Эрик Берг - Могила на взморье

По моей просьбе Пьер закрыл окно, и наступившая тишина сделала обстановку еще более интимной. Еще двадцать четыре часа назад он был далеким, даже можно сказать пустым воспоминанием. Теперь он стоял возле моей кровати... в его доме.

Пьер продолжил прерванный рассказ.

— Мы отъехали от вас слишком далеко и не видели аварии и лишь на следующее утро узнали, что случилось.

— То, что я поехала за вами, удивляет меня.

— У тебя и Жаклин были особенно хорошие отношения, когда вы были подростками.

Я знала, на что намекал Пьер. Жаклин и я были единственными девушками в нашей компании наряду с Маргрете, но она была не в счет, так как не считала себя девушкой. В отличие от Пьера, я бы не стала называть мои отношения с Жаклин «особенно хорошими», скорее они были просто особенными. Мы делились друг с другом безобидными секретами, кроме того она лучше всех, чем кто-либо другой в компании была осведомлена о моих отношениях с Юлианом, которые длились год. Жаклин прямо-таки с азартом отслеживала любую новую информацию о Юлиане и мне.

— Почему Сабина тоже поехала?

— Думаю, потому что, будучи полицейским, она всегда на службе так же, как и врач.

— Как врач, — повторила я и улыбнулась.

Пьер подкинул мне пару кусочков мозаики, каждый из которых восстанавливал картину и чуть-чуть облегчал мне сердце. Я сделала большой глоток чаю и немного расслабилась.

— Ну а как у тебя? — весело спросила я, видимо на волне маленького успеха, которого я добилась.

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя есть подруга?

— Нет.

— Еще раз: как такое может быть? Привлекательный, приятный, холостой врач... Прошу тебя, Пьер, мы взрослые люди, и оба знаем, что в таком случае есть всего два варианта. Либо ты голубой, либо Дон Жуан.

Он подал мне поднос с завтраком и при этом так смущенно улыбался, что я тут же влюбилась в эту улыбку.

— Я не голубой, — только и сказал он.

— Так я и думала.

— Тебе еще что-нибудь нужно? В ванной лежат свежие полотенца. Мне надо сделать несколько звонков. Когда будешь готова, спускайся вниз.

— Все хорошо.

Я принимаю его увилививание от ответа, к тому же в этом случае отсутствие ответа тоже ответ.

— Да, еще кое что Пьер...

— Да?

— Ты чудесный человек,— сказала я, снова смутив его.

Он не знал куда смотреть, и что сказать, видимо не привык к комплиментам.

— До скорого.

При прощании в его черных глазах было столько нежности, что в этот момент я почувствовала, что нахожусь в хороших руках, и была неописуемо счастлива. Пьер принял меня с распростертыми объятиями, уделял мне много времени, так что я даже немного продвинулась в том, что касалось воспоминаний. Теперь я знала многое, хотя и не все о моем путешествии на Пёль. Очевидно, что повод и сам ход событий был намного прозаичнее, чем я опасалась. Дело с участком земли, аллергический шок, неудачное стечение обстоятельств. Травма, которую я подавляла, скорее всего, заключалась в моем не очень приятном столкновении с Сабиной, сорок лет вражды, обрушившейся на нас в один день. Все это звучало вполне убедительно. Это значило, что довольно-таки жутковатое предостережение Эдит Петерсен было ничем иным как фантазией психически не совсем здоровой женщины.

Я спонтанно решила посетить ее еще раз, и остаться с ней хотя бы на минуту наедине. Уверена, что она бы не стала повторять свое предупреждение.

Мне очень хотелось позвонить Ине Бартольди в Шверин и сообщить ей, что я приняла правильное решение. Однако я не стала этого делать, так как боялась, что больничный психолог может сказать или не сказать что-то, что разрушило бы мои надежды.

Позавтракав и приняв душ, я сразу же привела в действие свое намерение посетить Петерсен. Пьер обрадовался этому, потому что по его словам, кроме своих детей, пастора и подруги из Кирхдорфа, она больше ни с кем не общалась.

Маргрете открыла мне дверь, пробормотала «доброе утро» и вернулась за кухонный стол, откуда я ее согнала. Углубившись в газету и не поднимая головы, она спросила:

— Все в порядке?

— В общем, да. Вчера я была в доме родителей...

— В твоем доме, — поправила она. — Теперь он твой. Хочешь чего-нибудь перекусить?

Она махнула рукой над столом, где лежали нарезанный хлеб, маргарин, упаковка вареной ветчины, уголки плавленого сыра и растворимый кофе.

— Спасибо, я уже позавтракала у Пьера. Вообще-то я хотела повидаться с твоей матерью.

Маргерете надкусила булочку с колбасой.

— Она, наверное, еще спит.

Полминуты было слышно лишь тиканье настенных часов, затем я сказала:

— Вчера я еще была у Майка и Жаклин. Майка не было. Мне как-то трудно свыкнуться с мыслью, что они женаты. Они... были... совершенно разными людьми. В молодости и когда только дружишь, эти различия не играют никакой роли. Главное добиться своего.

— Это также дело случая,— добавила Маргрете.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я и села за стол.

Она перевернула страницу журнала.

— Ах, просто так.

— Давай, рассказывай.

Маргрете немного подумала говорить ли со мной об этом, и решила сказать.

— Когда семеро детей одного возраста живут в богом забытом месте, они собираются в банду. Такова жизнь.

Ее слова прозвучали так, будто Маргрете терпела нашу дружбу, а не наслаждалась ею.

— По крайней мере, вы до сих пор поддерживаете контакт друг с другом,— напомнила я ей.

— Мы до сих пор и живем в одной дыре.

— Значит, вы больше не друзья?

Маргрете так резко закрыла газету, что я даже испугалась, что сейчас получу нагоняй. Однако такая реакция Маргреты предназначалась кое-кому другому.

— Как я могла дружить с Жаклин? Эта женщина вообще не знает, что такое работа. У нее нет профессии, да и никогда не было. Если бы у нее были дети, и я бы не убиралась у нее дома, тогда бы она была хотя бы домохозяйкой и матерью. Но она же и пальцем не шевелит. Только немного готовит, если это можно так назвать. На нечищенный лук она смотрит так, как будто должна зарезать свинью.

Я смеюсь, тем самым подбадривая Маргрете продолжить свою тираду.

— У нее есть подруга, жена нотариуса, — подчеркнула Маргрете тоном жены нотариуса, которая говорит об антисоциальной женщине. — Она приходит раз в неделю после обеда, чтобы поболтать с Жаклин и выпить две кружки этого поганого чая-пингпонг, который они обе так любят. Иногда они вместе ходят куда-нибудь поесть. И это все, на что она тратит время. А как она со мной разговаривает! «Маргрете, ты должна что-нибудь делать для своей фигуры»,— постоянно твердит она мне. «Ты должна есть больше здоровой пищи. Тебе нужен более дорогой крем для лица. Тебе нужен чай-пингпонг, он стоит всего 25,50 за сто грамм». Жаклин хорошо говорить, каждые полгода она ездит на четыре недели на курорт в Баден-Баден, а каждые два года к пластическому хирургу в Австрию. У нее уже срок годности больше, чем у полиэстера.