Джонатан Келлерман - Дочь убийцы

– Ну… за это не нужно платить, доктор… Можно я буду называть тебя Грейс?

– Конечно, – улыбнулась женщина. – Я хочу вам заплатить.

– Но в этом нет необходимости. Даже намерение нанять адвоката требует конфиденциальности.

– Я знаю.

Мягкий живот Кнутсена приподнялся.

– Ладно, тогда давай… десять долларов.

– Я серьезно.

– И я серьезен, Грейс. Мне до сих пор трудно поверить, что ты сидишь здесь. Должен признаться, что когда я услышал твое имя, то немного… испугался.

– Простите, что свалилась как снег на голову; но что вас испугало?

Юрист клацнул зубами и посмотрел на потолок, а потом снова на Блейдс.

– Мне показалось, что ты могла затаить какую-то обиду. За то, что я мог сделать много лет назад. Хотя, черт возьми, не представлял, что бы это могло быть.

Тем не менее Уэйн пригласил ее войти. Любопытство пересилило тревогу. Грейс почувствовала, что в ней пробуждается надежда.

– Наоборот, – сказала она. – Вы были единственным, кто чего-то стоил. Вот почему я здесь. – Она вытащила из кошелька пять двадцаток и положила их на стол.

– Интересная версия десяти долларов, – заметил Кнутсен. – Забавно, а я помню, что тебе хорошо давалась математика… Впрочем, все остальное тоже. Ты была самым умным ребенком из всех, с кем сводила меня работа.

– Тогда будем называть это вычислениями высшего порядка.

Бывший социальный работник вздохнул.

– Ладно, остальное я отдам на благотворительность. Есть идеи?

– Выбор за вами.

– Мы держим лхасских апсо… С партнером… То есть с мужем, никак к этому не привыкну. Может, приют для лхасских апсо?

– Звучит неплохо, – одобрила Блейдс.

– Отлично, доктор Грейс, ты меня наняла, и твои секреты будут строго охраняться. Теперь расскажи, в чем они состоят.

– Мне бы хотелось начать с благодарности. За то, что позаботились обо мне и привезли на ранчо «Дилижанс».

Уэйн Кнутсен протестующе взмахнул рукой, и лицо его из розового стало малиновым.

– Я просто делал свою работу.

– Не просто. И это все изменило. Мне следовало поблагодарить вас еще много лет назад.

Губы мужчины дернулись.

– Рад слышать, что все сложилось удачно. Да, она была потрясающей женщиной… Сколько ты пробыла на ранчо?

– До одиннадцати лет. Пока не умерла Рамона.

– О… Очень жаль… Она болела?

– Сердце, – сказала Грейс. – Она ничего не говорила детям, но выглядела усталой, принимала таблетки, а однажды потеряла сознание и упала в бассейн.

– Господи, какой ужас! – Уэйн Кнутсен покачал головой. – И для тебя, и для нее. Печально. Она была исключительным человеком.

– Да.

– Бедная Рамона… Если б я остался в социальной службе, то знал бы. Но в конечном итоге я уволился.

– Юридическая школа, очная.

– Я посещал неаккредитованное учебное заведение, и это была пустая трата времени – они просто зарабатывали деньги. Однако настоящая причина моего увольнения заключалась в том, что я был сыт по горло. Всей системой, которая относилась к детям, как к собственности, швыряла их с места на место, почти не контролировала и уж точно не делала попыток получше узнать их. И еще эти случаи насилия – не правило, а исключения, но все же… Я больше не хотел в этом участвовать.

Юрист потер глаз.

– Я не вывожу себя за пределы критики, Грейс, – добавил он. – Я был частью системы, подчинялся инструкциям. При таком количестве подопечных просто невозможно должным образом делать свою работу. Думаю, это оправдание не хуже других.

– Но вы смогли подняться над системой, – сказала Блейдс.

Ее собеседник удивился. Некоторое время он всматривался в ее лицо, подозревая сарказм, и она постаралась показать, что говорит серьезно.

– Ты очень добра, но это случалось реже, чем должно было. В твоем случае это было легко. И это твоя заслуга. Потому что ты была настоящим бриллиантом, черт возьми, и я думал, что есть надежда… – Адвокат улыбнулся. – Я надеялся. Когда я последний раз позвонил Рамоне… спросить, как у тебя дела… за день до того, как подал заявление об увольнении… Рамона сказала, что все отлично, только ты робкая, нелюдимая и полностью погруженная в учебу. Мои мысли были далеко, психологически я уже давно уволился и поэтому сказал, что ничем не могу помочь. Рамона ответила, что в таком случае сама займется этим, и повесила трубку. Очевидно, она прекрасно справилась. – У него снова дрогнула губа. – Гораздо лучше, чем смог бы я.

– Это была работа, а не пожизненное заключение, Уэйн. То, как вы помогли мне, свидетельствует о том, что вы, вероятно, помогли большему количеству детей, чем то, что значится в вашей статистике.

Улыбка Кнутсена была широкой и слегка удивленной.

– Теперь я вижу, что вы превосходный психотерапевт, доктор Блейдс… Черт, потрясающе звучит: доктор . Я очень рад!.. Итак, что привело тебя ко мне?

– Вы дали мне свою визитную карточку, сказав, чтобы я связалась с вами, если мне что-то понадобится.

Мужчина поморщился.

– Неужели?.. Вероятно, ты застала меня в момент слабости. Поверь, тогда я был в полном раздрае. Не знал, как буду сводить концы с концами. Я хотел начать все с чистого листа, поступить в Гастингский колледж права, переехать на север, заняться семейным правом… Изменить систему изнутри и все такое, понимаешь? Но в первом семестре я так радовался свободе от системы, что передумал, развернулся на сто восемьдесят градусов и занялся скучными вещами. – Он рассмеялся. – Скучными, прибыльными и аморальными вещами. Теперь у меня «Ягуар», Грейс. Иногда я еду в машине и сам над собой смеюсь.

– У меня «Астон Мартин».

– Ничего себе! – Бывший соцработник присвистнул. – Клиническая психология пошла тебе на пользу, да? Так в чем дело? Неприятности у пациента?

– Неприятности у психотерапевта.

Юрист откинулся назад и сложил руки на животе.

Грейс рассказала все, что ему нужно было знать.

Трое светловолосых ребятишек в сшитой вручную черной одежде. Старший брат, по всей видимости, убил ребенка, что стало причиной еще одной смерти.

Через двадцать лет – появление младшего брата, все еще изнемогающего под грузом мрачных секретов и ищущего искупления.

И погибшего, вероятно, из-за этих секретов.

Закончила Блейдс двумя аспектами, которые, как она надеялась, затронут чувства адвоката – точно так же, как много лет назад, когда он был добр к ней.

Ни слова об убийце в ее саду, о летящем в пропасть теле, о выброшенном огнестрельном оружии и о ноже. О том, что она вынуждена скрываться.

Уэйн Кнутсен слушал не перебивая, а потом задумался.

– Ну, Грейс, это просто… Не знаю, что сказать, но похоже на кино.

– Мне бы тоже хотелось так думать, Уэйн. Но это реальность. И я напугана.

– Понимаю… Двадцать три года назад…