Алисия Оуэлл - Высшая справедливость. Роман-трилогия

В этот момент Стив взял руку Брендона и крепко пожал ее, задержав на секунду…

Стивен лежал спокойный, расслабленный — ему казалось, что все самое страшное и сложное уже позади. Оставалось протянуть совсем немного. Хорошо, что повидался напоследок с Брендоном… Несколько раз он принимался щупать шею, стараясь определить то место, где находится артерия и куда надо будет ударить, рассудив, что с тем орудием, какое ему выпало, так будет надежнее и быстрее.

Вечером Стивена надраили так, что он весь блестел и благоухал. И он испытывал какую-то странную радость от сознания, что ему предстоит умереть в таком идеальном состоянии.

Дождавшись позднего вечера, когда в коридоре стихли последние шаги, Стивен медленно вытащил ножницы из-под подушки, покрутил их в руках и начал молиться…

…Брендон проскочил мимо поста охраны и замер в дверях палаты, увидев аккуратно застланную кровать, на которой еще вчера лежал Стивен. Безотчетный страх сразу охватил его. Он повернулся и направился к медсестре.

— Куда вы перевели Кларка?

Медсестра посмотрела на него с плохо скрываемым испугом:

— Пройдите, пожалуйста, к доктору, — и провела его прямо в кабинет.

Войдя, Брендон сухо поздоровался и спросил:

— Что-нибудь случилось?

— Да! — ответил доктор, вставая из-за стола.

Сердце у Брендона ёкнуло и повалилось куда-то вниз.

— Что?

Врач с опаской посмотрел на него, потом произнес:

— Сегодня ночью Кларк пытался перерезать себе горло.

Брендон покачнулся и ухватился за стол.

— Вам плохо? Сядьте вот сюда.

— Нет! — Брендон решительно отстранил помощь. — Он в сознании?

— Он и не терял его. Повредил пару сосудов да пропорол себе трахею — только и всего! — ответил врач раздраженно. — Зато в шоке был весь персонал! А медсестру, которая утром зашла в палату, пришлось долго приводить в себя.

— Мне необходимо его видеть.

— К сожалению, это невозможно. Как только мы его немножко подлатали, его сразу же перевели обратно в тюрьму.

Брендон стоял со зверским выражением лица. Он подумал о том, что эти два слова — «Стив» и «смерть», — хотя и шли постоянно рядом, но были как две параллельные прямые — их пересечение немыслимо!

— Что вы так на меня смотрите? — нахмурился доктор. — Это не мое распоряжение — я здесь ни при чем! — А про себя облегченно вздохнул: Кларк был последним пациентом из числа заключенных, и с его отправкой отпадала необходимость в охране и прочих сложностях.

Брендон хлопнул дверью. Теперь он горько раскаивался в том, что с самого начала не придал значения словам Стивена о самоубийстве. Но в последние дни, отметив улучшение в настроении друга, Брендон решил, что тот снова вышел победителем в противоборстве с судьбой. А ведь он думал, что уже знает Стивена как облупленного! Но в который раз все выходило иначе…

Стивена перевели в ту тюрьму, где он сидел еще до вынесения ему первого приговора. Два дня он пролежал в полной прострации, не переводя взгляда с потолка. Есть ему сначала не давали, да и глотать было так больно, что все равно ничего не полезло бы в глотку. Лишь на третий день он получил в качестве еды что-то очень жидкое и малоаппетитное, напоминавшее по цвету и вкусу подливку. Но есть он это не смог.

«Так и помру теперь — с голода, — подумал Стив. — И прекрасно!»

И тут в голове у него сложилась изящная по своей простоте мысль: и вправду, надо перестать есть! Пусть кто-нибудь попробует впихнуть ему еду насильно. И Стивен начал голодовку.

— Не могу поверить… как ты мог так… прикидываться довольным, а сам… — сокрушался Брендон.

Стивен глядел на него тусклым взглядом и ничего не отвечал.

— А теперь что еще надумал? — продолжал отчитывать его Брендон. — Ты не вправе так распоряжаться своей жизнью!

— Отстань от меня, — пробурчал Стив, поворачиваясь к стене. — Это моя жизнь, как хочу — так ею и распоряжаюсь.

— Ошибаешься! Ты же веришь в Бога и прекрасно знаешь, что самоубийство — тяжкий грех.

— У меня свой Бог, он меня простит, — пробубнил Стив и отвернулся, твердо решив больше не отвечать.

Брендон поворчал еще что-то о долге и совести и ушел, ничего толком не добившись.

«Брендон разобиделся на меня за мое якобы коварство. Он считает, что я прикидывался. Прикидывался?! Если б он только знал, как я был счастлив тогда!..» — Стивен опять вспомнил Лиз, хотя уже поклялся себе никогда больше не думать о ней. Несколько раз он повторил про себя это имя… и тут ему вспомнилась другая Лиз — его сестра — или Лизбет, как чаще они ее звали. Ему вдруг стало так недоставать ее!

Окончательно их связи прервались после того, как Стивен женился. Он не знал, какую роль сыграла здесь Шейла, но предполагал, что она, скорее всего, оговорила его — этого умения ей было не занимать. Стив не стал выяснять, в чем дело, тем более что отношения с сестрой тогда уже были далеки от тех, какими они были в детстве. Последнее, что он получил от Лизбет, которая после замужества жила в Канаде, было суховатое поздравление по случаю свадьбы. А когда он вскоре позвонил ей, ему показалось, что не родная сестра разговаривает с ним, а какая-то совсем чужая женщина, в каждом слове которой сквозит раздражение. Правда, Лизбет не сказала ничего такого, в чем ее можно было бы упрекнуть, не произнесла ни одной оскорбительной фразы. Но положив трубку, Стив понял, что не позвонит ей больше никогда… даже если будет умирать… просто потому, что это бесполезно.

— Она не приедет… нет… не надо ей ничего сообщать! — сказал Стивен, когда Брендон при первой их встрече спросил его о родственниках.

И вот теперь, когда Стив понял, что ему уже не хватает сил справиться со всем, что на него навалилось, его охватило чувство, которого он не испытывал с раннего детства — желание прижаться к сестре, ощутить прикосновение ее рук, как в те минуты, когда она была для него как мать…

Но увы, сестра была слишком давно слишком далеко от него и от их общего детства. Нет, Элизабет Кларк, в замужестве Дюваль, никогда не откликнется на его зов, сколько бы он ни просил… Стив лег ничком и нахлобучил подушку на голову.

Только бы вернуть сейчас блаженную способность ни о чем не думать, ничего не вспоминать! Он попробовал прислушаться к ударам своего сердца — оно стучало с перебоями: то замирало, то вдруг начинало бешено колотиться. Вот опять замерло, уже чуть дольше — от этого сразу перехватило дыхание, и Стив закашлялся.

«Ах, Лиз, как мне плохо! Неужели ты не чувствуешь этого? Если бы ты пришла… хоть ненадолго! Ведь я все простил!..» — и шепча эти слова, Стивен сам уже не знал, какую из двух Лиззи он звал сейчас и больше хотел увидеть…

Брендон приходил почти каждый день, но эти визиты выливались лишь в бесконечный его монолог: он уговаривал Стивена, стыдил, обвинял в малодушии, через слово приплетая Господа Бога, приводил примеры, рассказывал анекдоты и под конец уже стал умолять во имя их дружбы и любви.