Дик Фрэнсис - Сокрушительный удар [litres]

Файндейл внезапно снова появился в моем поле зрения. В электрическом свете его огненно-рыжие волосы казались совершенно апельсиновыми. Его глаза то вспыхивали маниакальным огнем, когда в них отражался свет лампы, то прятались в тени, когда Файндейл опускал голову. Мне снова вспомнилось, как Софи сравнила его с кипящим котлом. Похоже, сейчас он был ближе к взрыву, чем когда бы то ни было.

– Сигарету хочешь? – предложил я.

– Чтоб ты сдох!

Нет, сейчас, когда я мог его видеть, мне было куда спокойнее.

– Что ты сказал полицейским? – спросил я.

– Ни черта я им не сказал!

– Они тебя уже допрашивали?

– Нет.

– Хорошо, – сказал я. – Это сильно упрощает дело.

– Что ты имеешь в виду, черт побери?

Каждое его движение выдавало владевшее им напряжение и агрессивность. Мышцы Файндейла подергивались, словно через него пропускали электрические разряды.

– Что тебя злит больше всего? – спросил я.

– Больше всего? – заорал Файндейл. – Больше всего меня злит, бля, что ты жив и здоров, как огурчик! Я хотел убить тебя! Убить!!!

Он остановился, словно не в силах выразить то, что имел в виду. Но я его прекрасно понял. В своем стремлении отомстить мне он дошел до того, что утратил способность рассуждать разумно. Он видел только, что я сижу перед ним живой и здоровый, а значит, все было впустую. Видимо, ему было отчаянно необходимо убедиться, что его поступок не был абсолютно безуспешным. Я снял куртку и объяснил насчет бандажа и пряжки, которая спасла мне жизнь. Расстегнул рубашку, показал пластырь, объяснил, что там под ним.

– Болит, зараза! – честно признался я.

Файндейл прекратил метаться взад-вперед и заглянул мне в глаза.

– Болит?

– Да.

Он потрогал мой бок. Я поморщился.

Он отступил назад, подобрал стул, который швырнул об стенку, поставил его у другого конца стола и уселся напротив меня. Потянулся за сигаретами и зажигалкой, которые я оставил на столе, и закурил. Руки у него все еще тряслись от напряжения.

Я оставил рубашку расстегнутой и навыпуск. Файндейл курил, судорожно затягиваясь, то и дело поглядывая на полоску пластыря и снова отводя глаза. Похоже, это удовлетворило его. Вернуло ему уверенность в себе. Утешило. Файндейл выкурил всю сигарету молча, но дергаться постепенно перестал, и, когда бросил окурок на пол и раздавил его ногой, он выглядел куда более нормальным.

– Я хочу заключить с тобой сделку, – сказал я.

– Какую?

– Я скажу, что на вилы я напоролся случайно.

– Черт побери, ты же прекрасно знаешь, что это не так!

– Я знаю. И ты знаешь. И полиция знает. Но свидетелей-то не было… Если я поклянусь, что это вышло случайно, тебе не смогут даже предъявить обвинение в преднамеренном убийстве, не то что осудить.

Файндейл поразмыслил. Лицо его по-прежнему подергивалось, кожа туго обтягивала скулы…

– Ты ведь на самом деле не хочешь получить срок? – спросил я.

– Не хочу.

– Предположим, нам удастся отвести все обвинения. Нападение, мошенничество и все остальное…

– Не выйдет.

– Избавить тебя от тюрьмы удастся наверняка.

Длинная пауза. Наконец Файндейл сказал:

– Сделка… Это значит, что ты хочешь чего-то взамен.

– Угу.

– И чего же?

Я облизнул губы и ответил не сразу.

– Я хочу… – медленно начал я, – я хочу, чтобы ты рассказал, каким образом вы с Виком пытались заставить меня присоединиться к вашей шайке.

– И все? – удивился он.

– Для начала все.

– Но ты же сам все знаешь. Вик тебе говорил…

– Я не знаю, что он говорил тебе.

Файндейл недоумевающе пожал плечами.

– Он просто говорил, что, если ты не присоединишься к нам, мы тебя сломаем.

– Послушай, – сказал я, – цена твоей свободы – каждое слово, каждый обрывок разговора, который ты сможешь вспомнить. Особенно – любые сведения о союзнике Вика, который устроил поджог моей конюшни.

– Я же тебе говорил, что не знаю!

– Если хочешь выйти отсюда, постарайся вспомнить как можно больше.

Файндейл уставился прямо перед собой. Я видел, что он постепенно осознает значимость моего предложения. Он обвел взглядом голые стены тесной комнатенки, и его передернуло. Последние остатки безумной, убийственной ярости испарились. Файндейл как-то усох и уже больше не выглядел опасным.

– Ладно, – сказал он. – По-моему, я Вику ничем не обязан. Не хочу я садиться в тюрягу только затем, чтобы спасти его паршивую шкуру. Я тебе расскажу все, что могу.

Он выкурил еще три сигареты, то и дело умолкал, но тем не менее рассказал все, что знал.

– Началось это, наверно, месяца полтора назад. В смысле, незадолго до этого Вик что-то говорил насчет того, что ты – самый опасный для нас противник, потому что ты неплохой барышник, и при этом чертовски честен, и что ты можешь перебить у него кое-какие дела, которые он намеревался прибрать к рукам.

– Места всем хватит, – проворчал я.

– Видать, Вик считал иначе. Во всяком случае, месяца полтора назад он сказал, что пора тебя приструнить. – Он на некоторое время призадумался, глубоко затянулся. – Видишь ли, мы с Виком и еще кое-кто разработали эту штуку…

– Систему взяток, – подсказал я.

– Ага. Я знаю, такие чистюли, как ты, смотрят на это свысока, но в этом нет ничего противозаконного, и многие люди получают на этом неплохие барыши…

– Некоторые люди.

– Ну да, за все платит клиент, да? Ну и что? Вик всегда говорит, что устроителям аукционов тоже выгоднее, чтобы товар шел подороже, потому что тогда комиссионные выше, и они тоже стараются вздуть цены, ну и что с того?

«Зато аукцион имеет обязательства перед продавцом», – подумал я. Но сейчас было не время спорить.

– Ну и вот, мы раскрутили эту штуку, и дела с каждым днем шли все лучше и лучше, а потом однажды… по-моему, это было как раз перед первым аукционом годовиков в Ньюмаркете… – Он умолк, припоминая.

– Так что же произошло? – спросил я.

– Вик был какой-то… я не знаю… взбудораженный и напуганный одновременно.

– Вик – напуганный? – недоверчиво переспросил я.

– Ага. Вроде как напуганный. И при этом возбужденный. Словно кто-то предложил ему сделать что-то, что он и сам хотел сделать, но знал, что это нельзя.

– Как забраться в чужой сад за яблоками?

Файндейл отмахнулся от этого детского сравнения.

– Это тебе не яблоки. Вик сказал, мы заработаем такую кучу денег, что все, что мы получали до того, покажется семечками. Он сказал, что можно заключить сделку с заводчиком, у которого есть жеребенок от Транспортера – настоящая конфетка!

– Это была идея самого Вика? – спросил я.

– Я думал, что да… я не знаю… Во всяком случае, все вышло как по маслу. Вик дал мне пять тысяч только за то, что я участвовал в торге, а сам положил себе в карман штук двадцать…