Эрик Берг - Могила на взморье

Положение дел вполне можно было рассматривать и так.

Или совсем по другому.

И вот я сидела перед полицейским, которому сообщила об обнаружении тела Харри, и мое внешнее спокойствие полностью не соответствовало крайне возбужденному внутреннему состоянию. За то время, которое понадобилось полицейскому, чтобы отправить патрульную машину к «дворцу», я должна была решить, сколько информации выдать. Между вообще никакой и всей информацией не было компромиссов. Я не могла обвинить Эдит, без того, чтобы изобличить Пьера и остальных. А это в свою очередь отразилось бы и на моей жизни.

Я любила Пьера не меньше, чем днем ранее. Осознание этого должно было напугать меня, но этого не произошло. Моя и его любовь — это были факты. Разве он недостаточно извинился за свое участие в том, что произошло двадцать три года назад? Две тысячи евро для отца Юлиана, который провел последние десять лет своей жизни в действительно хорошем приюте. Мне пришла в голову мысль, что то, что он тогда пережил, настолько сильно отразилось на нем, что вызвало эту чрезмерную готовность помогать. Опекунство над двумя детьми из стран Третьего Мира, его самоотверженная деятельность для Врачей Без Границ, достойное погребение старого господина Мельхиора, нашего почтальона, которому он исполнил последнее желание.

Вдруг мне показалось, что я повсюду видела следы, оставшиеся после убийства Юлиана и дошедшие до сегодняшнего дня. Разве алкогольная зависимость Майка не была своего рода попыткой к бегству? А напряженность Жаклин, ее «помешательство» на чистоте, употребление множества таблеток и различные фобии разве не были последствиями потрясшего ее до глубины души преступления? Предположительно она шантажировала Майка своим знанием о случившемся, когда нищей вернулась из Голливуда. Тем самым ей удалось поправить свою финансовую ситуацию, но вот против силы подсознания и совести, Жаклин ничего поделать не могла. Проблемы со здоровьем у Эдит начались вскоре после убийства Юлиана, язва желудка, рак, ревматизм...

Последствия преступления, о котором они все молчали, но которое как нескончаемый крик эхом отзывалось внутри каждого из них? И, в конце концов, прямо-таки чрезмерное почитание Харри руин — кладбища Юлиана — и его профессия могильщика. Казалось Маргрете лучше всех «переварила» это преступление. По крайней мере, на первый взгляд. Но кто знает, может она каждый день, листая свои бесконечные журналы, мысленно путешествовала вместе с Юлианом по миру и увяла от того, что эта надежда никогда не осуществится.

Разве они были не достаточно наказаны? Хотела ли я нести ответственность за то, что старую, нуждающуюся в уходе женщину, вытащат из комнаты, где она готовилась умереть и переложат в тюремный госпиталь?

— Перейдем к Вашим личным данным, — сказал полицейский.

Я дала их ему вместе с кое-какой информацией о Харри.

Я несколько раз порывалась сказать: «есть еще кое-что, о чем Вы должны знать».

Но не смогла. Просто не смогла произнести это, при этом я по-прежнему не знала, что произошло четыре месяца назад в ночь аварии. Но действительно ли я хотела это знать, после всего этого ужаса? Не лучше ли было бы покинуть Пёль — с Пьером или без него — и поставить точку во всей этой истории?

Я была такой уставшей и сбитой с толку, что решила отложить решение.

Вся процедура в полицейском участке длилась около часа, а в конце полицейский сказал мне, что смерть Харри, скорее всего, была самоубийством. Судя по всему он умер от передозировки героина, ничто не указывало на применение силы, а в его куртке полиция нашла прощальную записку. В ней было всего одно предложение. Последними словами Харри, обращенными к миру, были: «Я больше не выдержу».

Полицейский спросил меня, знаю ли я, что он имел в виду. Однако я молчала, вела себя по принципу Вольтера, когда все, что говоришь должно соответствовать правде, но не все, что является правдой, должно быть сказано.

Пьер практически никак не отреагировал на тот факт, что я не выдала его и остальных. Он выглядел прямо-таки смирившимся с судьбой. Поначалу я подумала, что причина в том, что он в общем-то легко отделался. У убийства конечно нет срока давности, но сам он его не совершал, в лучшем случае препятствовал следствию. Употребление наркотиков тоже было давно, так что его апробация 20не была под угрозой. Да, конечно, пострадала его репутация, но для человека, который подумывает переехать или возможно эмигрировать в другую страну, это не так уж и болезненно. Тем не менее, я уже хорошо знала Пьера и не могла избавиться от ощущения, что его спокойствие вызвано другой причиной. Может ему полегчало, когда он, наконец, во всем признался, потому что больше не мог обманывать меня? Лучше всего мне бы подошло именно такое объяснение.

Мы поехали на своих машинах обратно в Кальтенхузен и одновременно высадились из них. Вдалеке были слышны раскаты грома, воздух был влажным. В доме Петерсонов еще горел свет, и в общем-то по правилам приличия следовало бы выразить соболезнования Маргрете и Эдит. Проинформировали ли их уже о случившемся? Если нет, было бы тактичнее, лично сказать им эту новость.

Я взглядом дала Пьеру понять, что в связи с особыми обстоятельствами, я бы в данном случае оставила приличия в стороне. Символичность самоубийства Харри была зловещей и понятной: он умер от того наркотика, от которого должен был умереть Юлиан, причем в тот день, когда после долгого времени обнаружилось тело Юлиана.

Мы ненадолго остановились возле садовой калитки Пьера. Я взглянула на звезды, местами поблескивавшие меж облаков.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросил Пьер.

— Не знаю.

Это было правдой. Я ни в коем случае не останусь на Пёле, пожалуй, это было единственное, что я знала точно.

— В ту ночь в мае, четыре месяца назад, — начал Пьер, намереваясь дополнить общую картину, — мы все были на ужине у Майка и Жаклин. Вы с Сабиной попросили, чтобы мы еще раз собрались вместе. Поначалу мы думали, что это будет вечеринка по поводу того, что вы нашли договор купли-продажи на участок с руинами.

— Значит он действительно существует, этот договор?

— Вы показали его нам, а потом Сабина опять забрала его себе. Думаю, он с ней... Ваша машина сгорела...

Было ужасно представлять себе все это.

— А дальше?

— В какой-то момент Сабина заявила о своих подозрениях, что Юлиан закопан в руинах, и объявила, что на следующий день собирается перекопать всю территорию. Жаклин ужасно разволновалась, ей понадобились специальные таблетки, которые были у меня в приемном кабинете, но не с собой. Мы с ней сразу же отправились туда. В кабинете ей стало совсем плохо, так что мы смогли поехать назад только через два часа. Между Вайтендорф и Бранденхузеном я увидел вашу машину на обочине... полностью разрушенную... Я не имею ни малейшего понятия, что произошло в ту ночь, и никто из остальных ничего мне не сказал. Клянусь.