Эрика О'Роурке - Диссонанс

– Чушь собачья. Речь идет о моей матери . – Саймон снова взял мои руки в свои. Я почувствовала, что вот-вот разрыдаюсь – такое отчаяние прозвучало в его словах. – Ты сказала, что лекарство может ей навредить, даже ее убить. Значит, этого может и не случиться. Это все равно лучше, чем то, что с ней происходит сейчас. Пожалуйста, Дэл.

– Я не могу.

– Можешь . Ты ведь постоянно нарушаешь правила. Ты сделала это сегодня, когда рассказала мне о Путешественниках. Почему не сделать это еще раз, если это может принести кому-то реальную пользу?

Я почувствовала, что вот-вот сдамся, – горе, звучавшее в каждом слове Саймона, поколебало мою решимость. Мой взгляд упал на ноты написанной нами композиции. Основную ее тему Саймон позаимствовал у одного из своих отражений. Это еще раз напомнило мне об ошибках, которые я наделала, – если только это можно было назвать ошибками. Я покачала головой, поняв наконец то, что мне часто говорили родители, пытаясь меня вразумить.

– Мне правда очень жаль, Саймон. Даже если что-то возможно, это не значит, что мы должны это делать.

Если ты прямо говоришь своему парню или тому, кто почти стал твоим парнем, что не станешь спасать его смертельно больную мать, это может разом испортить ваши отношения. Саймон ушел через несколько минут после нашего разговора. Он выглядел оскорбленным, разочарованным и не смотрел мне в глаза.

Я не могла винить его за это. Но его реакция меня тоже несколько разочаровала. Я всерьез задумалась над тем, не совершила ли я ошибки, доверившись ему.

– Дэланси! – позвал Монти из кухни через несколько секунд после того, как Саймон покинул дом, довольно сильно хлопнув дверью.

– Только не говори мне, что ты опять проголодался.

Сидя у барной стойки, дед наигрывал на воображаемом пианино воображаемую мелодию.

– Ты ведь рассказала ему про нас, так?

У меня не осталось сил для того, чтобы врать и изворачиваться.

– Он видел, как я перехожу из Главного Мира в параллельный. У меня не было выбора.

Брови Монти, похожие на две мохнатые белые гусеницы, вздернулись кверху.

– Быстро он ушел. Вы что, поссорились?

– Его мать очень больна. Он хотел, чтобы я доставила из параллельного мира лекарство для нее.

– Судя по выражению твоего лица, ты ему отказала.

Я взяла печенье, но так и не положила его в рот.

– А что мне оставалось делать? Ведь неизвестно, что из этого получится. Тем более при подобной аномалии, которая вызывает столько проблем. Он просто не понимает, что мы поставили бы на карту.

– А разве кто-нибудь понимает? Ты бросаешься словом «бесконечность», будто понимаешь, что это такое, хотя на самом деле не имеешь об этом ни малейшего представления. То же самое можно сказать и обо всех нас. Что бы ты ни думала о бесконечности, ты не в состоянии понять, что это такое. Она больше, чем твои самые смелые представления о ней. А люди имеют такое же смутное представление о своих способностях – и, надо сказать, весьма ограниченное.

Я переломила печенье пополам, потом еще раз и еще. Из моих рук на барную стойку посыпались крошки.

– Он никогда со мной больше не заговорит.

– Ишь ты. А ты ему веришь?

Хотя я всего несколько минут и засомневалась в Саймоне, ответ был очевиден.

– Да, верю. В нем есть что-то такое… Не знаю что. Но оно много для меня значит.

– Понимаю. А если бы был способ спасти его мать, не подвергая риску Главный Мир, ты бы попыталась это сделать?

– Конечно.

– Так скажи ему это. А потом найди способ. – Монти подмигнул мне. – Не забывай о бесконечности, Дэл. Нет ничего невозможного.

Несмотря на разговор с Монти, я не была готова сказать что-либо Саймону. Слишком много в моей голове скопилось вопросов без ответов, а в душе – болезненных заноз. Я решила, что лучше встречусь с ним тогда, когда смогу предложить ему что-то конкретное. Не только саму себя.

За ужином все молчали, каждый был погружен в свои мысли.

– На Совете сегодня что-то было не так? – наконец спросила Адди.

– Мы продвигаемся не так быстро, как нам бы хотелось, – ответила мама.

– Сегодня я проделала кое-какую исследовательскую работу. – Сестра обвела взглядом присутствующих. – У меня возникла версия по поводу аномалии, которая всех беспокоит.

Мама отложила вилку.

– Мы ведь ясно сказали, что ты не должна вмешиваться в эту ситуацию.

– Да, верно. Но Член Совета Латтимер считает, что я могу быть полезна.

Монти брезгливо сморщился.

– Прекрасно, – ледяным тоном произнесла мама. – А Член Совета Латтимер дал тебе официальное разрешение принимать участие в ликвидации ситуации, вся информация о которой является секретной?

– Не совсем. Но я думала…

– Хорошо, что ты хочешь помочь, дорогая, – мягко проговорил папа, – но это не школьный проект. Ты должна полностью сконцентрироваться на своей практике и следить за тем, чтобы с твоей сестрой не случилось каких-нибудь неприятностей. Оставь аномалию взрослым.

– Взрослым? – тихо переспросила Адди.

Мама покачала головой:

– Я могла бы ожидать такого поведения от Дэл, Аддисон, но никак не от тебя.

Сестра покраснела, но через несколько мгновений спустя лицо ее залила бледность.

– Извините, я пойду к себе, хорошо? – едва слышно прошептала она и, встав из-за стола, вышла, не дожидаясь ответа.

Монти цокнул языком и заметил:

– Вообще-то она уже не ребенок.

– Она моя дочь, – сказала мама. – Я не хочу, чтобы она пострадала, и пытаюсь этого не допустить.

– Вопрос, по силам ли тебе это, Уинни, – тихо произнес Монти. – Уж больно сейчас времена отчаянные.

– Не такие уж отчаянные. Во всяком случае, пока. Девочки не должны иметь отношения ни к чему, что так или иначе может быть связано с аномалией. Это наше с Фостером решение, и оно окончательное. Надеюсь, это ясно?

Монти медленно кивнул. Сейчас он показался мне таким маленьким и жалким, что я одновременно испытала сочувствие к нему и раздражение по отношению к родителям. И молча встала из-за стола.

– К тебе это тоже относится, Дэл, – заметил папа. – Уж кому-кому, а тебе сейчас точно ни к чему, чтобы Совет узнал, что ты нарушаешь его решение. Понимаешь?

– Понимаю, – сказала я, глядя в пол.

Я вовсе не собиралась допускать, чтобы меня поймали.

Адди лежала на кровати в своей комнате, закрыв глаза и вставив в уши наушники. Сев рядом с сестрой, я осторожно вытащила их. Из крохотных динамиков донеслись звуки музыки – это был Рахманинов.

– Они очень обеспокоены, – заговорила я. – До такой степени, что не слышат других.

– Мне обидно, – сказала Адди. – Тебе постоянно все сходит с рук. А почему мне – нет? Хотя бы раз.

– Ты попалась потому, что сама навлекла на себя беду! – произнесла я. – Когда мы вломились в мамин кабинет, я, уходя, заперла дверь и помалкивала. Я не говорила, сидя за обеденным столом, всяких глупостей вроде: «Эй, мам, тебе надо врезать в дверь кабинета замок получше, потому что тот, на который ты запираешь ее сейчас, я вскрыла меньше чем за девяносто секунд». Если не хочешь, чтобы тебя ловили, научись быть хитрой и скрытной.