Джонатан Келлерман - Дочь убийцы

Там был Малкольм.

– Боже… – сказал он. – Прости, что так долго не мог тебя найти.

В одной руке психолог держал вещи Блейдс, а вторую протягивал ей непроизвольным жестом, предлагая утешение. Девочка не хотела, чтобы до нее дотрагивались, – она никогда этого не любила, и в этот момент отвращение победило здравый смысл.

Он пришел, чтобы спасти тебя; делай все, что он хочет.

Но Грейс не хотела, чтобы он обнимал ее – три дня в тюрьме усилили ее неприязнь к физическому контакту. Она не двинулась с места.

Глупо. Ладно. Попробуй .

Она нерешительно шагнула вперед.

Психолог опустил руку.

Теперь он сердится. Почему я такая дура?

Малкольм нагнулся к ней и прошептал:

– Мне очень жаль, Грейс, этого не должно было случиться. Я хочу забрать тебя – ты согласна?

– Да.

– Отлично. Машина на улице. Мой универсал в ремонте, так что я взял машину Софи; в ней всего два места, но нам хватит.

Блюстоун прошел к выходу и открыл перед девочкой дверь, не переставая быстро и безостановочно говорить. Как будто нажал свою клавишу «Воспроизведения».

Но этот голос Грейс хотелось слушать.

Машиной Софи оказался старый, но сияющий черный «Тандерберд» с открытым верхом и салоном из безупречно чистой белой кожи. В старых журналах Грейс видела рекламу с такими автомобилями. Красивые богатые люди в кабриолетах, на скачках или на прекрасных пляжах.

Она богата, а он – нет? Может, поэтому она не поменяла фамилию? Чтобы он помнил, что они – отдельные люди, что у нее есть деньги?

– Довольно щегольская, да? – Блюстоун кивнул на машину. – София у меня щеголь.

Он сунул вещи Блейдс в багажник, открыл для нее пассажирскую дверцу и сел за руль. Даже отодвинув сиденье назад до конца, этот человек все равно был вынужден сгорбиться и выглядел как взрослый, втиснувшийся в детский автомобильчик. Он вставил ключ зажигания, но двигатель не заводил.

– Мне вправду очень жаль, Грейс, – сказал психолог, оглядываясь на серую громадину детской колонии. – Наверное, это было ужасно.

– Нормально.

– Ты очень храбрая, если так говоришь. Проблема в том, что я потратил уйму времени на выяснение, что случилось. В голове не укладывается. Рамона… была… моей невесткой, и я как единственный родственник обязан уладить все дела. Мне ее очень не хватает… Мне ничего не сообщили, Грейс. Я приехал на ранчо, увидел, что оно пустое, начал звонить властям, но всюду натыкался на глухую стену. Наконец помощник шерифа рассказал мне, что случилось. Когда шок прошел, я спросил, что с детьми. Тогда он сообщил мне о Бобби. Когда прошел и этот шок, я стал выяснять, где остальные дети, и он ответил, что не знает. Похоже, люди, которые привезли тебя сюда, – идиоты. Это немыслимо, Грейс. Тупые бюрократы обращались с тобой, как с преступницей.

Девочка пожала плечами, сама не зная почему. Ей хотелось просто уехать отсюда.

– Бедняжка, – сказал Малкольм и снова протянул руку, чтобы утешить ее, но быстро опомнился. Он повернул ключ зажигания, а когда мотор ожил, начал выезжать с парковки. Медленно, как будто боялся скорости. Но такая робость не подходила для этой машины. Возможно, Софи обращается с ней должным образом.

Когда они выезжали на улицу, Грейс спросила:

– Куда мы едем?

Малкольм затормозил и хлопнул себя по лбу.

– Ну конечно, откуда тебе знать? Прости еще раз, у меня временное рассеяние внимания из-за… Мы едем ко мне домой. В наш дом, мой и Софи. Если, конечно, ты согласна. Я не буду тебя уговаривать, но, честно говоря, Грейс, в данный момент лучшей альтернативы…

– Я согласна. Пожалуйста, езжайте быстрее.

Блейдс предполагала, что путешествие будет долгим, думая, что уродливый район с детской колонией должен быть далеко от красивого дома Малкольма и богатой Софии Мюллер.

Она оказалась права, но только наполовину. Дом был огромным и красивым – и соседние тоже. Все они были с просторными зелеными лужайками, старыми деревьями и яркими цветами. Но дорога туда заняла совсем немного времени. Блюстоун проехал всего одну улицу, которая называлась Шестой и тянулась мимо каких-то серых, неприглядных строений.

– Вуаля, – объявил он, сворачивая на подъездную дорожку.

Дом был двухэтажным, с высокой остроконечной крышей, крытой каким-то материалом, похожим на серый камень. Фасад кирпичный, с многочисленными деревянными балками. Грейс знала этот архитектурный стиль по книгам – Тюдор, в честь династии английских королей. Но она даже не подозревала, что такие дома есть и в Америке.

– Тебе для ориентировки, – сказал Малкольм. – Этот район называется Хэнкок-Парк, а улица – Джун-стрит. Больше подходит для банкиров и юристов, чем для профессоров, но здесь жили родители Софи. Они были в числе первых евреев, которым разрешили купить… Извини, тебе об этом знать не обязательно.

Последовала короткая пауза.

– Дело в том, что мы с Софи – евреи.

– Знаю.

– Ага, – кивнул Блюстоун. – Догадалась по фамилиям?

– Холокост.

– Ну конечно… логично. В любом случае мы не религиозны, и тебе не придется учить обряды, молитвы и все такое.

Грейс подумала, что обряды и молитвы – это интересно. Среди материалов, которые привозил ей Малкольм, были статьи о всевозможных религиозных обычаях.

– Ну вот, – сказал профессор, после чего вылез из «Тандерберда» и достал из багажника вещи девочки. К тому времени, как он обогнул машину, чтобы открыть дверцу для пассажирки, она уже стояла на земле. – Мы приехали.

Затем Блюстоун открыл ключом массивную деревянную дверь с бронзовой ручкой в форме льва. Грейс прошла вслед за ним в пустое помещение с мраморным полом в черно-белую клетку – похоже, это была просто прихожая перед комнатой гораздо большего размера. В ней располагались старинные диваны и стулья с множеством подушек, столы из темного дерева с гнутыми ножками и красивые книжные шкафы, тоже из темного дерева, забитые книгами. Стопки книг лежали и на полу, а в одном углу стояли напольные часы – высокие, выше Малкольма. Слева наверх вела лестница с резными балясинами и широкими ступенями, а в центре комнаты лежал ковер с сине-красно-белым узором.

Несколько стеклянных дверей в задней стене комнаты выходили в сад.

Участок вокруг этого дома был меньше, чем на ранчо, но все равно большой. Бассейн с ярко-синей и чистой водой, деревья со свисающими ветками, клумбы с красными, розовыми и белыми цветами, а также лужайка – такой зеленой травы Грейс никогда не видела. У нее перехватило дыхание.

Словно по волшебству, в комнате возникла профессор София Мюллер, одетая в синий джемпер с расстегнутой верхней пуговицей, футболку того же цвета, рыжие слаксы и коричневые туфли без каблуков. Ее пепельные волосы были собраны в пучок, а на шее висела цепочка с очками.