Агата Горай - Память без срока давности

Следователь отказывался верить собственным ушам – она сломала ей жизнь!

– Зоя, вы считаете, что причиненная вам боль соразмерна той, которую вы причинили Лизе Кот? Не говоря уже о более тяжких преступлениях.

– Да, считаю.

– Вспомним, с чего все это начиналось. Вы в самом деле искренне полагаете, что детская ревность повод для команды «фас»?

– Да. А если вы внимательно прочли мои записи, вам должно быть известно, что я не намеревалась причинить Лизе Кот подобных увечий. Так вышло. – Равнодушно и почти весело, с улыбкой и максимально разведенными по сторонам руками, насколько позволяли наручники, заявляет Зоя.

Следователь шокирован. За двадцать лет его доблестной службы он впервые сталкивается с подобной жестокостью, безразличием и спокойствием. Ему доводилось сажать в клетки убийц, совершивших преступления различной степени тяжести, но никогда в комнате допроса не сидела симпатичная хрупкая женщина с таким легким отношением к содеянному. Одно дело – здоровый бугай без намека на интеллект, солидный мужчина с явными психическими отклонениями, даже женщина, из мести кастрировавшая своего насильника, но не милое создание слабого пола, совершившее ужасные вещи без весомых на то причин, без капли сожаления и раскаяния.

– Да. Я внимательно изучил ваши, к-хм, записи. Столько ненависти на страницах видали очень не многие тетради, уж поверьте.

Ироничная ухмылка скользит по лицу Зои.

– А вы читали дневники всех подростков? Сомневаюсь.

– Вы уже давно не школьница, госпожа Зоя. Как, скажите, из мести одному человеку вы могли лишить жизни двоих и сделать инвалидами троих? Это нельзя списать на переходный возраст, буйство гормонов и детский максимализм.

– Вы ошибаетесь – у любой взрослой психологической проблемы ноги растут из детства. Это вам каждый психолог скажет.

– Хотите списать все на свою невменяемость?

– Нет, конечно. Ни в коем случае. Я вполне адекватна, хотя вы, естественно, так не считаете.

– Как вы проницательны.

– Стараюсь. – Улыбка.

– Я так понимаю, вам плевать на тех людей, которые уже начали разлагаться в земле, не без вашей помощи, прошу заметить?

– Вы думаете, ИМ на меня было не плевать?

Следователь выходит из себя и с силой ударяет кулаком по железному столу. Впервые в жизни ему захотелось, чтоб в его стране никогда не отменяли смертную казнь.

– Да какая разница, как и кто к вам относился?! За это не убивают! Нельзя отнимать жизнь у человека за то, что он когда-то обыграл вас на школьной олимпиаде по шахматам, отказался с вами дружить, целовался с нравившимся вам мальчишкой, нравился вашему мужу или имел фигуру лучше вашей! Вы это понимаете?

Зоя ничего не отвечает, но улыбка на ее лице и довольный блеск карих глаз говорят сами за себя. Сидя на стуле в комнате допросов, она смотрит на следователя снизу вверх, но это лишь иллюзия. Даже в сидячем положении у Зои получается высокомерно глядеть на этого, в очередной раз разочаровавшегося в людях, немолодого мужчину – сверху вниз. Она чувствует себя выше всего ЭТОГО, уверенная в том, что убивают и за меньшее.

С тех пор как случился пожар, прошло уже четыре года. Сказать, что многое в моей жизни изменили эти месяцы – не могу. Дни бывали разными. Иногда отчаяние поглощало практически всю меня, но спасательной соломинкой теперь была память, а точнее, ее нормализация.

О тридцать первом мае две тысячи двенадцатого мне так и не удалось вспомнить ничего более. Мой мозг, наконец, научился хоронить боль. Выписавшись из клиники, я сразу же покинула родной город, и в этот раз навсегда.

Бородину, Темирова, Шивова и Хонг после пожара я ни разу не видела и вряд ли захочу когда-то сделать это. Хотя мама как-то писала, что Бородина пыталась не единожды покончить с собой, Темиров спился, Шивов так и живет с дочкой у родителей, а Хонг получила тридцать лет колонии. Я все еще ненавижу этих людей, но не нахожусь у ненависти в плену. Их счастливые лица, наконец, не стоят у меня перед глазами, а практически стерты. Они превратились в безликие тени, которые неспособны больше причинять боль и тревожить душу. Я, наконец, обрела покой.

Как же это замечательно – иметь обычную память. Как же это прекрасно – не видеть и не слышать изо дня в день сотни прожитых дней. Как правильно, оказывается, устроены мозги нормальных людей и как жаль, что они так часто на них жалуются, не понимая своего счастья.

У меня уже два года живет новый лучший друг – Лаки. В этот раз это обычная дворняга, которую я подобрала у своего дома первого января две тысячи четырнадцатого года в виде практически окоченевшего комка размером с ладошку. Похоже, январь решил таким образом извиниться за прошлые свои проколы. О своем Буле я никогда не забываю, но Лаки дарит мне такую же искреннюю любовь и нежность.

Я все так же тружусь на удаленных работах, связанных с любого рода росписью, живописью, карикатурами, что, наконец, начало приносить достойный заработок. Людей любить я так и не научилась, но теперь их пороки – последнее, что меня волнует. Мозг не фиксирует ВСЕ, он, как оказалось, отпускает так много ненужных мелочей…

Год назад я решила прислушаться к совету Бородиной, да и Клавдия заикалась об этом, когда навещала меня в больнице первый и единственный раз, и отправилась в клинку пластической хирургии. И знаете, они чертовски помогли! Мое «плачевное» положение больше не является таковым. У меня появился нос! У меня исчезли самые ужасные шрамы от зубов и от ожогов! Лицо и тело в целом далеки от идеала, и некоторые увечья слишком глубоки, но кто знает, до чего дойдет медицинский прогресс еще через пару-тройку лет?

У меня, наконец, появилось желание жить и узнать, что будет дальше. Без невыносимого груза прожитых дней жизнь теперь не кажется мне настолько невыносимой. Когда мозг занят планами на будущее, а не тянет на дно якорем из пережитых кошмаров, жить в миллион раз легче! Этого не понять никому и никогда. Никто не ценит по достоинству такую мелкую способность, как умение забывать, которая, по сути, является матерью прощения, понимания, любви и гармоничной жизни. Хранить ли обиду и злость в сердце – каждый вправе решать сам. И у меня, наконец, тоже появилось это право выбора. До конца отведенного мне времени буду благодарна соседской девочке, которая безжалостно уничтожила мою жизнь, за то, что спустя годы подарила шанс на другую.

Выбор и право выбора – то, что строит наши жизни и судьбы, то, что делает нас теми или иными людьми, и я безумно счастлива от того, что, наконец, и у меня появилась возможность выбирать. Иметь убогое тело не так страшно, когда тебе под силу управлять мыслями, чтоб излечить убогую душу. Гораздо страшнее прожить жизнь, имея одно, не сделав ничего для того, чтобы появилось другое.