Сергей Яковенко - Омут [авторский текст]

Сначала это был шепот. Еле уловимый шепот, который то усиливался, то становился тише. Будто волны, накатывающие на берег. Каждая волна становилась громче и отчетливее прежней. Постепенно шепот стал больше напоминать душераздирающие вопли. Но вопли эти тоже были не слишком громкими. Создавалось впечатление, что их источник находится вокруг нас и, в то же время, пребывает в постоянном движении. Перемещается, кружится, парит. Волна, еще одна. Вопль пошел на спад и снова стал превращаться в шепот. Казалось, я вот-вот смогу разобрать слова, да только никак не получалось. Как будто кто-то прокручивал аудиозапись в обратном направлении на низкой скорости.

На мгновение мне показалось, что это происходит только в моей голове и никакого звука, на самом деле, нет и быть не может, но тут я посмотрел на Леху и понял, что слышу это не я один. Кум тоже озирался по сторонам, блуждая взглядом между черными стволами деревьев, которыми густо поросла глубокая балка. Лицо усатого мужика сделалось беспристрастно-серьезным, но он либо не замечал того, что слышали мы, либо делал вид, что не замечает.

Видимо я замешкался, потому что Гена – так звали нашего нежданного спасителя – хлопнул меня по плечу и бодро скомандовал:

– Давай, мужики! Последний рывок и будем дома! Навались!!!

Мы, наконец, вытащили Леху на ровную поверхность и обессиленные распластались рядом с ним на траве. Переведя дыхание, я снова попробовал прислушаться к странным звукам, но больше ничего необычного так и уловил. Дождь прекратился также резко, как и начался. Глухие раскаты грома отдавались теперь гулким эхом где-то вдалеке. С деревьев падали редкие крупные капли и бесшумно таяли в сухой траве.

– Чтоб вы сто лет жили, мужики, и горя не знали, ели-пали… – тяжело дыша, прохрипел Гена, – Вот ты скажи мне, деревянная нога, накой хрен тебя в эту яму вообще понесло, а?

Леха не отвечал. Да и мне не хотелось ничего никому объяснять. Мы просто лежали и смотрели в небо, по которому в сумерках неспешно плыли ватные тучи. Смеркалось. И даже быстро очищающееся небо не спасало от надвигающейся темноты.

Гена оказался местным комбайнером. Он жил в деревне, в паре километров от злополучной балки, и заметил нашу машину еще до того, как ударила гроза.

– Ну, а у добрых людей как водится? Если попал кто в беду – помоги. Вижу, в поле стоите, а тут такое с реки находит! Значит, после такого дождя на своей торохтелке точно застрянете. Бывало, что и на «УАЗиках» застревали! Тогда только трактором и тянули. А тут на «зубиле»… Куда там! – он многозначительно махнул рукой.

Старый Т-16, громко гремя каждым болтом, уверенно шел по раскисшей пахоте в сторону трассы. Мы с Лехой полулежали в кузове на мокрой соломе и слушали через разбитое лобовое стекло воодушевленного Гену. Ему приходилось кричать, чтобы мы могли хоть что-то расслышать:

– Так я комбайн загнал, а сам на трактор и – к вам. Как задницей чуял, ели-пали! Вчера только мотор запустил первый раз после капиталки. Месяц разобранный стоял! Хотя, если б знал, что такое лить будет – переждал бы, не ехал… Хотел даже на полпути назад развернуть. Но, чую – надо и все тут! Хоть тресни, а надо! Вот как так? А? Шестое чувство? Или как? Видели кино? Там этот лысый… Как его? Ну, «крепкий орешек» этот… Видели, да? Ну, вот! Вот те и не верь! Так я – к машине, а там баба с собакой. Перепуганная вся, волчком на меня глядит. Ушел, говорит, муж товарища искать, и показала куда пошел. А сама двери захлопнула и замки позакрывала. Может думала, маньяк какой или еще какая нечисть. Сейчас кого только нету, идиотов хватает, – Гена засмеялся, – Вот я по следам вас и вынюхал. Такие дела, ели-пали, такие пироги… – он посмотрел на Леху, который морщился каждый раз, когда трактор наезжал на кочку или попадал в канаву, – Ничего, братан, терпи! Сейчас на трассу выскочим, а там до поселка не далеко. С ветерком, как говорится. Там у нас больница есть. Теща моя главврачом работает… Старая зараза, но без нее больница – не больница. Как сама заболеет, на больничный уйдет, так все! Конец света! Паника у всех! А сейчас она как раз на смене. Все в лучшем виде организует. Будешь как новый, ели-пали!

Леху тем же вечером на «скорой» увезли в райцентр. Я все поторапливал Гену поскорее вернуться к машине, сильно волнуясь за жену. Из головы не выходили странные голоса, и всю обратную дорогу я пропускал мимо ушей бесконечные шутки и байки, коими Гена фонтанировал без умолку. Жутко было представить, как Маша, сидя в темноте, в застрявшей посреди поля машине, не имеющая понятия, куда все исчезли, начинает слышать этот шепот. Еще страшнее было представлять, как Маша, не выдержав ожидания, выходит из машины и идет в сторону этой чудовищной балки на поиски нас с Лехой…

Слабый свет тракторных фар долго не позволял разглядеть припаркованную машину. Хотя, судя по силуэтам деревьев, растущих вдоль поля, мы уже были совсем близко от места стоянки. Я сосредоточенно всматривался в темноту, постоянно поторапливая Гену. Постепенно места стали узнаваемыми и, наконец, показалась «девятка».

Трактор несколько раз чихнул на холостых оборотах и затих. «Девятка» стояла на своем месте, двери закрыты, окна запотели, свет в салоне не горит. Я спешно спрыгнул на землю и почти бегом, насколько позволяла грязь под ногами, направился к ней. Жена не выходила и на мгновение у меня внутри все похолодело.

«Только бы не ушла! Только бы…»

Я рванул на себя заднюю дверь, в салоне зажегся свет, и гора рухнула с плеч. Маша сидела, вытянувшись по струнке, с ровной, как у истинной аристократки, спиной и сцепленными в замок руками. По лицу обильно текли слезы. Она зажмурилась и закусила губу, стараясь не разрыдаться. Я упал перед ней на колени, прямо на землю, обнял и прижался к теплому животу. Долго так стоял, вдыхая ее запах. Рядом, на сидении, мирно сопел Фил.

– Где Леша? – немного придя в себя и, шмыгая носом, тихо спросила она.

– С ним все хорошо. Уже хорошо. Он ногу поранил, пришлось срочно везти в больницу. Прости, времени не было совсем. Надо было срочно…

Она обняла меня за голову, сильно прижала к себе, громко всхлипнула и, на этот раз не сдержавшись, разрыдалась:

– Коль, я тут места себе не находила. Три! Часа! Кошмара! – каждое из этих слов она произнесла по отдельности, – Сначала гроза, потом тракторист этот перепугал до смерти. Потом уже и гроза кончилась, стемнело, а вас все нет и нет… Что я должна была думать? Какие только мысли в голову не лезли! Ты без телефона…Сижу и вообще не представляю что делать! Или вас идти искать, или…А тут еще и Фил выть начал. Я думала, с ума сойду к чертям собачьим! – она снова расплакалась.

Я попытался ее успокоить, приговаривая, что все уже кончилось, что все позади. Скоро она притихла, отдышалась и теперь только чуть заметно покачивалась взад-вперед, изредка шмыгая носом и всхлипывая. Я гладил ее по спине и попытался отыскать в собственной голове то обещание, которое обязан был дать, чтобы никогда больше не допустить подобного.