Джонатан Келлерман - Дочь убийцы

Снаружи, слева от дома, имелась ровная площадка с разными качелями и детской горкой. На земле были расстелены резиновые маты, а сверху нависало огромное дерево, с которого все время падали листья.

Часто Грейс подолгу качалась на качелях, воображая, что умеет летать, – до тех пор, пока Рамона не звала ее к столу или еще за чем-нибудь. Иногда ей приходила мысль спрыгнуть в самой верхней точке и посмотреть, что она будет чувствовать во время полета, а затем удара о землю, но девочка понимала, что это глупо, и заставляла себя выбросить из головы подобные мысли.

За игровой площадкой, позади бывшего загона для коз, находился большой прямоугольный бассейн, который менял цвет, покрываясь зеленой слизью, как только температура воздуха повышалась, – независимо от того, сколько химикатов выливала туда рассерженная хозяйка.

Зеленый цвет означал, что вода теплая, и в один из дней, когда пустыня раскалилась и сверкала, словно металл, Грейс спросила Рамону, можно ли ей искупаться.

– В этом гороховом супе? – удивилась та. – Ты шутишь?

– Нет.

– Понятно. Если я тебе разрешу, власти округа решат, что я подвергла опасности твое здоровье.

– Там микробы?

– Ну, – сказала Стейдж, – пожалуй, нет. Только эта склизкая штука, водоросли, и кто знает, что там водится…

– Водоросли – это растение, мэм.

– И что?

– Если оно не ядовитое, то никакой опасности нет.

– Оно может быть ядовитым.

– Ядовитые водоросли водятся в океане, они плохо пахнут, и они красные.

Рамона пристально посмотрела на воспитанницу.

– Ты разбираешься в водорослях?

– Эта тема была две недели назад. Одноклеточные организмы.

Глаза старушки округлились.

– Господи, девочка!..

– Значит, можно?

– Что?

– Искупаться?

– Ни в коем случае, даже не думай. Посмотри на эту пленку на поверхности. Непонятно, что там, на глубине, и если с тобой что-то случится, я попросту не увижу этого.

Грейс пошла прочь от бассейна.

– Ты на меня сердишься? – крикнула ей вслед Рамона. – Я просто выполняю свои обязанности, забочусь о тебе.

Девочка остановилась и повернулась к ней, понимая, что должна радовать ее, потому что это самый лучший дом из всех, где она была. Никто ее не беспокоит, и она много времени может проводить одна.

– Конечно, нет, миссис Стейдж. Я понимаю.

Рамона, прищурившись, смотрела на нее, а потом заставила себя улыбнуться.

– Я ценю ваше понимание, мисс Блейдс.

На следующий день Рамона окликнула Грейс, когда та выходила из дому после занятий.

– Все еще хочешь искупаться? Я тут кое-что разузнала… Ты права – опасности нет, просто неприятно, но если это тебя не беспокоит и ты не пойдешь на глубину, а я буду рядом…

– Не беспокоит.

– Не тешь себя надеждами, Грейс, – я буду наблюдать за тобой, как ястреб, а ты должна все время оставаться на поверхности. Я не шучу. Не нырять, не опускать голову, даже ни на секунду, хорошо?

– Хорошо.

Стейдж пожала плечами.

– Отлично. Я не понимаю, зачем тебе это нужно, но это твой выбор. Кроме того, ты возьмешь старое грубое полотенце с дырками, потому что я не хочу, чтобы эта гадость испортила мне новые полотенца.

– Серое?

– Прошу прощения?

– Серое полотенце, которое вы держите в шкафу для белья, но никогда не используете?

– Совершенно верно, – сказала Рамона. – Ты все замечаешь, да?

– Нет.

– А чего ты не замечаешь?

– Если я не замечаю, то не могу этого знать.

Некоторое время хозяйка ранчо пристально рассматривала ребенка, теребя свои длинные седые волосы.

– Железная логика, – сказала она. – Это становится интересно.

Профессор не приехал ни в этот день, ни на следующий. И еще двадцать дней.

– Прости, напрасно пробудила в тебе надежды, но его пригласили в еще одну поездку, – рассказала миссис Стейдж.

– Ладно, – сказала Грейс.

Ее волновало не так уж много вещей. И все они не были связаны с другими людьми.

Однажды утром, спустившись к завтраку, Грейс увидела, что рядом с Рамоной за кухонным столом сидит и пьет кофе огромный человек. Таких великанов она в жизни не видела. Он был довольно старым, но моложе миссис Стейдж. Пальцы, которыми он держал кружку, были такими толстыми, что полностью закрывали ручку. Большими у него были даже волосы – высокая копна темно-серых прядей, торчавших во все стороны. Когда он встал, то заслонил собой почти всю комнату, и Грейс подумала, что его голова может стукнуться о потолок. Но потом она поняла, что ошибалась, – до потолка гость не доставал. Однако все равно был огромным.

– Проснись и пой, Грейс! Это профессор Блюстоун, – сказала Рамона.

– Привет, – поздоровалась девочка тихим, милым голосом, который научилась использовать при разговоре с незнакомыми людьми.

– Привет, Грейс. Я Малкольм. Извини, что без предупреждения, – ответил мужчина.

И улыбнулся.

Блейдс посмотрела на стол. Рядом с привычным тостом, джемом и «резиновыми» яйцами располагалась стопка блинчиков и бутылка кленового сиропа в форме медведя. Увидев сироп, девочка подумала, что этот огромный человек похож на медведя – крупное круглое лицо, большие карие глаза, длинные толстые руки, свисавшие по бокам… Его одежда еще больше усиливала сходство с медведем: мешковатый пушистый свитер коричневого цвета, очень широкие серые штаны и коричневые туфли, носки которых вытерлись и стали рыжими.

С медвежьим обликом не вязались только очки – круглые, слишком маленькие для широкого лица, в оправе, похожей на панцирь черепахи. Грейс поймала себя на глупой мысли: это единственное отличие. Он носил одежду, он разговаривал, он был человеком.

Но все равно напоминал медведя.

– Позавтракайте, юная леди, – сказала Рамона.

Малкольм Блюстоун вернулся на свой стул, зацепив туфлей за ножку стола, словно этот мир был для него слишком тесен. Грейс села и потянулась за тостом и джемом, а гость все еще улыбался ей. Когда она замерла и посмотрела на него, он подцепил вилкой два блинчика, обмакнул их в сироп и стал есть, причем очень быстро. Совсем как медведь – даже сироп гармонировал с его внешним видом, так как был похож на мед, за которым охотятся медведи, когда выходят из спячки.

Урок двадцать восемь: «Теплокровные млекопитающие и температурная адаптация».

Какое-то время все молчали. Потом Малкольм Блюстоун указал на блинчики:

– Кто-нибудь хочет?

Грейс покачала головой.

– Они все твои, мальчик, – сказала Рамона.

Смешно называть так старого человека. Но потом Блейдс вспомнила, что он младший брат умершего мужа миссис Стейдж, и для нее он, наверное, всегда был ребенком.

Малкольм Блюстоун разделался с блинчиками, вытер губы и налил себе еще кофе. Хозяйка дома встала.