророчества о конце света.

Как повелось со встречи девяносто восьмого, новый век я встретила в собственной комнате у маленького, но личного телевизора. Отец помогал кому-то строить баню, и с ним рассчитались не только деньгами, но и стареньким телевизором. Папа, само собой, собирался поставить честно заработанную технику в собственной спальне, но мама была категорически против: «Не хватало еще, чтоб ты и в нашей кровати валялся с банкой пива и чипсами!» Так и вышло, что я неожиданно выиграла в лотерею, даже не купив билет.

Родители прощались со старым годом тоже традиционно – сидя за праздничным столом в гостиной. С ними была и Клавдия, привычно для девочек нашей семьи наряженная в праздничное платье ядовито-розового цвета и бледно-розовый бант размером с ее голову. Практически сразу после боя курантов сестра отправилась спать. Мама с папой отрывались до рассвета. Они редко позволяли себе расслабляться до беспамятства, но новогодняя ночь входила в те несколько счастливых дат, когда они позволяли себе забыть о всех разногласиях и просто наслаждались моментом. Я слышала их глупые смешки до трех ночи, а потом отключилась.

В розовой плюшевой пижаме с капюшоном, согревавшей всю меня с головы до пят, я тихонько крадусь на кухню, чтобы заварить себе чай и слопать на завтрак кусок новогоднего торта, но остаться незамеченной у меня не выходит.

– О-о-о, Лизка, – отец в одних семейках валяется на диване за праздничным столом. – Доча, а подай-ка папке холодненькой водички, а еще лучше – пивка.

Отец выглядывает в мою сторону с одним прищуренным глазом, жадно облизывается и потирает рукой голову.

Иду на кухню, ставлю на плиту чайник и, раздраженно выдыхая, заглядываю в холодильник.

– Здесь нет пива. Воду давать?

– Не-е-е, водой делу не поможешь.

Я зло хлопаю дверцей, прекрасно понимая, что последует за этой фразой.

– Доча, сгоняй тогда в магаз, не дай папке подохнуть.

Вытаскиваю из одного из кухонных шкафчиков пол-литровую чашку и громко ставлю ее на стол. Ну почему всегда происходит одно и то же? Ну неужели нельзя затариться пивом накануне, ведь знает, что с утра будут гореть трубы?

За последние годы у меня вообще сложилось впечатление, будто меня родили только потому, что не могли найти никого подходящего на бесплатную должность «куда пошлют». Дождь, снег, град, камни с неба – папе или маме что-то понадобилось. «Лиза, сгоняй в лавку». Черт! Вам нужно – вы и топайте! Но я слишком мала для подобных ответов, и приходится молча исполнять родительскую волю.

Несколько секунд я отмалчиваюсь, продолжая заниматься своим чаем.

– Лизка, ты меня слышишь?

Нет, блин, оглохла!

– Да, пап. Можно я сначала чай выпью?

– Потом выпьешь. Как раз когда вернешься, он и завариться хорошенько успеет. У папки голова сейчас напополам расколется, а это, знаешь ли, не очень хорошо. Мама не любит, когда у меня что-то болит. Говорит, я становлюсь невыносимым. Так что, прежде чем она проснется, мы должны поправить мое здоровье. Меньше всего хочется начинать новый год с семейных разборок.

«Бухать меньше надо! Странно, что голова у тебя вообще еще способна болеть», – тут же пронеслось в моей голове, а еще мелькает мысль о том, что чай не только завариться успеет, а остыть и заплесневеть. Ларек возле дома сегодня не работает, я еще вчера видела на нем объявление, неаккуратно написанное от руки: «1 и 2 января – выходные. Продавец тоже человек. С Наступающим!» Это значит, мне придется идти в центральный магазин, а он от нас далеко, не в пяти минутах ходьбы. Тем более по снегу и морозу.

– Сейчас иду.

Выключаю газ. Убираю с горячей плиты чайник. Отставляю в сторону чашку, в каторую уже успела насыпать сахар и бросить заварку. Пулей вылетаю из кухни.

– Эй, Лизок, не психуй. Проветришься хоть. Впереди каникулы, и тебя из твоей каморки «папы Карло» не вытащишь. Все время только тем и занимаешься, что за закрытой дверью телевизор насилуешь, а за окном такая красота. «Мороз и солнце…», все дела.

На секунду замираю на месте. Резко поворачиваю голову в сторону дивана и едва сдерживаю порыв – плюнуть отцу в красную рожу.

– Да, пап, за окном и в самом деле красота. Мороз больше десяти градусов и снег до колен. Что ж сам не прогуляешься, вдруг уже завтра это все исчезнет?

Проговариваю каждое слово издевательски-слащавым голоском, полным сарказма, но точно не вызова.

– Не понял – что это было? – отец приподнялся на локте и выкатил на меня два шара-глаза.

– Ничего, папочка. – Я улыбаюсь так, будто кто-то натянул невидимую леску, соединяющую уголки губ с кончиками ушей. – Думала пробудить в тебе интерес к прогулке, но нет так нет.

Пока страдающий от похмелья отцовский мозг не распознал в моих словах издевку, а в улыбке фальшь, спешу убежать к себе. Но если честно, я сильно сомневаюсь, что до него что-либо дошло бы, даже будь он трижды трезв.

На улице дела обстоят именно так, как и следовало того ожидать – холодно и снежно. Мороз кусает нежную кожу на щеках, вдыхать ледяной воздух до боли неприятно, а глаза слепнут от огромных снежинок.

Быстро шагая, прячу руки в глубоких карманах персикового полушубка из зверя по имени «искусственный мех», а подбородок – в розовый шарф, и тихо ненавижу весь белый свет за мертвенную тишину пустынных улиц. Еще бы – все нормальные люди после празднования Нового года еще отсыпаются, и редкому идиоту придет в голову шататься по городу в поисках приключений.

На дорогу туда и обратно ушел час.

Подхожу к дому, сжимая в руках пакет, наполненный тремя упаковками «Короны». В будни отец заливается самым дешевым пивом, а в праздничные дни балует себя, и я давно в курсе его стандартного заказа в две упаковки. Сегодня я решила взять три, хоть тащить было непросто, но пусть лучше отец упьется и отстанет, чем недопьет и снова выгонит меня на холод.

– Привет, Буль! – искренне радуюсь выбегающему из соседского двора псу.