Андрей Кузечкин - Стеклянные стены

– Ты про клонирование?

– Нет. Клонировать и вырастить человека можно из любой его клетки. Но это будет другой человек, с другим характером и даже внешне не похожий. Тогда как эссенция, заключенная в пробирку, позволяет воссоздать человека полностью. Но только при условии, что это чистая эссенция. Тогда после смерти ее можно собрать и практически родить человека заново. Того же самого человека. Заново. Ты понимаешь, что это такое? Вечная жизнь. Религии всего мира обещают вечную жизнь на том свете. Мы гарантируем ее здесь и сейчас.

«Неужели они на полном серьезе в это верят?» – подумала Матильда.

Она никогда в жизни не общалась с настоящим сектантом лицом к лицу. Даже когда на улице подходил, размахивая агитационной брошюркой, молодой человек в рубашке с коротким рукавом, при галстуке и наклеенной улыбке, она тут же шарахалась. Не о чем с ними говорить. А тут – очень симпатичный и вполне адекватный с виду мужчина, который с абсолютно нормальным выражением лица несет откровенную ерунду.

– Ты сам понимаешь, что это бред?

– Нет, это ты не понимаешь. Я дам тебе прочесть одну книгу. Прочтешь и все поймешь.

– Все это ерунда – то, что ты говоришь.

Альберт даже не поморщился.

– Мне понятна твоя реакция. Прочти книгу. Там все рассказано и о нашем движении, и о подземных лабораториях, которые возвращают людям жизнь, и об эссенции. Тебе трудно поверить, потому что ты не видела людей, которые живут уже вторую жизнь подряд и проживут третью, четвертую и так далее. Я видел. Я видел людей, которые родились в начале прошлого века, потом умерли, но благодаря своей чистой эссенции смогли возродиться. Ты тоже их увидишь. А пока думай. Я дал тебе пищу для ума. Дал идею. Тебе нужно принять ее. И созреть. Я не буду на тебя давить. Зрей.

Последние фразы он проговорил быстро. Он куда-то торопился.

Матильда была согласна зреть. Только где-нибудь подальше отсюда. Она здесь больше не останется ни на один день, ни на час, ни на минуту. Надо найти Ласа и Гниль и уехать отсюда.

– Книгу ты найдешь у себя в номере, в столе, – сказал Альберт на прощание. – Прости, у меня дневной Резонанс.

Матильда даже не стала спрашивать, что такое дневной Резонанс. Как только Альберт скрылся за поворотом, она припустила бежать по коридору и чуть не налетела на фотографа.

– Вот ты где! – воскликнул он. Присмотревшись к ней, усмехнулся: – Что, поняла, куда попала?

– Надо бежать отсюда!

– Все не так просто, милая моя. Нас отсюда не выпустят.

– Как так? Они не имеют права нас здесь держать!

– Нас здесь никто не держит. Пожалуйста, хоть сейчас уматывай. Только все выходы наружу заперты наглухо, и никто не собирается их отпирать, вот в чем дело-то.

– И что прикажешь делать?

– Для начала найти Ласа.

– Где его искать?

– Понятия не имею. Знаю только, что весь местный контингент сейчас собирается на площадке. Что-то мне это не нравится. Сама посмотри.

Матильда и Гниль вышли на высокое крыльцо корпуса и сразу все увидели.

Они стояли на асфальтовой площадке в границах оранжевой спирали. Несколько сотен человек: в белых, серых, желтых комбинезонах. Стояли беспорядочно, обратив лица в центр круга, где стоял высокий мужчина, длинноволосый и бородатый, одетый в нечто, похожее на тогу.

Бородатый вскинул руки. То же самое сделали все остальные.

Потом раздалось громкое гудение. Это гудели люди, все несколько сотен, превратившись в хор, который в унисон тянет одну и ту же ноту.

– Дневной Резонанс… – произнесла Матильда.

Так страшно ей еще никогда не было.

Гниль смело двинулся к скопищу сектантов. Матильда побежала за ним, хотя и не понимала зачем.

Фотограф углубился в толпу. Схватил за плечо девушку – коротко стриженную брюнетку. Силой вытащил ее из круга. Проорал ей в ухо, силясь перекричать громкое гудение:

– Где Лас?!

Никто из гудевших даже не обернулся в его сторону.

Девушка молчала. Решалась.

Наконец решилась и прокричала в ответ:

– Наверное, в комнате мыслителя Сатурна! Третий корпус! Третий этаж!

– Долго они будут так мычать? – спросила Матильда.

– Еще минут сорок.

– У нас куча времени! – воскликнул Гниль.

– Вы не сможете, – сказала девушка.

– Мы попытаемся.

Тебя приводят. Раздевают, при этом продолжая аккуратно, но крепко держать, хотя ты уже не сопротивляешься.

Привязывают к ложу за руки и за ноги. Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается, не так ли?

Заклеивают рот. Вынужденная мера. Не хочу, чтобы ты мне что-нибудь откусила в процессе.

Все уходят, ты остаешься одна. Я исподтишка любуюсь тобой. Тем, как жалобно и обреченно ты глядишь в потолок.

Потом выхожу к тебе. Уже раздетая.

– Здравствуй, подруженька!

Ты пялишься на меня, распахнув глаза до предела. В них что-то похожее на ужас. Вот не надо, не такая я и страшная.

А ты и взаправду очень красивая. По изгибам твоего тела хочется скользить языком. И я делаю это долго.

Ты сдерживаешься из последних сил. Но я неумолимо продолжаю, до тех пор пока ты не начинаешь стонать сквозь клейкую ленту и выгибаться.

Я знаю, ты любишь наслаждение. Я слышала, как сладко ты стонешь одна в ванной, думая, что шум воды все заглушает.

Несколько раз я кусаю тебя за самые нежные участочки твоего тела. Просто чтобы жизнь медом не казалась.

Ты мычишь от боли. По щеке бежит одинокая слезинка. Ничего, скоро их станет еще больше.

К нам выходит Никита, распаленный зрелищем. Он очарователен и пьян, больше от счастья.

Даже не надейся, он здесь не ради тебя.

Он входит в меня сзади – рывком, без лишних предисловий. А я вхожу в тебя, пальцами правой руки.

Я смотрю в твои глаза. Ты не хочешь их закрывать, хотя тебе приятно. Ты смотришь на нас. И плачешь, плачешь, плачешь от боли. А я снова и снова приплываю, глядя на это.

Так продолжается, пока я не падаю рядом с тобой без сил. А с другой стороны от тебя падает Никита.

Отдышавшись, я дотягиваюсь до кнопки вызова обслуги. И когда она приходит, еле слышно приказываю:

– Выбросьте отсюда эту шлюху.

– Ну ты даешь…

– Даю, как видишь.

– И откуда в тебе столько пошлости?

– Сам же говорил: теорема, омут, черти… Никитушка, мне пора.

– Куда ты все время убегаешь?

– «Стеклорезы»… У меня родилась мысль.

– Да забудь ты о них уже наконец! Мы послезавтра отсюда уезжаем! Навсегда!

– Вот именно. И я не хочу разочаровать моих дорогих зрителей.

– Каких еще зрителей?

– Никитушка, все, что здесь происходит, – это реалити-шоу для богатых бездельников по всему миру.

– Что?.. Ты уверена?

– Сам посуди. Повсюду камеры. Разврат поощряется.

– Да, похоже на то. Тем более нам дали бесплатные билеты… Где это видано, чтобы за участие в реалити-шоу платили. Все окупают реклама и высокие рейтинги.