Галина Чередий - Проект Ворожея (СИ)

– Бабушка?! – громко позвала Влада, практически вбегая в дом.

– Не угадала! – ответил хриплый голос, и в дверном проеме появился высокий грузный мужик с покрасневшим отекшим лицом и нагло ухмыльнулся: – Старой стервы тут нет, и тебе пора выметаться, чокнутая.

ГЛАВА 15

– Гражданка Киселева, следите за речью, а то я не посмотрю ни на что и моментально организую вам административный арест за оскорбление лиц при исполнении! – загрохотал грозным голосом Варавин и был в этот момент весьма убедителен. Не знал бы его, сам бы испугался!

– А чего она! – и не подумала понизить тон нерадивая мамаша и только добавила визгливых истеричных ноток. – И у вас права такого нету! Это я тут пострадавшая! Я на вас жалобу! Прокурору!

– Ну-ка унялась, грамотная! – уже откровенно рявкнул Никита. – Села и на вопрос эксперта отвечай!

Я уже подумал вмешаться, но как-то расстановка сил – два прессующих мужика на одну, пусть и неприятную особу женского пола, это не по мне. Как ни крути, все же она мать жертв и имеет право на любые реакции. А вот Варавин тут – хозяин тайги, земля его, сам пусть и злобствует. Тем более Владу все агрессивные выпады Киселевой, похоже, нисколько не задели. Она стояла с видом человека, который невозмутимо пережидает временное неудобство, пока женщина напротив орала, ругалась и брызгала слюной. Эти метаморфозы в ней, резкие перемены от возбужденности и предельной восприимчивости и ранимости к полной глухой закрытости и непробиваемому внешнему равнодушию завораживали и даже слегка пугали меня. Киселева же как-то быстро угомонилась, как будто пенная и шумная волна ее стихийной агрессии разбилась о сплошную стену Владиной ментальной обороны и стремительно утратила силу. Уже через пару минут женщина сдулась и опять разрыдалась. И вот в этот раз это уже были слезы совсем другого порядка. Настоящего горя, потери, а не эгоистичного самосожаления, как ранее. От этого в комнате как будто резко упала температура, и меня пробирало до костей каждым тихим всхлипом. Влада тоже тут же изменилась, неуловимо открываясь и снова обращаясь в живой радар, ловящий исходящие вибрации человеческих душ. Она подошла к Киселевой и положила руку на ее плечо в жесте извечного, абсолютно искреннего сочувствия, которое, впрочем, никогда не приносит облегчения, разве что делает все хоть немного терпимей. Или так только со мной?

– Катька… она… да… особенная была, – наконец сквозь всхлипы заговорила Киселева, не оттолкнув, а наоборот, накрыв, почти вцепившись в ладонь Влады своей. – Но не плохая! Нет! Нет! А они все… Ведьма-а-а-чка! Черный глаз! А она добрая! Любила меня… Я как совсем плохая приходила… падала бывало. Ирка – та на меня кричать, стыдить. Мол, не мать ты, а позорище! А Катька молча до кровати тащила, мыла, укладывала… – Брови женщины резко сошлись, выражение лица стало непримиримым, а кулаки снова сжались. – А они все сами виноваты! Так и надо им!

– Гражданка Киселева, давайте уточним, кого вы подразумеваете под «всеми»? – Никита хмурился и старался произносить сухие формальные слова как можно мягче.

– Да наши, немовцы же! Они ее с мальства невзлюбили! А все соседка покойная, баба Лена! Вечно ходила по селу, сплетни обо мне носила, девчонкам, как подросли, болтать всякое обо мне стала. Дура проклятущая, чтоб ей покоя и на том свете не видать! – выкрикнула Киселева куда-то в потолок, потрясая кулаками. – А я им какая-никакая, а мать! Ирка – та всегда в слезы. Катька никогда не плакала, а как зыркнет исподлобья, и у старой змеюки то сердце тут же прихватит, то ноги отнимутся. А по мне так поделом, за язык ее злой! Вот и начала баба Лена всем талдычить, мол, Катька Киселева – ведьма самая настоящая растет, и таких топили раньше в деревнях! И прилипло! Да так, что от нее на улицах шарахались и крестились. В школе кто не общался, а кто и насмехался. Один раз пацаны даже камнями кидались. А когда пара случаев… разных… с такими вышло, так и поутихли! Только кто доказал, что это Катюха моя виновата?! Никто! Нету никаких доказательств!

Женщина прекратила всхлипывать, но слезы не переставая текли по ее щекам.

– А она ведь лечить могла! Катюха-то моя. Мне на голову больную руку положит – две минуты и хвори как не бывало! Ушибы и ранки младшим заговаривала… – взгляд Киселевой стал отстраненным, будто она ушла в себя, а на лице появилось бледное подобие горькой улыбки. – Говорила мне: «Мам, я тебя от водки-то вылечу. Обязательно! Только старше стану и научусь это делать». Вот и стала-а-а!

Женщина закрыла лицо руками и снова сорвалась в рыдания. Я же, кивнув Никите, чтобы он продолжал без нас, указал Владе взглядом на дверь.

В коридоре мы столкнулись с мнущимся под дверью Агафоновым, и парень прижался к стене, пропуская нас и явно не сильно стремясь вернуться в кабинет. Не могу сказать, что не понимаю его. Но если уж впрягаешься в эту работу, нужно быть готовым ко всему. Особенно к тому, что не должно быть никаких личностных симпатий-антипатий.

Мы с Владой вышли на крыльцо, где еще ощущался терпкий запах сигаретного дыма.

– Итак, говори, – предложил я женщине.

Сам, в принципе, уже понимал, что за догадка родилась в ее голове, но хотел выслушать от нее. В конце концов, это больше ее территория.

– Я уверена, что у одной из девочек, у Кати, были определенные способности, и именно они-то и явились причиной разных способов их убийства, – покручивая пуговицу на куртке своими тонкими полупрозрачными пальцами, сказала Влада. – И, исходя из этого, думаю, что у прежних жертв тоже эти способности были, или, по крайней мере, наш маньяк был в этом убежден. Именно наличие особого дара и является основополагающим в вопросе выбора убийцей очередной жертвы.

– Так, погоди, не беги впереди паровоза! Нам до сих пор и личности убитых выяснить не удалось, а ты говоришь способности, – поднял я ладони, моментально представив себя на отчете у шефа с этой версией, и скривился. Ладно, пока даже думать об этом не стоит.

– Извини, Антон, – тут же смутилась Влада. – Я не имела права …

– Простите-е-е-извините-е-е! – поддразнил я, напоминая о договоре, и она улыбнулась, смущаясь еще больше, но тут же стала серьезной. – Я не говорю, что твоя версия – чушь, как раз наоборот, Влада. Просто давай-ка прикинем. Первое, в чем нам нужно определиться, исходя из твоих предположений, это в чем смысл убийств? Он, или фиг с ним, сделаем допуск – она явно не испытывает ненависти к жертвам. Слишком уж аккуратно и по-своему бережно с ними обращается. За исключением только этой последней девочки, Иры Киселевой.

– Нет, он точно не возомнивший себя инквизитором или охотником на ведьм псих.

– Ну да, он псих совершенно другой формации, – пробубнел себе под нос.