Тесс Шарп - Вдали от тебя

— Рассказал, что таблетки не были твоими. Что он солгал о словах Мины, будто вы шли на сделку. Мина расследовала исчезновение Джеки Деннингс, и именно поэтому вы были на Поинте.

Я скрещиваю руки, переступая босыми ногами на испанской плитке. Твердый и холодный пол придает мне сил, и я поднимаю подбородок и ловлю взгляд парня.

— Так Кайл сказал?

Его лицо темнеет от гнева:

— Ну нет, Софи, не увиливай. Мы потратили восемь часов, переворачивая вверх дном комнату моей сестры в попытках найти записки с угрозами, которые она получала, по его утверждению. Не вываливай на меня свое дерьмо. Только не когда это касается Мины. Говори правду!

— Я пыталась, — выпаливаю я. — Я писала тебе, когда была в Центре. Все объяснила. Но ты вернул обратно нераспечатанное письмо. Видимо, тогда тебя никакая правда не интересовала. — Не могу скрыть негодование в голосе. Да и не хочу.

Поверженный, он смотрит вниз:

— Там нашли наркотики. На флаконе с таблетками были твои отпечатки пальцев. Детектив Джеймс был уверен, что это наркосделка. Что еще мне оставалось думать? Ты годами лгала нам. Годами , Софи. Не употребляла шесть месяцев, и что, я должен об этом забыть?

— Мне плевать, что ты мне не верил. Теперь — плевать. Теперь, когда все вокруг от меня отвернулись. Меня злит, что ты отвернулся от нее . Она бы никогда не взяла меня туда, где замешаны наркотики. И ты должен был знать это — ее должен знать!

С каждым словом мой голос становится все громче, и теперь я уже кричу на него, потрясая в воздухе рукой от переизбытка чувств.

— Не смей... — Он делает шаг ко мне, но передумывает и отступает назад.

Я стою на своем. Прошли месяцы с тех пор, как он вернул письмо, но обида все так же сильна, она рвется наружу и ее не унять.

— Ты бросил меня! И подвел ее, поверив, что она позволила бы мне вот так сорваться — и даже помогла прикупить таблеток. Издеваешься? Да она же и сдала меня в первый раз! О чем ты только думал? — воплю я, у моего голоса, как и гнева, нет верхнего предела.

На этот раз он не отступает. Он стоит ровно, а по моей спине пробегает холодок от его взгляда.

— Я думал о том, что тогда понятия не имел, кем же ты стала, — молвит он. — Ты лгала нам много лет. Притворялась, что с тобой все в порядке, а мы верили. Я верил. И начал подозревать, о чем же еще ты нам врала. Когда ты уехала в Портленд, Мина два месяца ходила... разбитая . Никогда ее такой не видел. После смерти отца... — Он трет рукой губы, плечами упираясь в дверь, придавая себе сил.

— Я пытался убеждать себя, что она волнуется, скучает по тебе. Вы двое всегда были неразлучны, как сестры. Но в том и дело, да? Ты и Мина. Вы не были сестрами. И не были просто подругами, ведь так? — Он вглядывается в мое лицо, ища намек на правду.

Он знает.

Божебожебоже, слишком поздно, уже слишком поздно.

— Ты любила Мину? — Он требует ответ, но я слышу в его голосе страх. — А она тебя любила?

Хотела бы я знать ответ на последний вопрос.

— Кайл тебе рассказал.

— Господи боже, — выдыхает Трев, и я осознаю, что Кайл ничего не говорил — вместо этого я только что подтвердила страх, сидевший глубоко внутри разума Трева.

Он заметно бледнеет, это видно даже под насыщенным летним загаром. Для поддержки он льнет к двери всем телом. Даже жаль, что этот разговор не состоялся в гостиной, там бы он смог присесть на диван — как, собственно, и я. Мои ноги дрожат, ладони липкие от пота.

— Господи боже, — повторяет он, качая головой, глядя перед собой, словно меня здесь нет. — Все это время... — Он переводит на меня глаза. — Почему ты никогда мне не говорила?

— Тебя это не касалось.

— Не касалось... — Из него вырывается недоверчивый смешок. — Ты же знала, что я люблю тебя. Не считаешь, что можно было и упомянуть, что парни тебе не нравятся? Все это время я убеждал себя, что тебе нужно... — Он затихает. — Ладно. Не важно. Больше не важно. — Он качает головой и отворачивается, собираясь открыть дверь.

— Эй. — Я ловлю его за руку.

Зря я к нему прикоснулась. Это сразу же становится ясно. Теперь нет никакого оправдания. Не списать на шок после смерти Мины. На пьяную ночь и тонкую рубашку.

Только он и я. Последние двое. Из всех людей только он тоскует по ней так же, как я, с кем у нас общие воспоминания о ней, чья любовь ко мне совсем противоположна ее: открытая и непоколебимая.

Он не шевелится. Не может, потому приходится мне. Ради нас обоих.

— Это не изменится, — уверенно говорю я. — Ты и я. Это химия. Или называй как хочешь. У нас с тобой своя история... Ничего не изменилось, Трев. Обещаю.

— Но ты по девочкам.

— Я не лесбиянка; я би. Это разные вещи.

— А Мина?

Мое молчание говорит само за себя, и он молчит тоже.

— Это была Мина, все это время?

Единственное, что я могу ему сейчас дать, — горькую правду. Ту, что перепишет все его воспоминания — о нем и мне, о ней и мне, о них двоих, о нас троих.

— Это всегда будет Мина.

40

ЧЕТЫРЕ С ПОЛОВИНОЙ МЕСЯЦА НАЗАД (СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ)

Туалетная комната пуста. Мина стоит у зеркал, роясь в косметичке.

Меня переполняют эмоции.

А она даже не смотрит на меня. Просто начинает мазать блеском губы, будто мы только для этого и пришли сюда.

— Какого черта ты творишь? — вопрошаю я.

— Подкрашиваю губы, — отвечает она. — Не слишком темный для меня, как считаешь?

— Мина!

Она вздрагивает. Тюбик выпадает из ее рук на коричневый кафельный пол. Она находит в зеркале мои глаза, а после отводит взгляд.

— Что ты творишь? — спрашиваю снова.

— Ничего, — бормочет она.

— Ничего? Ты пытаешься свести меня с Тревом.

— И что такого? — вопрос быстрый и оборонительный, словно я оскорбила ее брата. — Трев милый, и хороший, и честный. Он будет отличным бойфрендом.

— Он — Трев , — говорю я, как будто это все объяснит.

— Он любит тебя, сама же знаешь.

Конечно я знаю. И потому-то все, что она делает, кажется таким неправильным. Она не настолько глупа — но именно настолько сообразительна. Если я буду с Тревом, то стану неприкосновенной, и это убережет ее от пересечения любых границ. Это единственное, что остановит ее. Остановит нас.

Мне хочется накричать на нее. Хочется попросить у Трева прощения, потому что между нами могло бы что-то быть, не уничтожь меня Мина для других людей. Хочется сбежать отсюда, хлопнув дверью с такой силой, чтобы пошли трещины.

Хочется прижать ее к раковине и попробовать на вкус ее ключицы.

— Зачем ты так поступаешь? — Делаю к ней шаг, а она отступает назад, но я иду вперед, пока ее лопатки не упираются в зеркало. То, что я выше Мины, становится моим преимуществом. Я пересекла ее личное пространство и не собираюсь отступать. Никогда прежде не была такой напористой. Инициатива всегда исходила от парней, но сейчас все меняется. Я изменилась. Теперь я могу что угодно. Я могу стать кем угодно.