Холли Седдон - Постарайся не дышать

– Ну, хозяин барин, – устало сказала она.

Дверь распахнулась шире.

– Не очень-то мне все это нравится, – сообщила сестра куда-то в пространство, провожая Алекс внутрь. – Так что вы хотите знать?

– Как долго хранят эти записи?

– Не могу вам сказать.

– Может, где-то есть архив?

– Сомневаюсь. Скорей всего, их уничтожают.

Алекс переворачивала тяжелые страницы. Вот и первая запись – чуть больше трех лет назад.

– Можно мне взять это в кафе, чтобы спокойно изучить? Обещаю вернуться до того, как начнут приходить посетители.

– Лучше не стоит. Но можете сидеть здесь сколько захотите.

Ей пришлось внимательно просмотреть шестьдесят семь мелко исписанных страниц. Но стоило ей увидеть ту запись, как по спине будто пробежал электрический разряд.

В машине она принялась лихорадочно царапать в блокноте, не рискнув ехать сразу к врачу: мысли могли улетучиться прежде, чем у нее появилась бы возможность их записать. Оно вернулось – впервые за бог знает сколько потраченных впустую лет. То состояние, в котором у нее получались убойные формулировки, сногсшибательные сюжеты и блестящие каламбуры. Она всегда так стремилась его поймать, однако с каждым годом это становилось все труднее. Она тянула и тянула, пока не наступал последний день; и вот материал уже кровь из носу сдавать через час, а она все прихлебывает вино из пластикового стаканчика, игнорируя разрывающийся на столе телефон.

Когда в последний раз на трезвую голову ее так осеняло?

Доктор Эванс глядел на нее через очки:

– Итак, Александра… Хорошо, что вы пришли. Времени у нас в обрез, судя по результатам.

– Я теперь пью намного меньше. И гораздо лучше себя контролирую. По сравнению с тем, что было в прошлый раз…

– Нет, дорогая моя, «намного меньше» здесь не поможет. Намного меньше нужно было пить еще лет пять назад. А сейчас вы должны бросить. Совсем. И если вам это трудно…

– Мне не трудно.

– Если вам трудно бросить самостоятельно, следует обратиться за помощью. И как можно скорее.

– Но ведь анализы делали совсем недавно! И все было в зачаточной стадии. Я чувствую себя хорошо. Я бодра и полна энергии, так что…

– Недержанием мочи страдаете? – перебил доктор. – Ну, на самом деле катастрофы иногда случаются, но я просто пью очень много воды.

– Менструации не прекратились?

– Они у меня никогда не отличались регулярностью, – поспешно ответила она.

– А сон? Как вы спите?

– Я быстро засыпаю.

– Но надолго ли? Утром вы чувствуете себя отдохнувшей?

Она выдавила улыбку:

– Да кто вообще может этим похвастаться в наше время?

– В течение дня вы чувствуете тошноту?

– Ну… да, то есть…

Она замолчала. Доктор снял очки и пристально взглянул ей в лицо. Тяжелые мешки под глазами оттягивали веки вниз, к заросшему щетиной подбородку.

– Простите за прямоту, Алекс, но нам известно, что ослабление функций организма началось несколько лет назад. А проблема с алкоголем появилась раньше. Ослабление свидетельствует о том, что остановиться сами вы не в состоянии, иначе бы уже давно бросили. – Он протянул ей бумажную салфетку. – Пусть вы и сократили дозы алкоголя, но все равно пьете. И от этого процесс только ускоряется. Как ваш врач, я настоятельно советую вам обратиться за помощью.

– Я и обращаюсь. К вам. Я уже практически не пью, и с работой стало лучше. По-прежнему бегаю, почти каждый день. И энергия бьет ключом.

– Вот список местных сообществ. Если вы не бросите, то вскоре вас ждет облысение, постоянная тошнота, желтуха, потеря памяти, помутнение сознания…

– Помутнение сознания? То есть слабоумие?

– Нет. Симптомы похожи, но это другое.

Доктор Эванс был лечащим врачом ее матери.

– Возможно, вас начнет пошатывать при ходьбе. А то и брюшную водянку заработаете. Это когда в брюшной полости накапливается жидкость, и вы выглядите как на сносях. Я вас прошу, Алекс, отнеситесь к этому серьезно!

– И когда могут появиться все эти симптомы?

– Не стоит на них зацикливаться. Главная проблема сейчас не в них. Вы должны понять: ваше состояние может привести к смертельному исходу.

– Сколько у меня времени?

– Это зависит от того, измените ли вы образ жизни. – Я журналист. Мне к дедлайнам не привыкать.

– Ладно, Алекс. Вот что я вам скажу. Если вы не прекратите пить, то умрете в течение года.

Алекс откинулась на спинку стула и медленно выдохнула.

– В этой брошюрке, – мягко продолжал доктор Эванс, – перечислены все сообщества нашего округа. Это анонимно и бесплатно. И – что самое важное – это работает. Но вы должны сделать первый шаг.

– Полагаю, я его уже сделала.

Я все никак не поверю, что сегодня приходила мама Джейка.

Когда я услышала ее голос, у меня сердце заколотилось как бешеное. И мне всю дорогу казалось, будто я в чем-то провинилась. К концу визита я уже была в полном раздрае. То ли потому, что она школьный секретарь, то ли оттого, что она презирает все, что я говорю и делаю и вообще сам факт моего существования.

Я так понимаю, она собиралась сообщить мне что-то важное, но струсила. Если честно, то, по-моему, она хотела сказать, чтобы я держалась от Джейка подальше. Мол, он слишком хорош для меня или я отвлекаю его от учебы, и если я сейчас же грациозно не откланяюсь, то мне жизнь медом не покажется. Правда, ничего такого она не сказала, а сказала вот что: «Эми, мне неприятно это говорить, но…» Произнесла своим высокомерным секретарским голосом. И на этом все заглохло. Тишина.

Неприятно говорить что?

В конце концов она опять заговорила, но это уже просто был бессмысленный треп. Какая-то чушь о погоде. Мол, из-за плохой погоды отменили поезд папы Джейка, а она, мол, не по погоде оделась… Когда я проснулась, ее уже не было.

Не знаю, придет ли она еще раз. Поверить не могу, как это мама ее впустила и даже не проверила, все ли тут со мной в порядке. Она же могла сказать и сделать что угодно, и никто бы не узнал! Я вообще больше не понимаю, что творится с моей мамой. Все стало как-то неправильно.

Алекс позвонила очень скоро. Он не очень-то хотел с ней встречаться, но она, образно говоря, держала его за костыли, и они оба это знали.

В станционное кафе он приехал заранее и занял столик подальше от входа. Когда вошла Алекс и заказала капучино, сердце тревожно подпрыгнуло.

– Привет, – сказала она, грациозно опускаясь на стул напротив.

– Привет.

В воздухе разносилось приглушенное шипение жарящегося бекона. Повисло молчание, прерываемое лишь звяканьем чашек и бокалов. Алекс не сводила с него пристального, серьезного взгляда и легонько дула на свой кофе.