Жереми Фель - Волки у дверей

– Ума не приложу, что вы собираетесь делать, – продолжал Алек.

– Только ходить туда одной не советую. Уолтер Кендрик, как известно, не очень-то церемонится с теми, кто встает у него на пути. Вам надо бы заявить в полицию – осторожности ради, тем более что речь идет о похищении несовершеннолетнего.

– Теперь это моя проблема, – ответила Мэри Бет, положив на стол небольшой конверт, который она достала из своей сумочки. – Благодарю вас за все, вы очень помогли. Алек взял конверт и положил в карман. – У вас есть мой номер. Если понадоблюсь, звоните, к тому же вы здесь никого не знаете.

– Спасибо, я буду иметь в виду. Они пожали друг другу руки, и Мэри Бет убрала конверт с фотографиями в сумочку. Вместо того чтобы вернуться в гостиницу, она решила немного пройтись по Ливенуорт- стрит. Там пахло приготовленными на пару равиолями [32] Итальянская разновидность пельменей с разнообразной начинкой. – и она вдруг вспомнила, что со вчерашнего дня ничего не ела. Некоторые дома, с фасадной стороны, казались ей более знакомыми, чем другие, – воспоминания о настоящем Сан-Франциско перемешивались в голове с образами города, о котором она когда-то мечтала.

На перекрестке с Пост-стрит остановился оранжевый автобус. Туристы, облепившие его крышу, щелкали фотоаппаратами, снимая улицу. На краю тротуара какая-то пышка в розовой блузке и кожаной мини-юбке, повернувшись к туристам лицом, подняла вверх средний палец, а другая, худышка с завитыми крашеными светлыми волосами, встала в нарочито оскорбленную позу. Пышка окликнула прохожего, остановившегося на другой стороне улицы, делая ему широкие знаки рукой, а потом развернулась и ушла прочь. Автобус с туристами двинулся дальше – в сторону Тендерлойна, представлявшего собой очередной этап на маршруте городского сафари. Вернувшись к себе в номер, Мэри Бет подключилась к гостиничной сети вай-фай и, открыв «Карты Гугл», впечатала адрес, который дал ей Алек Моррис. Дом Уолтера располагался на Хейс-стрит, в километре от ее гостиницы, – так близко, что, увидев, сколь ничтожно это расстояние на карте, она аж вздрогнула. Достав из конверта фотографии, она взяла ту, на которой был запечатлен Скотт, и стала вглядываться в каждую черточку родного лица с надеждой, что скоро сможет прикоснуться к сыну, услышать его голос, который, наверное, уже звучит, как у взрослого юноши: ведь она так давно его не слышала, а как он звучал, когда Скотт был малышом, она совсем не помнила. И что он скажет, когда поймет, кто она такая? Она даже не знала, как Марта объяснила ему, почему ей пришлось его бросить, и как он жил все эти годы. Однако выбора у нее, похоже, не было – она не могла предстать перед сыном в виде незнакомки в надежде, что он не моргнув глазом отправится с нею на другой конец страны. Да и Моррис ясно сказал – Уолтер приставил к нему круглосуточную охрану.

К тому же он похитил Скотта вовсе не для того, чтобы позволить ей добраться до него вот так запросто. Он с самого начала хотел заполучить ее, хотя не знал, объявится ли она когда-нибудь и угодит ли в расставленную им ловушку. Пожалуй, его неведение было пока единственным ее преимуществом. Надежда на то, что она сможет увезти сына в Индиану, только и придавала ей сил. Она уже перепланировала гостевую комнату дома и купила ему гитару, книги, телевизор, ноутбук – все, что на первый взгляд нравится его сверстникам. Это наполняло ее терпением, помогало подготовить возвращение домой, благо такая возможность казалась ей вполне осуществимой. Но всему свое время. Перво-наперво нужно четко следовать намеченному плану и не давать волю чувствам. Она развернула бумажку с контактным номером телефона, который пару дней назад дал ее приятель Луис. Луис Кок был залоговым кредитором, она познакомилась с ним, когда еще только начинала работать в закусочной «У Рози». Зная, что на него можно положиться, она как-то рассказала о том, что однажды произошло у закусочной. А когда Луис спросил, как она думает выпутываться из этой дерьмовой истории, она не нашлась, что ответить. Тогда Луис заявил, что, уж коль скоро она и впрямь решила идти до конца, он знает человека, который мог бы ей помочь. Звали его Вилли Тодвайн – он был охотником за головами, и Луису приходилось иметь с ним дело, и не раз, когда они оба жили в Лос- Анджелесе. Теперь же Тодвайн проживал в южной части Сан-Франциско – там у него был аптекарский магазинчик. Помимо того, он сколотил шайку из бывших зэков, с которыми время от времени совершал грабительские налеты. Мэри Бет уже связывалась с ним по телефону перед отъездом, так что ей оставалось только перезвонить ему – назначить встречу и передать деньги. Тодвайн ответил после третьего гудка, его голос показался ей более сиплым, чем в тот раз, когда она услышала его впервые.

Мэри Бет напомнила, что она подруга Луиса, что уже приехала и что они могут встретиться у нее в гостинице, если это возможно. Он спросил адрес и номер комнаты, сказал, что подъедет часам к девяти вечера, и отключился. Мэри Бет бросила телефон на постель. На крыше дома напротив кучковались подростки – они слушали музыку и болтали, маяча на фоне розовеющего вдали неба. Эти сорванцы, наверное, еще не родились, когда она здесь жила. Наблюдая за ними, Мэри Бет вспомнила Пола и Марту Лэмб: она непременно призналась бы им, как их любит, если бы смогла; как она скорбит по поводу случившегося и что ей и в голову не могло прийти, какой опасности она их подвергает, вверяя им сына. Откуда он узнал? Ведь прошло шестнадцать лет!

Обоим перерезал горло – опять же в назидание ей. Мэри Бет вспомнила и тот день, когда впервые решила сбежать от Уолтера. Она позвонила родителям из телефона- автомата на Ван-Несс [33] Имеется в виду Ван-Несс-авеню, один из главных проспектов в центральной части Сан-Франциско , хотя до этого не давала о себе знать несколько месяцев, и напросилась к ним в гости, ненадолго, под предлогом, что ей нужно сменить обстановку: по простот душевной она думала, что с возвращением домой все забудется… Она даже не вернулась в дыру, где жила вместе с Уолтером, и тем же вечером села в автобус. Оказавшись у дома, где провела все свое детство, в восточном пригороде Сан-Хосе, она минут десять просидела в саду, прислонясь к дереву, и только потом наконец позвонила в дверь и встретилась лицом к лицу с матерью, которая достаточно хорошо знала дочь и понимала, что не стоит докучать ей расспросами (почему она вся такая исхудавшая и бледная и откуда у нее такие синяки, которые проглядывают у нее на коже из-под коротеньких рукавчиков куртки) и что лучше впустить ее в дом без всяких объяснений, даже после столь долгого молчания, – пусть она и дальше хранит в себе то, о чем вряд ли когда осмелится рассказать. Затем Мэри Бет обняла отца, сидевшего перед телевизором, и отправилась прямиком в свою комнату – спать, сказав, что устала, и отказавшись от еды, которая дожидалась ее под стеклянным колпаком на кухне.