Александр Молчанов - Газетчик

Пшеницын никак не мог осознать того, что говорила Аня.

— Давай вернемся к твоей подруге.

— Да что ты все «подруга» да «подруга». Я же говорю: мы вообще не общались.

— Кто-то из вас врет. Или ты, или тетка Шаровой.

— Ага. Или Нинка врала тетке, что мы с ней подруги.

— А ей-то зачем врать?

— А сам-то не понимаешь?

— Нет. Не понимаю.

— Если она говорила тетке, что уходит тусить со мной, а на самом деле со мной не тусила, какой напрашивается вывод?

— Какой?

— Блин, Пшеницын, какой же ты тупой! Напрашивается вывод, что Нинка тусила с кем-то другим.

— С кем?

— Скорее всего, с парнем каким-нибудь. Поэтому и не хотела, чтобы тетка знала.

— С парнем? — Пшеницын почесал затылок.

Пергамент подошла в двери спортзала и дернула ручку. Заперто. Она постучала в дверь кулаком:

— Немедленно откройте.

Повернулся ключ, дверь открылась. За дверью стоял Пшеницын и с удивлением смотрел на Пергамент. Она заглянула за его плечо и увидела, что Аня сидит на скамеечке, а ее портфель стоит рядом.

— Что вы здесь делаете?

— Веду опрос свидетеля. А вот что вы здесь делаете?

Пергамент вспыхнула. Что себе позволяет этот мальчишка!

— Вы не имеете права ее допрашивать!

— Еще как имею.

— Павлик!.. — Голос Пергамент поднялся до визга. Пшеницын спокойно и, кажется, даже насмешливо смотрел на нее.

— Я вам не Павлик, а Павел Сергеевич. Или сержант Пшеницын. Нахожусь при исполнении. Будете повышать на меня голос — привлеку к административной ответственности.

Пергамент молча открывала и закрывала рот.

— Можете быть свободны, — подвел итог Пшеницын.

Пергамент развернулась и молча вышла из спортзала.

— Мощно, — сказала Аня.

Пшеницын пожал плечами.

— Ты что, ее совсем не боишься?

— А что она мне может сделать? Я при исполнении.

— Вот поэтому я в тебя и влюбилась. — Аня встала, взяла Пшеницына за руку и прижалась к нему всем телом. — Давай, а?..

— Нет, — сказал Пшеницын, — мы же договорились. Пока с этими делами завязываем.

— Что, и в баню ко мне больше не придешь?

— Посмотрим. Может, и приду. Как вести себя будешь.

— Я плохая девчонка, товарищ милиционер, я плохо себя вела, отшлепайте меня.

— Ладно, хватит уже. Ты можешь узнать, с кем встречалась Шарова?

— А чего узнавать, я и так знаю. С Лешкой Зуевым из десятого «Б».

— Ты уверена?

— Конечно, уверена. Она с ним английским занималась, готовила его к экзаменам. Только они там не английским занимались.

— Ты это точно знаешь?

— Куда уж точнее.

— Она тебе сама об этом говорила? Или это просто сплетня?

— Пшеницын, вот ты представитель власти, а сердце женщины не понимаешь. Мы такие вещи сердцем чувствуем. Конечно, они трахались. Это всегда видно со стороны.

На краю сознания Пшеницына зародилась какая-то тревожная мысль. Он постарался ее удержать.

— Погоди. А что касается нас с тобой — это тоже видно со стороны?

Аня задумалась.

— Наверное, видно.

— Думаешь, Пергамент насчет нас все поняла?

— Может быть, и поняла.

— Фак.

— Она ничего не докажет.

— А ей и не надо ничего доказывать.

— Ладно, все, расходимся. Это была глупая идея — прийти сюда.

— А я тебе что говорила?

Пшеницын махнул рукой и вышел из спортзала.

Он вошел в учительскую и положил ключ перед Ольгой Николаевной. Пергамент сидела за столом у окна, погрузившись в какие-то бумаги. Было понятно, что ни черта в этих бумагах она сейчас не видит. У нее были красные уши, вся она кипела. Нужно было срочно залить этот пожар, пока не рвануло.

Пшеницын наклонился к Ольге Николаевне и негромко сказал:

— Дайте нам пару минут.

И показал глазами в сторону Пергамент. Ольга Николаевна кивнула и выскользнула из кабинета. Пшеницын подошел к Пергамент, взял стул, с грохотом пододвинул его к столу и сел. Пергамент вздрогнула, но глаза не подняла.

— Людмила Ивановна, прошу прощения за то, что я сегодня…

— Не нужно этого, — оборвала его Пергамент. — Вы делаете свою работу, я — свою.

— Вот об этом я и хотел поговорить.

Пергамент наконец посмотрела на него.

— Говорю сейчас неофициально, — начал он и замолчал.

Пауза затянулась.

— Слушаю, — сказала Пергамент.

— Еще раз подчеркиваю, что говорю совершенно неофициально. Более того, если вы кому-то передадите мои слова, я скажу, что этого разговора не было.

И снова замолчал, глядя прямо в маленькие черные глаза.

— Хорошо, — сказала она, тем самым принимая его условия.

— Пропала Нина Шарова.

Лицо Пергамент ничего не выражало.

— Об этом будет официально объявлено в течение нескольких часов. Будет розыск, появятся ориентировки и так далее. Вот об этом я и говорил с Аней Трубниковой. Мне нужно было кое-что узнать.

— Узнали?

— Да. В смысле нет.

— Как это?

— Пропала молодая симпатичная девушка. Какие могут быть версии?

— Ее похитили, изнасиловали и убили, — уверенно сказала Пергамент, как будто это самое обычное дело.

— Все правильно.

— У вас есть подозреваемый?

— На этот вопрос я вам не отвечу. Но вместо этого задам другой вопрос.

— Спрашивайте.

— У вас ведь работает учитель географии Кораблев…

— Он еще преподает астрономию.

— О’кей. Пусть будет астрономию. Мне это фиолетово. Я слышал, он недавно развелся с женой? Живет один?

— Да. Его жена вышла замуж за Бокова.

— А вот этого я не знал. Давно?

— На прошлой неделе.

— У Кораблевых был ребенок?

— Да, мальчик. Три года. Боков собирается его усыновить.

— Очень интересно. — Пшеницын встал. — Спасибо вам за помощь. Прошу о моем визите и нашем разговоре никому не рассказывать.

— Это все, что вы хотели мне сказать?

— Я и так уже сказал слишком много, Людмила Ивановна. Надеюсь, дальше этих стен наша беседа не уйдет.

— Можете не сомневаться, Павел Сергеевич.

Выйдя из учительской, Пшеницын двинулся было к выходу, но потом развернулся и зашел в туалет. Там он уперся спиной в дверь и с размаху ударил ногой по раковине. Край, на котором было нацарапано «Пшеницын — чмо», откололся. Пшеницын поднял его и выбросил в открытую форточку. Выходя из туалета, Пшеницын чуть заметно улыбался.

Когда он спускался по лестнице, предназначенной для подъема, прозвенел звонок. Двери всех кабинетов открылись разом. Оттуда выбегали школьники и направлялись в столовую, бросая портфели на ходу. Школа полнилась криками и разговорами.

Пшеницын был уверен, что план по отвлечению внимания Пергамент от него и Ани сработает. Но даже не подозревал, к каким последствиям он приведет.

Пшеницын вернулся в райотдел и сразу поднялся к Соловьеву. Он собирался рассказать, что пропавшая Нина встречалась с Алексеем Зуевым. Но начальник не дал ему и рта раскрыть.