Меган Эбботт - Как ты смеешь

Мы нарушаем тишину, наше молитвенное молчание. Мы чувствуем воодушевление, нас переполняют эмоции, мы вздыхаем, нетерпеливо вскрикиваем и все громче кричим «да!». В нас все бурлит, кипит, в нас просыпается осознание собственного величия и возносит до небес.

– Вы посмотрите своим дочерям прямо в глаза и скажете: «Малышка, твоя мама взлетала под потолок. Она могла поднять троих девчонок на своих ладонях и при этом все время улыбалась».

Мы, уже не стесняясь, кричим хором.

– Твоя мама строила пирамиды и взлетала выше облаков. В Саттон-Гроув до сих пор говорят о чудесах, которые творились в зале тем вечером, все еще вспоминают, как нам удалось коснуться небес.

– Хотите сказать такое своим детям? – спрашивает она.

И наши сердца воспаряют в прекрасную высь. Слышится грохот – это девчонки вскакивают на скамейки, орут, не в силах совладать с эмоциями.

Но я стою внизу. Мне просто хочется купаться в лучах этого волшебного мгновения.

– В ваших девичьих телах, – заключает она торжественно, – бьются сердца воинов. И сегодня я хочу, чтобы вы показали мне свои бесстрашные сердца. Вот и все.

Она поворачивается, толкает двери раздевалки и выходит в ярко освещенный коридор.

Но вместо того, чтобы войти в грохочущий зал, где возбуждение уже достигло апогея, она идет к выходу на парковку и исчезает в звездной ночи.

Я как будто прихожу в себя после того, как металась в лихорадочном бреду, и не могу вспомнить, что произошло и что означали все эти голоса в моей голове. Команда поддержки «Кельтов» заканчивает свой номер, я вижу кувыркающиеся тела и слышу крики. Это все больше похоже на поле боя, усеянное телами противников, по которым нам предстоит пройти победным маршем.

И тут я понимаю, что Бет нигде нет, а я даже не знаю, кто встанет на место флаера.

– Это должна быть новенькая, да? – шепчет Рири. – Ее мы поднимаем?

Но времени нет, мы уже выбегаем в центр зала, я встаю в стойку на руках и вижу краем глаза кувыркающуюся Бринни Кокс. Как один миг проходят двадцать секунд, и я слышу, как кричу вместе со всеми:

Я высматриваю новенькую, но ее нигде нет.

Я чувствую ее присутствие и только потом вижу.

Блеск темных волос. Молния на лице.

Бет стоит на месте новенькой. Готовится подняться на верх пирамиды и встать на место флаера.

И если когда-нибудь вам казалось, что время остановилось, то вы поймете, что я почувствовала в тот момент.

Минди поддерживает меня за талию, я хватаюсь за ее мягкие плечи и, как на подножку, встаю на ее согнутое колено. Отталкиваюсь правой ногой и поднимаю колено левой как можно выше, а потом ставлю его Минди на плечо, поддерживаемая Пейдж снизу, закидываю вверх другую ногу.

Мы с Рири стоим лицом к лицу, а Минди и Кори крепко держат нас за щиколотки.

– Кто считает? – кричу я.

Волоча за собой ногу, Эмили пробирается на свободное место в первом ряду. Глаза горят огнем, от страха не осталось и следа.

– Я посчитаю, – кричит она. – Никто не знает счет лучше меня! Никто не знает…

Мы выстроили пирамиду в три с лишним метра. Я смотрю в горящие зеленые глаза Рири, на ее лицо в полосах кобальтово-синей краски. Она восторженно шепчет: « БЕТ! »

– Раз-два, три-четыре! – считает Эмили, и ее голос звенит в моей голове, как пульс, как молот в сердце.

Пирамида пружинит, прогибается, как и должна – живой организм, бьющееся сердце.

Я вижу под собой черные волосы Бет. Она откидывает голову назад. Ее глаза зажмурены.

И вдруг я вспоминаю, где слышала эти слова. Давным-давно, когда нам было лет девять или десять, мы разглядывали альбом с вырезками из старых газет у папы в библиотеке. На одной фотографии был изображен японский пилот-камикадзе, повязывающий голову лентой. Челюсти сжаты, решительный взгляд.

И подпись: «Ради победы на смерть мы пойдем».

Бет так понравилась эта фотография, что она вырвала ее из альбома и приклеила на дверь своего шкафчика резиновым клеем. В конце года мы, конечно, попытались отклеить ее, но бумага стала отрываться кусочками, и вырезка так и осталась.

Шесть рук поднимают Бет между Рири и мной. Она повисает, вытянув руки, а мы подсаживаем ее, чтобы она могла встать.

Пытаясь заглушить звенящий в моей голове испуганный голос Эмили, который твердит, что со стороны, с трибун, мы выглядим чертиками из табакерки, выстреливающими вверх вопреки гравитации, логике и законам физики, я знаю, что сейчас мне нужно думать только о запястье Бет, которое я крепко сжимаю в руке…

Раз!

И я подталкиваю ее вперед, помогаю ей выпрямиться, поднимаю выше и устанавливаю на исходную позицию, зажав в руках ее руки, распростертые, как лучи звезды…

Два!

Держа ее запястья, я чувствую ее пульс и ощущаю, что он замедлен. И я думаю…

Три!

…ее кроссовки балансируют на ладонях стоящих внизу, как на натянутом канате, она улыбается и выкрикивает нашу кричалку. О, как задорно она кричит.

Мы ждем, когда Эмили досчитает до восьми, а потом крикнет: « Полет мертвеца! ». Тогда мы отпустим запястья Бет, и она упадет назад, раскинув руки, прямо в приготовленную для нее «колыбельку»… Именно так все и должно быть…

Четыре!

Она так высоко – кажется, как будто она парит в семи, восьми, девяти, ста метрах над полом. Весь зал сотрясается в победном ликовании, а ее тело натянуто, как готовая сорваться стрела. И тут я вдруг чувствую, как она вырывает руку.

Меня ведет вперед, но Минди с ужасом в глазах подхватывает меня. Рири с трудом сохраняет равновесие, пытаясь удержать другую руку Бет.

Я смотрю на Бет, кажется, даже зову ее, ее имя вырывается из моей груди, но она не поворачивается, не может или…

Пять!

…и я понимаю, что не смогу ей помешать, что ее уже не остановить.

Ведь именно этого она хочет.

Шесть! – и на два счета раньше она бросается вниз.

Зрители на трибунах замирают в шоке.

С какой силой она отталкивается!

С каким неистовством выкручивается, выгибается и толкается!

Мы с Рири чуть не валимся друг на друга и еле удерживаем равновесие.

И все наши руки тянутся к ней, но ее намерение вырваться слишком сильно. Она отталкивается ногами и летит далеко…

Назад и вниз.

Я не могу дышать. Все вокруг затихает.