Блейк Крауч - День закрытых дверей (сборник)

– А если я не смогу?

– Давай воздержимся от взаимных угроз, любовь моя.

Энди что-то закричал, потом связь оборвалась.

Ви снова слышала леденящий дождь, чувствовала, как сердце бьется о грязный пол. Лежа во тьме и холоде, она ждала. Надеялась, вдруг что-нибудь изменится. Реальность прорвется сквозь пелену, и этот кошмар закончится.

Но дождь продолжал идти, огонь угасал, и она начала замерзать.

Немного времени спустя Ви встала. В лезвии ножа отражалось слабое пламя. Она посмотрела на оружие, потом взяла его с подоконника.

– Подбрось дров в огонь, – проворчал Мэтью из картонной коробки.

– Конечно.

Вайолет подошла к кладке дров, взяла несколько кусков потолочного карниза, с которых слезала темная краска, и бросила в бочку.

– Ты разговаривала сама с собой, – заметил Мэтью.

Вайолет не спеша подошла к картонному спальнику и присела на корточки. Пламя в бочке разгорелось, и в отсветах она увидела Мэтью, распростертого под старыми газетами; он лежал на спине с открытыми, стекленеющими от вина глазами, то и дело смыкая веки.

– Как ты можешь вот так жить, Мэтью? – прошептала Ви.

– Всегда мечтал жить на природе, – ответил он. – В каком-нибудь приятном месте, понимаешь? Теперь живу. Это моя глухомань. Полагаю, бетонная пустошь красива, как пустыня. Пусто и спокойно. Покинутые здания, эта водяная башня… они – мои горы. Иногда летними вечерами я просто гуляю по развалинам. Они что-то трогают во мне. Утоляют какую-то жажду, которую я всегда испытывал.

– Разве ты не потерял семью?

Ви увидела, что его кадык дернулся.

– Из семейного периода жизни мне гордиться нечем. Я оказался несостоятелен. – В уголках его глаз блеснула влага; он посмотрел на Ви. – Тяжело такое признавать, правда?

– Да.

Она сжала рукоять ножа в спрятанной за спину руке.

– Как думаешь, столь тяжелые испытания предопределены?

Ви ничего не видела из-за слез, застилающих глаза.

– Иногда бывает и тяжелее.

Она чувствовала, что в ней просыпается импульс к действию, выделяется адреналин, подталкивая ее к чему-то.

– Хотелось бы думать, – говорил Мэтью, – что есть какой-то прок от той дороги, которой я иду, понимаешь? Что я… обретаю нечто. Что-то такое, чего у других нет. Что просветление ждет прямо за углом.

– Хочешь найти во всем этом целесообразность?

– Точно.

– А тебе никогда не хотелось просто… – ее ладонь вспотела на покрытой кожей рукояти ножа, – покончить со всем этим?

– Хотелось, – ответил Мэтью. – Господи, да. Смерть… Это все, о чем я думаю.

Он закрыл глаза и продолжал говорить, не разжимая век:

– Умирающее животное не знает ни страха, ни надежды. Человек встречает конец, охваченный ужасом и не переставая надеяться. Он множество раз умирает и множество раз восстает. Великий человек в своей гордости до последнего издыхания осыпает обступивших его убийц насмешками. Он знает смерть. Человек создает смерть. Разве он не восхитителен, Йейтс [10] Уильям Батлер Йейтс (1865–1939) – выдающийся ирландский англоязычный поэт, драматург. ? – Глаза Мэтью оставались закрытыми.

Вайолет с трудом сдерживала дыхание. Она думала о Максе, и больше ни о чем, а Мэтью выглядел безмятежным и предлагал ей воскресить в памяти стихи, которыми они могли бы насладиться вместе – хотя бы один-два, чтобы он мог мысленно повторять строки, отходя ко сну.

Она ответила, что сейчас вспомнит.

А сама думала о Максе.

Сердце колотилось, во рту пересохло.

Ви начала читать стихотворение, выученное в старшей школе, которое всегда приходило на ум:

– Оно мне нравится, – прошептал Мэтью.

Вайолет вывела руку с ножом из-за спины, намереваясь сразу перевести движение в быстрый удар, но вид клинка, нависшего над грудью Мэтью, остановил ее.

Она твердила себе: бей, бей, бей, – но ничего не получалось.

Ви не могла пошевелиться.

Капля пота сорвалась у нее со лба и ударилась о газету, покрывавшую Мэтью.

Уже несколько секунд прошло после того, как она дочитала стихотворение, и в любой момент его глаза…

Мэтью открыл глаза – они светились полным покоем, пока он не увидел нож и лицо Ви, искаженное гримасой ужаса, нависшее над ним.

Бей, бей, бей, бей, бей, бей.

Губы Мэтью приоткрылись, словно он хотел заговорить, но вместо этого начал подниматься.

Вайолет нанесла удар в его грудь, и лезвие вошло по рукоять; она навалилась сверху, перенесла вес тела на нож, крутанув его, и почувствовала, как по клинку бешено стучит сердце Мэтью, и вибрации поднимаются сквозь сталь и кожу в ее ладонь – четыре ощутимых удара, а потом оно остановилось, и мужчина издал последний глухой вздох.

Долгое время Ви не двигалась. Просто смотрела вниз, в глаза Мэтью, и следила, как жизнь уходит, растворяясь в стекленеющей пустоте.

Ее трясло, и она ничего не могла с этим сделать.

Наконец скатилась с тела.

Кровь залила картонную коробку, и правое колено ее спортивного костюма промокло насквозь. Она выползла из коробки и не успела сделать трех шагов к бочке, как ее стошнило. Ви блевала, согнувшись, пока желудок не вывернуло наизнанку.

– Я это сделала, – простонала она, задыхаясь. – Слышишь меня, сын долбаной сучки, я сделала это.

Ви сплюнула несколько раз. Едкая горечь желчи стояла в горле.

– Я хочу видеть Макса, – сказала она. Все ее тело содрогалось от ужаса содеянного. – Лютер. Лютер!

Тот не отвечал.

– Лютер!

– Ты должна многому научиться, – сказал он.

– О чем ты говоришь?

– О доверии. И особенно о том, когда не стоит доверять.

В микрофоне раздался громкий плач ее сына.

Ноги подогнулись, внезапно она упала на колени и зарыдала, вцепившись пальцами в волосы. Лютер еще что-то говорил, но она ничего не слышала. Все утонуло во вспышке неистовства и плаче Макса.

– Прошу, Лютер! – кричала она. – Я сделала, что ты просил. Пожалуйста!

Макс кричал еще громче.

Она вскочила, вытерла глаза, подбежала к картонной коробке, схватила нож и вытащила из груди Мэтью окровавленное лезвие. Вытерла его о штанину и выбежала из комнаты в коридор. В полной темноте ей приходилось продвигаться на ощупь, касаясь рукой стены и спотыкаясь о хлам, устилавший пол.

Тридцать секунд спустя она выбралась в вестибюль и через разбитые двойные двери выбежала под дождь.

Сын все кричал, и она завизжала:

– Прекрати его мучить!

Крик стал еще громче, кто-то словно вдавил ноготь в барабанную перепонку. Она не могла этого вынести; мысль о том, что Лютер делает с Максом, была невыносима.

– Я иду, чтобы убить тебя! – закричала Вайолет.