Эрик Берг - Могила на взморье

— Нет?

— Нет,— подтвердил он.

Когда она всем телом наклонилась над столешницей, у Пьера на секунду мелькнула мысль, что она собирается взять один из ножей и что-то сделать с собой или с ним. Он быстро сказал:

— Я считаю, будет лучше, если твоя мать будет содержаться в приюте, где получит паллиативное лечение и...

— Ты так же, как и я, прекрасно знаешь, что она не хочет в дом престарелых. Она хочет остаться здесь, умереть в своей постели. Я не пойду на то, чтобы вытаскивать ее из дома против ее воли. Никогда.

Она вновь резко повернулась и посмотрела на него.

— Почему, Пьер? Просто скажи, почему?

Пьер сделал беспомощный жест руками.

— У меня клятва...

— Ах, перестань,— набросилась она на него. — Кого ты хочешь обмануть? Меня или себя? Я знаю настоящую причину, никогда бы не подумала, что ты способен на такую подлость.

Проснувшись на третий день моего пребывания на Пёле, я обнаружила рядом с собой лежащую на подушке розу. Она была бело-желтой с лиловой каймой и пахла парфюмированным мылом. Вместе с ярко зелеными листьями роза сочетала в себе цвета пёльского флага. Случайность? Или Пьер просил меня таким изысканным образом остаться на острове?

Я уже давно не начинала день в таком хорошем настроении. С утренним туалетом я справилась быстро, но зато мне понадобилось много времени, чтобы выбрать наряд. Мой гардероб состоял из вещей, которые я взяла с собой в первый приезд на остров, то есть до несчастного случая. В кругах, в которых я вертелась в Буэнос Айресе и европейских столицах, главным образом среди галеристов и их клиентов, фотографов произведений искусства и музейщиков, принято было одеваться элегантно. Соответствующим образом я и собрала свой огромный чемодан и не взяла ничего, что бы мне нравилось. За исключением двух удобных, подходящих для норманнского фотосафари, нарядов. Та женщина, которой я была раньше, вновь показалась мне чужой, но я ни в коем случае не хотела погружаться в эти мысли.

В конце концов, я одолжила одну из рубашек Пьера, которая была мне слишком широкой, завязала концы узлом и надела вчерашние джинсы. Затем я позволила себе совершить тщательный и на этот раз тайный обход помещений верхнего и нижнего этажей.

То, что я сразу заметила, войдя в дом, подтвердилось при ближайшем рассмотрении. У нас с Пьером были похожие вкусы. Не считая некоторых деталей, обстановка, цвета стен и даже небольшое количество декора могли быть выбраны мной. Выбраны ― это вообще было ключевое слово. Ни одна деталь не стояла случайно на своем месте или потому что так было целесообразнее. Все вещи практически идеально подходили друг к другу, дополняли, переходили друг в друга, причем натуральным образом, а не так как было у Жаклин и Майка, где все было выставлено на всеобщее обозрение.

Я много времени провела перед книжной полкой в форме радуги под девизом: «Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты». Судя по книгам, Пьер был разносторонне заинтересованный читатель без какого-то особого направления. Я не смогла выявить ни любимого автора, ни какую-то обширную тему. Бесцеремонно взяла фотоальбом, но нашла его скучным. Надеялась найти там какие-нибудь фотографии нашей компании, но пришлось довольствоваться лишь лицами и отпускными поездками семьи Фельдт. Интересно было только вспомнить, каким красивым мальчиком был Пьер, даже привлекательнее Юлиана, чего я тогда удивительным образом не замечала.

Других альбомов я не нашла, поэтому закончила обход в кухне, где наткнулась на кофейную чашку с надписью «Татьяна», которую Пьер видимо забыл убрать из кухонного шкафа. Я улыбнулась. Как по мне, то у мужчины вполне могла быть предыстория. После того как Карлос изменил мне, у меня был целый ряд любовников, и я уже не могла бросить эту привычку после развода. Однако Пьер ни в коем случае не был последним звеном в это цепи, он много значил для меня, и впервые за долгое время заставил меня снова почувствовать бабочек в животе. То, что прошлой ночью, он не воспользовался ситуацией и не переспал со мной, заставляло меня надеяться, что мужчина чувствовал ко мне тоже самое.

Я только что закончила делать себе небольшой завтрак, как зазвонил телефон. Разумеется, я не стала брать трубку, мне показалось это слишком уж смелым поступком. Но потом я узнала голос Жаклин на автоответчике.

— Пьер, ты дома? Пожалуйста, сними трубку. Это срочно. Черт, твой сотовый тоже не отвечает. Моя аллергия... Я... больше не могу... говорить... это...

Я поспешно сняла трубку.

— Жаклин, это Лея.

Но Жаклин уже не отвечала.

Я увидела стоявшую перед домом машину, выбежала на улицу и застала Пьера, когда он выходил из дома Петерсонов.

— Беги вперед,— сказал он. — Я возьму все необходимое и тотчас же приду.

Пока он открывал багажник своего автомобиля, я побежала через Кальтенхузен к дому Майка и Жаклин, где начала неистово звонить в дверь. Мое предчувствие, что Жаклин не откроет, подтвердилось. Может быть, дверь на террасу была открыта... В то время, как я бежала на другую сторону дома, это снова произошло. Снова эта вспышка перед глазами, как всегда черно-белая, размытая, загадочная. Я увидела Сабину на том же самом месте, где стояла я. Она повернулась ко мне с просьбой, почти мольбой в глазах. Судя по всему, однажды я уже была на этой садовой дорожке, причем вместе с сестрой.

Я на мгновение остановилась, но тут же побежала дальше. К счастью дверь террасы была действительно открыта. Жаклин лежала обессиленная, но еще в сознании на полу гостиной, рядом с ней телефон.

Что делать? Она не разговаривала и вообще почти не реагировала. Я не знала, как оказывать первую помощь и боялась сделать что-то не так. По крайней мере, пульс еще прощупывался, хотя и очень слабо.

Я побежала к входной двери, чтобы открыть ее и увидела спешащего мне навстречу Пьера со своим докторским чемоданчиком и капельницей в руке. Он ворвался внутрь и сделал Жаклин укол адреналина, чтобы ослабить сильную аллергическую реакцию.

— Поищи что-нибудь большое, что бы мы могли подложить ей под ноги, — попросил он, и я принесла кожаную банкетку.

Пьер сделал капельницу и всучил мне бутылку, что заставило меня почувствовать себя полезной. Второй укол, с определенной комбинацией антиаллергенных веществ, завершил терапию. Пьер посмотрел на меня и успокаивающе улыбнулся. Я поняла, что все будет хорошо.

Через несколько минут Жаклин очнулась, а еще через четверть часа полностью пришла в себя. Мы помогли ей дойти до софы. Кризис миновал.

Пьер попросил меня остаться с ней, пока он не свяжется с другим врачом, который должен будет продолжить лечение, потому что у Пьера была другая срочная встреча. Конечно, я выполнила его просьбу. Какой серьезной была ситуация, я узнала только когда прощалась с ним у входной двери.