Филипп Джиан - Она

– Ты хочешь сказать, что ты ему их посылаешь.

– Нет, теперь с этим покончено. Я прекращаю. Не слишком ли много Жози хочет? У Венсана просто талант выбирать себе подружек.

Она, разумеется, ни одну не считала достойной его, но я признаю, что с Жози он проявил особую проницательность, особую дальновидность.

Из своего кабинета я звоню Ришару.

– Да, – говорит он, – я все знаю, представь себе. Эта история с наркотиками – чистой воды разводка. Этот тип кое-кому помешал, вот и все.

– Ну спасибо тебе, Ришар, еще раз спасибо за то, что ты так стараешься держать меня в курсе.

– Что? Постой, я, по-моему, не обязан тебе отчитываться о моих разговорах с Венсаном. Так что успокойся, пожалуйста.

– Тебе повезло, что ты сейчас не передо мной.

– Если хочешь, я приеду. Могу быть здесь через десять минут.

– Боже мой, как ты можешь быть таким грубым? Не нашел ничего ответить полюбезнее? Когда единственное мое преступление в том, что я хочу быть в курсе происходящего в этой семье? Тем более если это касается Венсана? Что ж, спасибо за теплый прием, Ришар. Спасибо за теплый прием. Но прибереги свои нежности для новой подружки, не изливай все на меня.

Тон этого разговора – тот, что был у нас в ходу несколько лет назад, почти ежедневно, прежде чем мы поставили друг на друге крест. Это скверное воспоминание. В ту пору начали рассеиваться первые иллюзии, появились первые зеленые плоды, случились первые измены. Нам было едва по сорок.

Я вешаю трубку. Я научилась заканчивать вовремя – нет ничего хуже разговора, который переходит в перебранку, в свару, и ничего хорошего больше не предвидится, уж лучше оставить рану открытой и чистой, я перезвоню попозже, когда спадет напряжение, и мы поговорим обо всем этом спокойнее.

Я имею право так вести себя с ним. Тем более имею право, что теперь между нами есть эта девушка, и это идет вразрез со всеми правилами, которые мы установили, чтобы продолжать жить в добром согласии после нашего развода, – нет, в самом деле, эта Элен, это же он откровенно плюет на меня.

Я не знаю никого, кому бы нравилось, когда бросают трубку. Выжидаю час, игнорируя его сообщения, просматриваю записи, делаю несколько звонков по работе и перезваниваю.

– Ришар, я не хочу с тобой ссориться. Давай поговорим спокойно. Пожалуйста. Ради Венсана. Попробуем не думать о себе, хорошо?

Он отвечает мне красноречивым молчанием.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Кто? Я? О, ничего особенного. Сейчас? Ничего особенного.

– Значит, я тебе не помешала.

– Нисколько. Я в ванне. Что новенького у Ирен? Я заезжал к ней. Знаешь, она меня напугала.

– Еще бы. Нет. Все без изменений. Она старая, знаешь ли. Старая изнутри, она исчерпала свои силы. Но видеть ее такой страшно, ты прав. Это от тебя цветы. Я догадалась. Спасибо. Я поменяла воду в вазе.

– А ты как, в порядке?

– И да, и нет. Я не знаю, как объяснить, что я чувствую, – я еще в шоке, принимаю лексомил. Извини, что бросила трубку. Ты не поверишь, но меня трясет, как будто я озябла.

– Не надо, не извиняйся. Я знаю, каково тебе приходится.

– Я знаю, что ты знаешь, Ришар. И мне отрадно, что хоть кто-то знает, не так одиноко. Во всяком случае, я счастлива, что ты в курсе насчет Венсана, я могу, по крайней мере, выдохнуть и уснуть со спокойной душой, зная, что ты держишь под контролем эту историю так же хорошо, как держала бы я сама, если не лучше.

– А не решить ли нам, что он уже большой мальчик и пусть справляется самостоятельно? Анна зря дала ему эти деньги.

– Извини, Ришар, но как ты можешь говорить, что Венсан достаточно взрослый, чтобы справиться самостоятельно? Ты шутишь? Разве он уже проявил себя хоть в чем-нибудь? Ну, не знаю, пересекал пустыни, бороздил океаны, восходил на горы, прежде чем приземлиться в объятия Жози? С какой стати приписывать ему качества, которых он еще никогда не выказывал, насколько мне известно? Просто потому, что он наш сын? И поэтому он должен быть умнее других?

– Ну да, почему бы нет?

Я не забываю, что он считает себя лучшим сценаристом в мире, – его работа на телевидении, говорит он, слова доброго не стоит. Я часто наблюдала, как он переживал за своим письменным столом, получив очередной отказ или обнаружив предмет своих надежд возвращенным обычной почтой, и никогда не замечала ни следа сомнений относительно его нетленности – и я больше всего ценила эту живущую в нем силу, эту уверенность, которую он передавал и мне, когда я хотела только забиться под землю, спрятаться в полной темноте, не смея даже произнести свое имя.

– А ты, – отвечаю я, – что ты сказал бы о матери, которая смотрела бы не моргнув глазом на своего сына, расшибающего голову о стену? Просто чтобы посмотреть, как большой мальчик справится.

В ответ молчание – но я слышу его дыхание, плеск воды в ванне. На улице солнечно, но дует сильный ветер, завывает в окнах, и деревья раскачиваются во все стороны.

– Не обижайся на мои слова, – вздыхаю я. – Я знаю, ты думаешь, что делаешь ему на благо, но ты плохо его знаешь, то есть нет, не плохо, но ты переоцениваешь его силы, не учитываешь его слабости и посылаешь его на заклание.

– На заклание? Ну ты и скажешь, черт побери!

– Твой сын отпускает жареную картошку в «Макдоналдсе», Ришар. Не пора ли проснуться?

– Продавать жареную картошку в двадцать четыре года – от этого еще никто не умирал.

– Но не забывай, что теперь у него на руках жена и ребенок. Ты видишь разницу или нет? Послушай меня. Растить ребенка – это значит идти до конца, не бросать на полпути. И я знаю, что ты мне скажешь, мол, в его возрасте мы вовсе не бросаем его на полпути, пора уже ему проявить себя, но допусти на секундочку такой вариант, что он попал в западню. Только попытайся это себе представить. Разве ты ему не поможешь? Меня он не слушает, но ты-то?.. Ты можешь объяснить ему, что это не его жена и не его ребенок? Можешь заставить его внять голосу разума?

– Послушай, я думаю, что он уже достаточно взрослый и сам разберется со своими делами. Вот что я думаю.

– Нет, постой. Что ты такое говоришь, Ришар? Я не уловила.

– Ты прекрасно меня поняла.

– Я должна понимать, что ты ничего не станешь делать, будешь сидеть сложа руки? Да что это с вами со всеми? Или ты тоже спятил? Вы это нарочно?

На этот раз трубку бросает он, но я успела предвосхитить его реакцию, поэтому ничего не чувствую, какие, право, пустяки.

Я смотрю в окно, вижу деревья на проспекте, черный монолит башни Арева [10] Высотное здание (184 м), построенное в 1974 г., офис автомобильного концерна «Фиат». , крыши под ветром, крошечных прохожих, закутанных, согнувшихся, бег облаков. Всего несколько дней осталось до Рождества. Тяжелее всего смотреть, не шевельнув пальцем, как свершается катастрофа. Знать, что все знала и ничего не смогла сделать. Мы наверняка будем кусать себе локти.