Сергей Яковенко - Хроники кладоискателей

Теперь я уже не мог сдерживать смех и вовсю хохотал от души, и только немного успокоившись и утерев слёзы, смог шёпотом спросить:

– Вован, что за цирк? Ты что творишь?

Но, на моё удивление, друг продолжал действовать по заранее утверждённому им самим сценарию и, сдерживая слёзы боли, громко прохрипел:

– Врачи, подонки, вторую пулю, видать, не вытащили! В плече осталась! Я-то был уверен, что они обе вырезали! Я им устрою горячую точку, блин! Мясники!

Понимая, на какие жертвы идёт мой лучший друг ради покорения сердца возлюбленной принцессы, я уже просто не мог ему не подыграть:

– Хватит с тебя горячих точек, дружище. Ты своё отвоевал… – и для убедительности положил ладонь на его здоровое плечо.

В ответ, Вовка нахмурил лоб, сощурил глаза и утвердительно кивнул:

– Эх, Серый… Если бы не ты, горел бы я тогда в том танке… Идём, что ли, выпьем за наших.

И мы заковыляли, понурив головы, в сторону нашего дома, как старые боевые товарищи. На следующий день Машенька, снова проходя мимо, первая с нами поздоровалась!

Глава 14. Дед

Следующая точка нашего увлекательного маршрута кардинально отличалась от двух предыдущих, и находилась на краю небольшой деревушки. Мало того, что в населённом пункте, так ещё и во дворе старого дома с покосившимся деревянным забором. Дом этот был крайним на улице и граничил с сосновым лесом, который заполонил всё тот же отдыхающий народ. Из лесу доносились запахи шашлыка, музыка, восторженные детские крики и не менее восторженные женские повизгивания.

Забор был невысоким, поэтому двор можно было прекрасно рассмотреть с улицы. Казалось, дома не было никого, однако чуть приоткрытая входная дверь подсказывала, что хозяева, всё-таки, находились где-то неподалёку. Обойдя участок с противоположной стороны, мы обнаружили нужный овраг. Он располагался аккурат посреди заросшего прошлогодними сорняками огорода и имел продолговатую, изогнутую форму, точно соответствующую изображению на старинных картах. Положение осложнял забор из ржавой колючей проволоки, которым был обнесён весь огород по периметру.

– Что делать-то будем, Сергей Владимирович? – почему-то перейдя на официальный тон, поинтересовался у меня Вовка.

– Как что? Будем брать! – заключил я и двинулся обратно к старой калитке.

Подойдя к ней, я принялся заколотить по сухим доскам кулаком, а затем и носком ботинка разок приложился. Собачьего лая слышно не было, а значит одной потенциальной неприятностью меньше. На стук долго никто не выходил, но, вдруг, дверь дома резко распахнулась и с порога на нас выплеснулась тирада гневной речи:

– А ну стоять, тудыть вашу налево! Постреляю, басурмане!

Такого сочетания ужаса и удивления я ещё никогда в жизни не испытывал! Уверен, встреть я в чистом поле курящую корову на велосипеде в сопровождении группы инопланетян в бежевых купальниках, всё равно не испытал бы столь сильных эмоций. Мозг категорически отказывался верить в происходящее и, потому, на Вовкины крики «Ложись!» никак не реагировал. Я, молча, глядел, с придурковатой улыбкой на лице, на дверной проём, из которого на меня глядело дуло настоящего пулемёта «Максим». Из-за щитка, шепеляво матерясь и брызгая слюной, торчала абсолютно седая, нечёсаная голова старика с блестящей проплешиной на макушке.

Из состояния ступора вывел тяжёлый удар в правое плечо, поваливший меня на землю. Это Вовка, после нескольких бесполезных попыток заставить меня лечь, решил спасти друга от неминуемой гибели, просто сбив с ног. Только рухнув на траву у забора, я осознал всю абсурдность ситуации и истерически засмеялся. Вовке, видимо, было не до смеха, так как сквозь выступившие слёзы, я заметил в его руке пистолет. Тут уже и моё веселье как рукой сняло:

– Вован, ты чего? Не дури, друг, это ж дед старый! Маразматик какой-нибудь! У него, скорее всего, и патронов-то нет для такого антиквариата. Спрячь пукалку, пока кто-нибудь не увидел. Или тебе приключений мало?

– Приключений? Серёжа, этот дедушка сейчас тебя одной очередью скосит и фамилии не спросит!

Друг явно был настроен решительно, и нужно было что-то срочно предпринимать.

– Отец! Послушай… – начал было я переговоры, но дед меня перебил.

– Сынок?

Мы с другом невольно притихли. Было в его интонации столько надежды, тепла и радости, что мы в очередной раз обалдели.

– Отец, мы не хотели помешать, честное слово! – продолжил я, – Мы просто спросить хотели! Спрячь пулемёт, пока…

– Сынок! – уже дрожащим голосом воскликнул старик, а уже через мгновение за забором послышались торопливые шаркающие шаги, приближающиеся к калитке.

– Ну вот… – облегчённо вздохнул я и посмотрел на Вовку, который теперь был шокирован не меньше, чем я вначале. Он спрятал пистолет, и мы медленно поднялись с земли. В этот момент калитка отворилась, и перед нами предстал маленький, худющий, бородатый и очень старый дед, с мутными и мокрыми от слёз глазами. Он стоял босиком, а одет был в старую, выгоревшую от времени байковую рубашку и ещё более старые, заношенные брюки. На крыльце больше никого не было, кроме уже упомянутого старинного пулемёта. Дед возбуждённо дышал и, щурясь, всматривался в наши лица.

– Здравствуйте, – промямлил я, всё ещё пребывая в лёгком шоке.

– Сынок! – ещё громче воскликнул дед и, отбросив в сторону свою клюку, бросился меня обнимать. Вовка смотрел то на деда, то на меня. Я всем своим видом показывал другу, что не имею никаких родственных связей с этим человеком, а тот в ответ только сдерживал смех и, скрестив руки на груди, ждал развития сюжета.

– Это уже «Санта Барбара» какая-то, – пробормотал Вовка, а потом, как будто вспомнив что-то, встрепенулся и, выпучив глаза, начал интенсивно размахивать руками и утвердительно качать головой. Тут и до меня дошло, и я тоже обнял старика.

– Бать, ну что ты, прекрати. Нормально всё. Не дури, бать! – дед продолжал всхлипывать, тычась мне в грудь. – Ты нас во двор пустишь? Или мы так и будем тут стоять? – весёлым голосом начал я спектакль.

Тот, наконец, разжал свои отеческие объятия и смущённо засуетился:

– Так это… Ох! Так вы проходьте, детки… Что ж это… Э-хэ-хэ! – старик прищурил глаз, заулыбался, обнажив беззубые дёсны, и погрозил мне кривым пальцем: – Ох, и Вовка! Ох, и жук!

Вовчик нахмурил брови и, с ещё большим удивлением, уставился на меня.

Слово «жук» у него получалось как «зук», а букву «р» дед выговаривал с помощью одних только губ, потому, слово «проходьте» выходило, как «пброхотте». Всё это каким-то чудесным образом сочеталось с комичной внешностью и вызывало настоящее умиление, а вот настороженность и раздражение, минуту назад разбуженные видом пулемёта, моментально куда-то испарились.