Сергей Яковенко - Хроники кладоискателей

Обойдя постройки с тыла, и разыскав небольшое выбитое окно, аккуратно освободил его от остатков стекла и пробрался внутрь. Звуков вокруг слышно не было. В две разные стороны шёл коридор. В конце него слева находился холодильник, в котором держали Вовку, справа – место заключения Ольги. Я медленно, боясь наступить в темноте на что-нибудь хрупкое, пробрался к коридору и осторожно осмотрелся. К этому времени глаза адаптировались к темноте, и я смог более-менее разглядеть, что творится вокруг. Коридоры были пусты, с Вовкиной стороны дверь холодильника распахнута настежь. С противоположной стороны – всё по-старому. На полусогнутых начал движение к открытой двери. Подобравшись совсем близко, расслышал частые, прерывистые хрипящие и свистящие звуки, больше похожие на неровное рычание раненного зверя, чем на звуки, издаваемые человеком. «Ещё живой!» – пронеслась мимолётная мысль, и в следующее мгновение я едва не споткнулся о дышащее из последних сил тело… Присев рядом, положил руку ему на грудь и почувствовал липкую влагу крови на собственной ладони.

– Держись, – прошептал я и, подхватив его подмышки, поволок к выходу.

Мне стоило солидных усилий сдвинуть раненого с места. Но вдруг хрипы прекратились, он выгнулся дугой и в одно мгновение обмяк, едва слышно выдохнув последний раз. Собравшись с силами, рванул в сторону двери, с большим трудом сдерживая крик отчаянья, а когда, наконец, вытащил того на более-менее светлый участок коридора, понял, что друг мой... ещё жив! Прямо у меня под ногами, с огромной чёрной дырой в груди лежал труп Генчика, который я только что волок из холодильника в надежде спасти.

Снова череда выстрелов! Теперь было отчётливо ясно, что доносятся они откуда-то снаружи. Должно быть, Вовке удалось обезоружить и обезвредить Генчика, пришедшего убрать первого заложника, и вырваться наружу. А о том, что он до сих пор жив, говорят эти самые выстрелы. Взглянув в противоположную сторону коридора, подумал, что Олю целесообразнее пока не выпускать, ради её же безопасности. Сжав рукоять Вовкиного пистолета, лёгким шагом поспешил к выходу из барака.

Светало быстро. Заметно посветлевшее небо залило густым, тусклым светом обломки ржавеющей техники, какие-то металлические конструкции и железобетонные блоки. Чуть поодаль – «УАЗ» Михалыча. Вокруг стояла абсолютная тишина. Перебежав на полусогнутых к нагромождению бетонных плит, укрылся за ними и прислонился спиной, стараясь как можно тише дышать. Ещё раз огляделся – никого. Пройдя к противоположному краю плит, обошёл их и обнаружил лежащего лицом в землю, с неестественно вывернутой наружу ногой, самого высокого из четвёрки.

– Здравствуй, земляк, – послышался совсем рядом за спиной тихий голос Михалыча, – как же ты вовремя! Пукалку брось…

Я начал медленно разворачиваться, в надежде, что у того нет оружия, но почувствовав затылком холодное дуло пистолета, решил, что будет лучше…

– Серый, у него патроны кончились, – откуда-то слева донёсся голос Вовки, за ним – тяжёлые шаги и удар где-то совсем рядом. Стон и ещё несколько ударов. Я, наконец, решился обернуться. Вовка, сидевший верхом на Михалыче, старательно и с какой-то чудовищной механичностью избивал того прикладом старой «Тулы», превращая голову в сплошное месиво. Я с трудом оттащил озверевшего друга от бессознательного тела и с облегчением рухнул на землю, но заметив, что лежу в полуметре от трупа долговязого, перекатился чуть в сторону.

Вовка ничего не говорил, тяжело дыша. В утреннем свете его лицо имело совсем уж удручающий вид. Казалось, били не руками, а гантелей: глаз практически не было видно из-за гематом, нижняя губа разорвана, переносица съехала влево и была явно сломана, одно ухо стало тёмно-фиолетовым, оно распухло и неестественно торчало перпендикулярно голове. Засохшая бурая кровь, сплошным потоком застилала лицо.

Михалыч застонал, приходя в себя. Вовка взял двустволку, взвёл курки и вставил ствол тому в рот.

– Хватит! – вскакивая на ноги и выставляя вперёд ладони, закричал я, – Хватит, друг! Хватит…

На Вовкином лице сейчас сложно было разобрать какие-то эмоции. Колоссальную ярость выдавали лишь тяжёлое дыхание и дрожащие скулы. Михалыч окончательно пришёл в сознание и с ужасом глядел на чёрный ствол ружья, что-то мыча, хватаясь пальцами за молодую траву и отталкиваясь каблуками ботинок от скользкой почвы. Таким образом, он пытался отползти от разъярённого Вовки, но тот наступил ему на горло и глаза на разбитом лице Михалыча расширились.

– Друг, хватит смертей, – как можно спокойнее попросил я, но тот, казалось, меня совершенно не слушал, полностью поглощённый своей яростью и борьбой с желанием пристрелить врага. – Послушай, это уже не самозащита, это снова убийство, понимаешь. Остановись, прошу. Помоги лучше Олю освободить. А я пока его тут постерегу.

Я подошёл поближе и медленно положил руку на цевьё охотничьего ружья, глядя Вовке в глаза, очень аккуратно отвёл ствол от лица Михалыча.

– Всё нормально, старик. Всё закончилось. А она там боится очень, – продолжал уговаривать я, – Наверняка выстрелы слышала…

– Иди, – только и сказал тот, не отводя взгляда от Михалыча. Тот сплюнул на землю сгусток крови, ощупывая языком разбитые губы и раскрошившиеся зубы. Я показал Вовке пистолет:

– Нет, иди ты. Я за ним пока присмотрю. Ты уж извини, но тебя с ним не оставлю, остыть тебе надо, сам понимаешь.

Вовка, передал мне ружьё, снял ремень со штанов Михалыча и, рывком перевернув того на живот, крепко связал ему руки за спиной.

– Если хоть немного рыпнется, сразу стреляй. Не раздумывай! Просто жми на курок! Будешь думать – будешь мёртвым. Он бы точно не думал… Это та ещё мразь, – а, после небольшой паузы, добавил: – И не слушай его, если говорить что-то начнёт. Лучше пристрели или хотя бы выруби.

Я утвердительно кивнул, и тот, взяв у меня «Тулу», пошёл в барак.

– Ну, ты просто святой, земляк, – шипя сквозь выбитые зубы, выговорил Михалыч, лежащий лицом в траву, когда Вовкины шаги стихли, – Спасибо, что ли? – и с усмешкой добавил, – Только он всё равно нас убьёт. И меня убьёт, и тебя, само собой, тоже…

– Пасть закрой, – рявкнул я, как можно убедительнее.

– Ох! Вай, баюс, баюс! – рассмеялся тот, – Я даже не знаю, кого из вас бояться больше: киллера-алкоголика, который даже друга своего лучшего подставил, чтобы шкуру свою сохранить, или страшного землекопа, который штаны до сих пор не отстирал, после того, как от чертей по огородам бегал! – он залился искренним хриплым смехом, – Чё ты искал-то там, археолог? Небось, клад хотел втихаря откопать, пока спят все, да? Видели мы завещание, видели… Душевно! Мне даже стыдно немного, что я такое приключение омрачил своими меркантильными просьбами. Генчик, кстати, там после тебя чуток порылся и перстенёк золотой откопал! Кто знает, если бы не дед, может там и клад этот нашёлся бы, а?